1928 года рождения. Родилась в
Саратовской области, Марксшштадтском районе,
деревне Гоперберг.
Отец Гетерих Эдуард Карлович, работал в колхозе бригадиром
Мать Шнайдер Луиза Федоровна. Работала в колхозе, выращивала шелкопряд (кормила личинки шелкопряда , по счету, разбирали куколки на нити и развозили в
ящиках).
Село было большое, была церковь, большая школа , большое население. Жили только немцы, лишь учительница была русской. Русскому языку учились только с 4 класса, в селе говорили на немецком языке. Даже вывески в магазинах были на немецком языке. Продолжала сохраняться немецкая культура – песни, кухня. Но несмотря на все это, среди жителей были православные, был и православный храм.
В семье было 4 детей: Луиза была старшей, брат Герман (Геннадий) - 1931 г.р. сестра Маруся 1933 гр, младшей сестренке Ане был всего 1 месяц, когда их депортировали. В селе было много садов, бахчей – у всех все было свое. В семье была корова, козы, свиньи. в саду выращивали картошку, лук, арбузы, дыни, огурцы. Жили зажиточно.
Дом был кирпичный (или саманный), сделанный из самодельных кирпичей, построил его отец. У отца было еще 3 брата, и когда Луиза была маленькая, такой большой семьей жили в доме у бабушки и дедушки. Тогда так было принято, жили очень дружно. Бабушка и дедушка были главой семьи. А остальные им помогали. Свой отдельный дом построили когда дети стали подрастать. Когда Луиза училась в 4 классе, семью депортировали. Узнали о том что пришел указ о депортации от людей (передавался слух). Сначала родители не поверили этому, так как люди говорили об этом уже 2 недели, но потом их вызвали в сельсовет. Они очень были взволнованны.
В течении 2 недель грузили и отправили семьи. Люди были в панике: кто готовился, а кто и нет. Стряпали, сушили сухари. – собирались в дорогу. Брать с собой разрешили очень мало, дома осталось практически все. Когда сидели уже на машинах, подошли коза и корова Маня. Это было жутко: орала скотина, выли собаки. Отец попросил, в последний раз подоить корову, доили ее прямо на песок. С собой взяли немного вещей (только одежду). Несколько молодых людей составили опись скотины и пообещали, что вернут по приезду. Уже в Сибири вернули корову.
Ехали вместе с папой и мамой, а бабушка и дедушка остались с младшим сыном, и их увезли еще раньше. Ехали на разном транспорте: кто на бричке, кто в грузовых машинах. На одной машине ехало три семьи, было даже некуда положить багаж. Были чемоданы, мешки, немного постельного белья. довезли до Марксштадта. Спецпоселенцев погрузили на баржу и так увезли в Энгельс. Плыли на барже 2 дня. Спали на палубе кто где. Позади нас сидела женщина и держала на руках младенца. И когда женщина уснула ребенок упал в воду. Ходили слухи, что всех утопят на полпути, потому что никто ничего не знал.
От Энгельса ехали в товарных вагонах, на полу не было даже соломы. Спали вповалку прямо на холодном, дощатом полу. В 1 вагоне по 4 семьи в каждом углу, в середине 8 семей, всего людей в вагоне человек пятьдесят. Загнав поезд в тупик, делали остановки чтобы убрать трупы и поесть понемногу (суп и кашу).
Привезли в Новосибирскую область, Сузунский район, город Чулым, на элеватор. Сначала жили в бараках, вещи были на улице ( 2-3 ночи), потом приезжали люди из колхозов и набирали себе работников. Забирали всей семьей. Жили сначала на подселении и на работу брали не по специальности. Распределили в Синельниково. На подселении жили у мужа и жены в небольшой комнате 4X5 метров с русской печкой, а сами хозяева жили в дальней комнате.
Домик был небольшой, было подполье. Практически все бытовые предметы ( посуда тяпки и др.) дал хозяин – он был очень хорошим человеком. Уже была глубокая осень и, так как есть ничего не было, Луиза с братом копали колхозные поля и собирали оставшуюся в земле картошку, а вечером приходили отец и мать и забирали. Так прошло 2 дня, на 3 день пришли местные, наверное из сельсовета, и стали отбирать картошку. В это время родители работали в колхозе – молотили зерно, участвовали в уборочных работах. А сестренка Маруся сидела дома с младшей Аней. Луиза с братом ходила по полям и собирали колоски, оставленные после уборки. Вместо зарплат родители получали трудодни, и за них давали немного пшеницы и ржи.
Луиза начала работать с 14 лет. И получала по 200 гр. хлеба. Вместе с братом ходили в лес – заготавливали дрова. Когда еще жили на Волге, у них не было валенок. Обматывали ноги тряпками и ходили – были случаи обморожения. Сделали палатку в углу комнаты, а спали на тех вещах, какие были на себе. Луиза возила на быке воду для тракторов целыми днями. И однажды случился вот такой случай: был пасмурный день, она везла воду и немного задремала. Бык от паутов забрался в кусты и, как Луиза ни старалась, не могла его вытянуть. Тем временем их потеряли и за ними поехал бригадир. Когда он увидел Луизу, то сначала отругал, а потом помог их вывести.
Деревенские думали что немцы предатели, фашисты, что у них растут на голове рога… Отца забрали в трудовую армию в г Тулу и он там работал в шахте (А.Б.: В Тулу? там же был фронт. И какие в Туле шахты?). Уже весной их выгнали с подселения и они жили в старом амбаре там же мы и перезимовали. На следующее лето их с еще несколькими семьями подселили в пекарню ( 6-7 семей). Пекарня состояла из 2 комнат, в 1 жили 3 семьи, а во 2 – 4 семьи. Топили буржуйки по очереди, готовили по отдельности. Но зимой там жить было нельзя, и в 43 году построили землянку из пластов земли, сложенных друг на друга как кирпичная кладка, крышу покрыли камышами, а сверху насыпали земли, чтобы было теплее. Вместе с ними жила и корова, которую вернули.
Спали четверо ребятишек тесно: у одного бок устанет, все переворачиваются. Спали на соломе, укрывались тряпками.
Жили дружно, радовались, когда собирались вместе, так как весь день были по отдельности.
Ели тюрю. Весной, как только растает снег, шли в огород, выкапывали неубранные осенью картофелины. Ели саранки, разную траву. Ложились на землю и ели подорожник. Подорожник был ещё маленький, но очень хотелось есть. Несмотря на такое питание, не болели.
Рожали на дому. Мать, когда рожала, вызывала медсестру. До этого медсестер не было, было очень тяжело.
Каждый месяц отмечались в спецкомендатуре. В соседние деревни ходить было запрещено. Комендатура была в Чулыме. Комендант приезжал к ним в деревню. Ходили отмечаться все - и дети (А.Б.: насчёт детей - маловероятно. Проверить). Комендант был обычный, не зверь - делал свою работу. Бывало, кто-то отлучался из деревни, давали три-пять суток, потом отпускали.
В 1947 году разрешили переехать в Чулым. Это получилось потому, чтоотец умер. Он пробыл в трудармии три года, пришёл в 1944-м. Отпустили его по болезни (проблемы с лёгкими) на восемь месяцев. Пришёл осенью, а весной уже умер, похоронили в Синельниково. Мать собрала масло, поехала на базар, обменять масло на кое-что из одежды. В поезде она познакомилась с мужчиной, у которого умерла во время депортации жена, и была дочь - ровесница Луизы. Он жил в Чулыме, но стал приезжать к ним. Потом мать вышла за него замуж, и он забрал их к себе. Всего детей стало шесть (у него было двое).
Она, вместе с его старшей дочерью, пошли работать на железную дорогу. В 1947 году были сильные бураны, и они убирали снег. Отчима звали Александр Порн (А.Б.: Горн?). Он был не очень грамотным, работал старьевщиком: собирал тряпки, кости, работал в колхозе. Он прожил с матерью года три-четыре, потом они разошлись. Он уехал в Кривощеку, забрал своих детей.
Семья осталась в Чулыме. До весны работали на железной дороге. Затем пошла в штатный (А.Б. - ?), потом опять на железную дорогу.
Когда отец пришёл из трудармии, у него была розовая рубаха, у которой спина была сгоревшая от пота, привёз зелёный рюкзак. Из рубахи сшили кофту, из рюкзака - юбку. Все позавидовали. Кофта была с коротенькими рукавами.
Ходила на вечерки. Чулочков не было. Из лошадиных шкур делали что-то вроде калош - делали в них дырочки, и веревочками завязывали. Утром, по росе, они размякали, делались большими и шлёпали на ногах, а к вечеру высыхали и становились прямо по ноге, как туфельки. Вечером в них ходили на вечерки. Молодёжи там было много. На балалайке играли плясовую.
Научилась говорить по-русски. Границы стирались - кто русские, кто немцы, не сразу и поймёшь.
Волосы у Луизы были густые и длинные, носить их было тяжело. Подрезали снизу, чтобы было легче. Летом было жарко, вообще волосы срезали наполовину. Поначалу, как только приехали - были вши, их травили щёлочью. Мыла не было. Мылись золой (цедили её через сито). Белья (бюстгальтера) не было. Трусы носили (самосшитые). Ноги были все в цыпках. Вечером мыли ноги, потом в кусты - там обмывали ноги мочой, становилось легче. И руки мазали, и лицо. Прогорит, и засыпаешь. А если не намажешь, уснуть невозможно: всё чешется, расчёсывали коросты до крови.
В Чулыме стала зарабатывать. Работала на железной дороге, ролучала рублей 50-60. Премии не давали. Относились ко всем одинаково.
Будущий супруг работал в Преображенке, его посылали от колхоза учиться на тракториста. В МТС (там ремонтировали трактора, машины) был красный уголок, они туда ходили. Это было в двух с половиной километрах. Там они встречались, танцевали вальс, польку - под балалайку. Перед тем, как выйти замуж, она дружила с немцем. Его забрали в армию (.А.Б.: стоп, немцев в армию в это время ещё не брали - из дальнейшего текста видно, что всё-таки не был немцем). До прихода домой оставалось четыре месяца - а её убедили выти замуж за немца, за своего. Она была послушна, парню в армию писать перестала, а когда он пришёл, она уже была замужем.
Были паспорта "волчьи", без фотографии (А.Б. - может быть, это были справки спецпоселенца?). Почему так называли - не знает. Стали жить с супругом, хотя они не были зарегистрированы, расписываться было нельзя (А.Б. - разве?). Она была на своей фамилии, он на своей. В 1952 году родила сына, его записали на отца, как и все остальные дети носили фамилию отца: Риймер. Отмечались в комендатуре до 1956 года.
Опрашивали Ольга Крушинская, Татьяна Джиоева, Алсу Ахмадеева
(АБ -примечания Алексея Бабия, Красноярское общество "Мемориал")Седьмая историко-правовая экспедиция, Подтёсово, Новотроицкое 2010 г.