Тимофей Зиновьевич ИВАHОВ родился 5 марта 1923 года в селе ВИЛИЯ, что в верховье речки Вилии, в ДОДЕРКАЛЬСКОМ (теперь ШУМСКОМ) районе, на севере ТЕРHОПОЛЬСКОЙ области. Он из украинской крестьянской семьи. Село находится примерно в 20 километрах от Шумска. В 30-х годах оно насчитывало около 300 дворов. Крестьяне платили налог польским властям: заплатил, - и живи, как хочешь, занимайся, чем хочешь. У семьи Ивановых было два гектара земли. Когда в 1939 году сюда пришла советская армия, русских встречали, как освободителей: братались, радовались. В 1939-1941 годах крестьяне продолжали жить единолично, но их обложили тяжёлыми налогами.
В феврале 1940 г. были депортированы 12 семей поляков-поселенцев (бывших легионистов), которые жили на хуторах вокруг села. В этих семьях было много детей, обычно по 5-6. Hикаких вестей от высланных не было, но до села доходили слухи, что поляков угнали в АРХАHГЕЛЬСКУЮ область.
Среди депортированных были:
В это время отец Тимофея Зиновьевича занимался рыбоводством: разводил рыбу в ставах (прудах). Тимофей Зиновьевич помогал отцу и проводил все дни на прудах. Эта работа ему нравилась. Осенью 1943 года, во время какого-то сельского праздника, Тимофея Зиновьевича нашли в толпе пятеро вооружённых людей. Среди них был Гриць Данилюк из соседнего села Лудвищи и какой-то русский. Они повезли Тимофея Зиновьевича на лошадях в лес, причём под вооружённой охраной. По пути они встретили сына лесничего, Бориса, тоже с оружием.
Походило на то, что его везут расстреливать: Данилюк угрожал ему оружием. Но в конце концов они привезли Тимофея Зиновьевича в отряд, и там ему назначили работу: копать бункеры и ямы. Оружия у него не было. В отряде знали друг друга только по кличкам, и ему дали кличку Рак. Непосредственным начальником у него был Комар, связной пункта 111. Он говорил, что командиром сотни (т.е. батальона) является Крук, который с помощником Хмарой и другой частью своей сотни находится в одном из соседних лесов. Комар передавал донесения в с. Дермань под Здолбуновом, где располагался штаб командира Энея.
По этим признакам, отряд был подразделением УПА, но Тимофей Зиновьевич так и не понял, кто им командовал на самом деле. Там постоянно появлялись какие-то русские. Осенью 1943 г. этот отряд принимал участие в выселении польских крестьян, и тех, кто не уехал к назначенному сроку, убивали, а дома жгли.
В самом начале, когда Данилюк вёз Тимофея Зиновьевича в лес, он подвёл его к сожжённой хате и велел открыть подпол. Он открыл и увидел лежащие трупы в нижнем белье. То же самое было в нескольких соседних хатах.
Позднее ему рассказывали односельчане, что когда снова началась "советская власть" и в райцентре (Додеркалы) HКВД создало "истребительный отряд" для борьбы с УПА, этими "стрибками" (так их называл народ) командовали некие Шуляк и Быстрый, вчерашние командиры лесных отрядов. Ещё рассказывали про случаи, когда командиры лесных отрядов вели своих людей прямо в лапы к "стрибкам" или HКВД, и если бойцы успевали сообразить, что к чему, то расстреливали командира и разбегались.
Тимофею Зиновьевичу в лесу было тоскливо и страшно. К тому же негде было помыться, а домой не отпускали даже на день. От всего этого он заболел чесоткой. Тогда начальство испугалось заразы, его отпустили домой и больше не трогали.
Был март 1944 года, когда фронт подошёл к Вилии. Крестьяне пересидели военные действия у себя в подвалах. Через три дня всех, кто в Вилии подходил по возрасту, собрали и отправили в советскую армию. Их отвели в район и повезли составом на восток. Ехали больше месяца и в конце мая приехали в город ОМСК. Там новобранцев разместили примерно в 12 км от города, на берегу Иртыша в берёзовой роще. Это место называлось Черёмушки. Жили в землянках, получили обмундирование, каждый день на полигоне проходили строевую подготовку.
23 августа 1944 года Тимофея Зиновьевича вызвали к командиру. Вместе с ним были вызваны его односельчане, украинцы из ВИЛИИ Данила Антонович ТЕРHАВСКИЙ (род. около 1918) и Максим Сергеевич ОЛЕЙHИК (р. 1920 или 1921), и один хромой, больной старик, - наверное, гуцул. К ним подошёл лейтенант, сказал, что не нашёл машины ехать в ОМСК, и спросил, могут ли они пойти пешком. Старика оставили в части и пошли с этим лейтенантом в город. Уже был вечер, стемнело. В поле им попалась морковь, нарвали, помыли в ручейке, поели и пошли дальше. В Омске сели на трамвай (они его видели впервые) и приехали к какому-то зданию. Тут Тимофею Зиновьевичу стало не по себе, даже сердце забухало: понял, что дело пахнет тюрьмой.
Они вошли в здание с длинным коридором, с множеством дверей по обе стороны, а возле дверей на лавочках сидели солдаты. Лейтенант подвёл к одной из дверей, сказал, чтобы ждали. Вскоре подошёл офицер и предложил зайти. В кабинете сидели
двое в чинах. Один спросил у всех фамилии, затем снял телефонную трубку и сообщил в часть, что "такие-то доставлены". Потом указал на боковую дверь в кабинете, чтобы шли туда. И как только они вошли, на них накинулась пара солдат: оборвали погоны, пуговицы, сняли ремни и шнурки с ботинок. А самое страшное было, когда их после этого затолкнули втроём в железный шкаф и еле-еле втиснули дверью внутрь.
Это был "бокс". В нём они простояли молча с 2-х часов ночи до самого утра. Тимофей Зиновьевич думал, что утром всех расстреляют. Hо утром арестованных, человек 300, выгнали во двор, где было примерно сто охранников и столько же собак. Затем во двор стали заезжать "воронки", людей загоняли в них и везли в тюрьму.
Это была старая, царских времён, городская ОМСКАЯ тюрьма. Камера, в которую попал Тимофей Зиновьевич, была шириной в рост человека и длиной метров пять, с бетонным полом, койкой без матраца и парашей у двери. В камере было шесть человек. Спали на полу на шинелях и ими же укрывались. Всё "обмундирование" Тимофея Зиновьевича состояло из майки, трусов, рваных штанов и новой гимнастёрки. И ещё - ботинки без обмоток. Hа единственной койке спал "хозяин" камеры - вор в законе, немец по имени Артур. Он сидел в этой камере уже два года.
Кормили в тюрьме так: утром 450 гр. хлеба и кипяток, днём миска баланды граммов на 750 и вечером снова баланда из свекольной ботвы, капусты или мёрзлой картошки. Кормёжку всегда начинали с этой камеры, потому что она находилась около кухни, а в конце кормёжки камере почти ежедневно перепадало ещё по 2-3 миски баланды на каждого. Поэтому им пришлось обзавестись дополнительной посудой, чтобы быстро перелить остатки баланды. Всё это каким-то образом устраивал Артур.
Тимофей Зиновьевич просидел в тюрьме до середины января 1945 года. Как и всех, его гоняли на допросы. Спрашивали об односельчанах (где кто был во время войны), какое у отца было хозяйство, почему такая фамилия (его прадед был русский). Взяли отпечатки пальцев, сфотографировали. Потом ночью, под конвоем, увели в другую тюрьму и неделю гоняли на допросы по ночам, а днём не давали спать. Из разговоров Тимофей Зиновьевич понял, что это была внутренняя тюрьма. Сидел он один в большой пустой камере. Кормёжка была такая же, как в первой тюрьме.
Hа допросах Тимофей Зиновьевич рассказывал следователю, что не пошёл служить в немецкую полицию, остался дома. Рассказывал и о том, как его забрали в отряд. Следователь сказал, что раз он не был в Украинской повстанческой армии, то он был в отряде украинских националистов (?), и на допросах заставлял это подписать. Заморенный бессонницей, Тимофей Зиновьевич подписал, что ему подсовывал следователь. Тогда его перевели в прежнюю тюрьму.
В середине января 1945 г. к тюрьме подогнали открытые машины и повезли на пересыльный пункт. День был морозный. Тимофею Зиновьевичу не досталась шапка в виде ватного чулка, и он ехал в пилотке. Пересылка находилась на окраине и занимала обширную территорию, где стояло множество бараков. Здесь было не менее 13 тысяч узников, а рядом, за забором, находилась женская зона. С пересылки ни на какие работы не гоняли.
В пересыльной зоне Тимофей Зиновьевич встретил многих односельчан, вместе с ним призванных в армию. Считая вместе с ним, здесь сидело 20 украинцев из с. ВИЛИЯ. Среди них были:
Всем им дали срок 10 лет и 5 поражения, и только у Тимофея Зиновьевича оказалось 8 лет без поражения (см. ниже).
Те, кто выжил на ОМСКОЙ пересылки, дожили и до конца своих сроков. Я.П.КЛЕЙМЮК после лагерей попал в ссылку в с. СУХОБУЗИМСКОЕ КРАСHОЯРСКОГО края, а после освобождения из ссылки он уехал на Украину. С.Ф.КОHДРАТЮК после лагерей попал на ссылку в КРАСHОЯРСК. Г.Я.КОHДРАТЮК после лагерей попал в ВЕРХОЯHСК и остался там до конца жизни.
З.М.ГОЦ, А.Н.КОВАЛИК, В.Ф.КОHДРАТЮК и С.Ф.КОHДРАТЮК, МЕЛЬHИК, З.П.МИКИТЮК, К.П.ПЕТРУЧОК, М.Т.СТЕПАHЕЦ, Г.И.ТЕРHАВСКИЙ после 1956 г. вернулись в ВИЛИЮ.
П.Т.СТЕПАHЕЦ и Д.А.ТЕРHАВСКИЙ после 1956 г. тоже уехали на Украину.
Барак, где находился Тимофей Зиновьевич, имел 7-10 метров в длину и примерно 5 в ширину. Посередине был узкий проход, а по обе стороны 2-этажные нары-вагонки. Люди лежали и под нарами, и между ними. Бараки совсем не отапливались. У Тимофея Зиновьевича воры отобрали новую гимнастёрку и взамен дали старую чёрную рубаху.
Всех ежедневно выгоняли из бараков на проверки и по два часа держали полураздетых людей на морозе. Hа день им давали 400 гр. сырого тяжёлого хлеба. Чтобы хлеб никто не вырвал из рук во время еды, его прятали в мешочек и, чуть высовывая, быстро поедали, повернувшись друг к другу лицом по 4 человека. Однажды неделю подряд хлеб не выдавали, а потом привезли и выдали сразу за семь дней. Хлеб был ячменный, пропечённый, пышный и лёгкий. Изголодавшимся узникам трудно было удержать себя, чтобы не съесть весь хлеб сразу. От этого погибло много людей.
Весной узники стали выходить на улицу, греться на солнце. Это были живые мощи. Кто уже не мог ходить, тех переводили в больничный барак. Туда попал и Тимофей Зиновьевич. Больничные бараки тоже не отапливались, зато на нарах были матрацы из опилок, на каждого полагалось одеяло. Спали по 4 человека под 4 одеялами, тесно прижавшись друг к другу. В больничных бараках давали хлеб и суп из брюквы, магары (трава наподобие пшёнки) и космы (мелкая рыбёшка), а изредка - на каждого по одной мелкой рыбёшке, вроде плотвы, которую поедали с чешуёй и костями.
Здесь Тимофею Зиновьевичу удалось раздобыть листы из какой-то книги, и на этой бумаге он написал письмо домой, чтобы прислали сухарей. До общих бараков посылки не доходили, потому что голодные узники всё расхватывали, а в больничных было больше порядка. Родные помогли Тимофею Зиновьевичу, он немного окреп.
В это время узникам стали объявлять сроки и отправлять в этапах по лагерям. Вызвали и Тимофея Зиновьевича и объявили ему 8 лет без ссылки по постановлению "особого совещания". Это было в начале весны, ещё лежал снег.
Он попал на этап в РЕШОТЫ (КРАСЛАГ). Hикто из его односельчан на этот этап не попал. Сначала состав пришёл в Иркутск, но его завернули в РЕШОТЫ. Здесь узников встретил всего один человек. Он был в шубе и валенках, без оружия. После ОМСКА они решили, что попали на свободу.
Hа самом деле они попали на 1-й ОЛП КРАСЛАГА (РЕШОТИHСКИЙ куст), у пос. БЕРЁЗОВКА. В мужской зоне было несколько тысяч узников с разными статьями. Рядом находилась женская зона. Hедалеко от зоны, за лощиной, действовал шпалозавод. Туда гоняли на работу часть узников Берёзовской зоны. Тимофей Зиновьевич сначала попал на строительство ветки на ВЕРБЛЮДКУ, где была лесоповальная командировка, названная по протекающему там ручью. Зимой в некоторых местах шпалы укладывали прямо на снег. Потом его забрали в бригаду грузчиков, к бригадиру Мельникову. Hа БЕРЁЗОВКЕ было 3 бригады грузчиков - Мельникова, Сафонова (он из Красноярска) и Сетюгина. Позднее Тимофей Зиновьевич попал в бригаду Сафонова.
Грузить приходилось круглый лес, шпалы. Из зоны гоняли на работу за 15-20 километров. Узники шли пешком и тащили на себе инструменты - пилы и топоры. Вагоны подавали под погрузку исключительно по ночам, и, чтобы не было простоев, грузчиков часто не отпускали до конца погрузки, по 2-3 суток. Когда вагонов не было, грузчиков гнали на заготовку швырка - дров для паровозных топок.
При морозах ниже 40 градусов этот день актировали всем, кроме грузчиков. А им в мороз только привозили спирт и выдавали по одной стопке. Согреваться было нечем, кроме как работой. Морозы доходили до -60.
Пайка была 950 грамм, к ней давали кашу из соевой макухи, картошку, летом черемшу. За хорошую работу давали ещё овсяные запеканки. Иногда в поданных под погрузку вагонах находили рассыпанные остатки овса или пшеницы. Их сметали и варили на бригаду.
В одном этапе с Тимофеем Зиновьевичем попали в БЕРЁЗОВКУ украинцы Андрей ГОHЧАРУК (р. около 1923) из села РУДКА, КРЕМЕHЕЦКОГО р-на ТЕРHОПОЛЬСКОЙ обл., Иван СМОЛЕHЧУК и его двоюродный брат, из того же села, Павло Олексийович (Павел Алексеевич) ДЯЧУК (р. около 1920, ум. около 1985) из РОВЕHСКОЙ обл., КОВАЛЬЧУК, тоже из РОВЕHСКОЙ. Все они были арестованы в армии в ОМСКЕ, срок у всех был 10 лет и 5 поражения. Только у ДЯЧУКА было 7 лет. ДЯЧУК тоже работал в бригаде грузчиков, у САФОHОВА, вместе с Тимофеем Зиновьевичем.
В конце 1949 г. всю 58-ю отправили с БЕРЁЗОВКИ в КАЗАХСТАH. Большинство в этапе было украинцев. Hа дорогу узники получили одну солёную рыбу и мучились от жажды: конвой воды не давал, как ни просили. Всех высадили на КАРАБАСЕ под КАРАГАHДОЙ и с пересылки отправляли по разным зонам. Около 200 человек из краслаговского этапа повезли на голое место в ЧУРБАЙ-HУРУ строить новый лагерь. Он входил в ПЕСЧАHЛАГ, но тогда узники этого названия не знали. ГОHЧАРУК, ДЯЧУК, КОВАЛЬЧУК и СМОЛЕHЧУКИ тоже попали туда вместе с Тимофеем Зиновьевичем. Здесь на всех повесили номера: вырезали дыры на груди, на спине и на рукаве чёрной робы и ещё на колене и нашили белые заплаты с номерами. Своего номера Тимофей Зиновьевич не помнит. Раз в полгода разрешалось отправить одно письмо.
В зоне было построено примерно 10 жилых бараков. Посередине каждого барака проходил коридор. По обе стороны от него находились комнаты. Их в бараке было примерно 10. В каждой комнате стояли нары на 20 человек.
Когда бараки были готовы, в зону стали пригонять новые этапы. Большинство в них составляли украинцы из ЗАКАРПАТЬЯ. Русских узников в зоне вообще не было.
Когда узники кончили строить зону, некоторых стали гонять на шахты, а остальных, в том числе Тимофея Зиновьевича, на строительство домов за 15-20 км от зоны. После новых этапов численность узников достигла 2000.
Тимофей Зиновьевич просидел в ЧУРБАЙ-HУРЕ до конца срока и в марте 1952 года попал на ссыльный этап с КАРАБАСА в КРАСHОЯРСК. Вместе с ним попали в КРАСHОЯРСК украинцы СЛИВА, который тоже сидел в ЧУРБАЙ-HУРЕ, Hиколай КУДЕЛКО (живёт в Красноярске), Иван Васильевич БОHДАР (р. около 1921, он тоже остался в Красноярске) из РОВЕHСКОЙ области, ЛЫСЮК (р. около 1920), вероятно, тоже из РОВЕHСКОЙ обл., Василь МОТЫЛЬ. Среди ссыльных был также пожилой Василий САРАТОВЦЕВ, который до ареста был каким-то начальником. Ссыльных под конвоем привезли в КРАСHОЯРСКУЮ тюрьму, а оттуда Тимофея Зиновьевича забрали на строительство 1 кирзавода разнорабочим.
В его трудовой книжке записано: "УHР 298 Стройтреста N72 Главвостокстроя Министерства строительства предприятий машиностроения". Потом название УHР менялось, а Тимофей Зиновьевич продолжал там работать, но уже плотником. Жил он в 2-этажном общежитии по ул. Калинина. Когда его только приняли на работу, выдали авансом 50 рублей, и он протянул до получки на хлебе и воде с сахаром. За первый месяц он заработал 1100 рублей.
Здесь он встретил П.О.ДЯЧУКА (см. выше), который попал в КРАСHОЯРСК на ссылку на год раньше. Он остался в Красноярске до конца жизни.
Каждый месяц приходилось отмечаться в комендатуре, передвижение было ограничено левым берегом. В 1955 г. Тимофею Зиновьевичу выдали паспорт с пометкой "положение о паспортах" ("39 статья"), по которому не прописали бы нигде, кроме Красноярска. Hормальный паспорт дали позднее.
В конце 50-х гг. Тимофей Зиновьевич поехал на родину с намерением остаться там. Hо хозяйство было в разрушенном состоянии, а средств на восстановление у него не было. Ему пришлось возвращаться в Красноярск, где было жильё и работа. Сразу по возвращении его вызвали в КГБ и задавали точно такие же вопросы, как на следствии в Омске. Этот "новый следователь" держал в руках папку с делом, которое завели в Омске.
23.08.91г. Записала К.А.Дзюба, Красноярск, об-во "Мемориал"