В селе Каратузское мне удалось записать редкое интервью – с Эльве Эриховной Лапшиной (урожденной Ойемяги), которая пятилетним ребенком весной 1949 г. была выслана со своей семьей из Эстонии в Сибирь. Она неохотно вспоминала далекое трудное детство и юность в сибирской деревне, но в итоге рассказ получился пронзительный, удивительный по невольно сквозящему трагизму и силе человеческого духа.
«Весна 1949 г. была такая длинная и холодная – вспоминает Эльве Эриховна. Мы ехали отдельно, отчима везли отдельно. Мама надеялась, что нас не вышлют в Сибирь. Отчим уехал вперед, а мы уже потом. Брату было всего шесть месяцев. Он еще грудной ребенок был. Когда мы уже приехали он был самым настоящим рахитом… Потом все таки остался живой».
Детские воспоминания о выселении были тягостными. Все проходило грубо. Когда забирали скот, то корову, которая никак не хотела уходить, прибили. Когда стало понятно, что семью выселяют, матери и детям захотелось в последний раз побывать в своем доме. Дом был большой, с четырьмя комнатами и пристроенной «времянкой». Эльве Эриховна рассказывает, что они тайком проникли в свой дом и самое жуткое воспоминание от опустевшего дома – это тишина. «Это жутко, когда не слышно ничего, как будто все вымерло. Мы прошлись по комнатам. А мама все время беспокоилась, что придут из сельсовета и в чем-то обвинят нас». Когда мама и дети возвращались из дома, навстречу уже ехали люди из сельсовета. Один из них спросил со злостью у маленькой Эльве: «Ну как ты теперь живешь?». «Для нас это было ужасно» - вспоминает Эльве Эриховна. «Они ехали гулять в нашем доме. Но эти слова «Ну как ты теперь живешь?» мне запомнились на всю жизнь».
«Почему нас сослали, я и сама не знаю …Наверное была такая политика сталинская, хотя может быть и не причем тут сталинская политика – сами люди в этом виноваты. Я часто бывала в Эстонии. Люди часто находят виновных, хотя сами они виноваты. Политика тут не причем. Наверное, озлобленность, какая-то была в деревне. Мы еще маленькие были. Отец уже умер. Мама вышла замуж за русского. Может это не понравилось. Бог его знает? … Это было такое страшное время, что лучше его, наверное, не вспоминать». Скорее всего, семья попала под «раскулачивание», которое в послевоенные годы сопровождало активно проходившую в Прибалтике коллективизацию сельского хозяйства.
Семья Арефьевых (фамилия отчима) жила в Восточной Эстонии, недалеко от Кохтла-Ярве, в деревне Онормэ. В семье было пять детей: у Эльве Эриховны была старшая сестра и еще два младших брата и младшая сестра. Все мамины родственники остались в Эстонии. Правда, деда Якуба Липосаара, который был лесником, арестовали вскоре после окончания войны и отправили в Саратов, откуда он уже не вернулся.
Из Эстонии родственники присылали в Сибирь посылки: «Мы только на этих посылках и выжили. Бабушка все время посылала нам в посылках одежду, она шила нам. У нас только валенок не был. Ноги морозили. А здесь купить никак не могли». Сейчас валенки не представляют никакой ценности, а тогда, говорит Эльве Эриховна, «это была самая дорогая обувь».
Бабушка вязала очень красивые варежки, носки. Эльве Эриховна вспоминает, как представитель новой власти пришел в дом к бабушке в Эстонии и, увидев варежки на печке, сказал: «Эти варежки тебе больше не принадлежат. Я их национализирую». Варежки он унес. Через неделю он явился за новыми варежками. Но бабушка сказала, что навязать не успела. «Наверное, совесть пробила, больше он не приходил».
Весной 1949 г. семья Эльве Эриховны прибыла в ссылку в деревню Верхний Кужебар Каратузского района. Затем, мама - Лайне Якубовна (1921 г.р.), и отчим попали на пасеку в местечко Бургон, и «это нас спасло» - признается Эльве Эриховна.
Трудности на новом месте поселения возникли сразу. Прежде всего, из-за незнания русского языка: «мама не умела по-русски разговаривать, и я не умела. И у меня из-за этого были очень большие проблемы, когда в школу пошла». Тогда мама начала сама изучать русский язык и детей учить. Младшие дети эстонский язык уже не знали. Первое время маме сложно было приспособиться к новой жизни: «она привыкла совсем по-другому жить». Лайне Якубовна была выпускницей эстонского женского пансиона.
Местное население приняло семью ссыльных из Эстонии спокойно. «Конфликтов, как говорит Эльве Эриховна, не было».
«В нашей семье никогда не было озлобленности. Мама не прививала это. В школе мы хорошо учились с сестрой... Как-то так совпало, что у меня всегда учителя были хорошие. Поэтому у меня никогда никаких конфликтов не было». Всегда участвовали в школьных мероприятиях, олимпиадах, были активными пионерами, комсомольцами.
Одно из самых сильных воспоминаний детства и юности – дорога домой Эльве Эриховны после окончания 9 класса. Из школы до дома надо было идти 75 км. «Это просто тропа в тайге, тропа… А мае месяце вода прибывает и нужно эту Копь (реку) два раза как-то переплыть.» «Часть пути я прошла нормально, а потом – заблудилась. Пошла совсем в другую сторону… Когда прошла примерно 6 километров, поняла что иду совсем не туда…. Но как-то хвалило ума выйти на дорогу потом и дошла до дома.» «В таком случае, ноги всегда находят дорогу домой». «Я дошла, я упала спать, день проспала и только на следующий день встала. Видимо было такое напряжение. Да и питания не было. Только кусочек хлеба с собой взяла».
Не смотря на удаленность школы от дома, Эльве и ее сестра не думали прекращать учебу. Класс получился разновозрастный. Эльве Эриховна вспоминает, что ее одноклассниками были дети от 1939 и до ее – 1944 - года рождения. Рассказ о школьных годах тесно связан со старшей сестрой: «мы с ней всегда ходили за руку».
Окончив школу Эльве Эриховна, поступила на планово-экономическое отделение техникума, получила экономическое образование, много лет проработала экономистом и главным бухгалтером в с. Каратузское.
Маме удалось привезти с собой из Эстонии Библию, которую Эльве Эриховна бережно хранит и переводит самостоятельно тексты. По существующей традиции, мама еще в Эстонии в возрасте 16-18 лет прошла конфирмацию. Это был очень строгий экзамен на знание богословия. Девушки одевали красивое белое платье. Тем, кто не прошел конфермацию, запрещалось вступать в брак. В Сибири не было возможности проходить традиционные обряды, но младших детей Лайне Якубовны крестила местная бабушка, на Бургоне, где жила семья.
После смерти Сталина, эстонцы начали возвращаться на родину. Так поступила эстонская семья, высланная одновременно с родителями Эльве Эриховны. Но родители нашей собеседницы возвращаться не стали: к этому времени как-то обустроились в Сибири («был пища и работа»), а старшие дети ходили здесь в школу. Эльве Эриховна увезла маму перед смертью в 2006 г., в Эстонию, где та и была похоронена. Из большой семьи Ойемяги - Арефьевых в Эстонию (еще в конце 1950-х гг.) вернулась только старшая сестра, с которой Эльве Эриховновна поддерживает тесные отношения. В советское время Эльве Эриховна часто ездила на родину, брала с собой детей и внуков. Говорит, что это было вполне доступно по финансам. Сейчас ездить дорого, потому в последние десять лет в Эстонии не была.
«В душе все равно где-то тоска остается. Потому что Родина есть Родина».
Интервью записала Зберовская Елена
09.07.2016 г. с Каратузское
P/S. Прошло уже некоторое время после интервью, но проникновенный рассказ Эльве Эриховны, как говорится «не отпускает». Выражаю огромную благодарность ей за откровенность и за большую силу духа, которую моя собеседница сохранила, не смотря на все перипетии судьбы.
Родители Эльве Эриховны (к. 1930-х гг.)
мама - Лайне Якубовна со своими родителями (Эстония)
Бабушка Эльве Эриховны (Эстония, н.1980-х гг.)
Школьный табель бабушки (Эстония, 1910-е гг.)
Эльве Эриховна с сестрами и братом в Сибири 1951 г.
Семья Эльве Эриховны в Сибири сер. 1950-х гг
Экспедиция Красноярского государственного педагогического университета им. В П. Астафьева и Красноярского общества "Мемориал" по проекту «Антропологический поворот в социально-гуманитарных науках: методика полевых исследований и практика реализации устных нарративов» (грант Фонда Михаила Прохорова). 2016 г. Каратузский район.