Родился 1 августа 1926 года в кантоне Красный яр, селе Альт-Урбах Саратовской области. Рассказывая о своем селе, Яков Генрихович моментально преображается, в словах слышится гордость – «мое село было очень большим, в среднем, насчитывалось около 510 домов, но население резко уменьшилось в 1933 году, так как был голод, и односельчане разбирали дома и уезжали в Энгельс; улицы села были большими, мое село было разделено на два колхоза – верхний и нижний…». Родители Якова Генриховича - отец Генрих Генрихович (24 ноября 1884) и мать Софья Ивановна (1891 г) - держали хозяйство, оно было небольшим - корова, теленок, пара овечек, пара козочек, поросенок. Денег в колхозе не давали, хотя и зарабатывали трудодни, но, как правило, они оплачивались через некоторое время: обычно через год, когда все трудодни семьи складывались вместе, выдавали зерно. Каждый год колхоз выделял работникам по куску земли, и таким образом они выращивали небольшой урожай. Яков Генрихович рассказывает, что за селом у их семьи был небольшой сад из плодовых деревьев- груш, слив, вишен, яблонь.

Семья проживала в доме из трех комнат (зала, кухни и спаленки). У Якова был младший брат Генрих (1928 года рождения). Семья была лютеранского вероисповедания, поэтому часто посещали церковь. В селе Альт-Урбах было две церкви – зимняя и летняя. Летняя располагалась в саду, и богослужение проходило там в жаркие летние дни. « …когда верить в бога запретили, церкви нашего села прекратили работу, я видел, как спиливали деревянный крест с церкви, и он упал на землю… это потрясло меня…». В дальнейшем в здании церквей устроили клуб, где собиралась вечерами молодежь на танцы, а в выходные дни по вечерам показывали кино. В селе говорили только на немецком языке, так как жили здесь одни немцы, а в школе русский язык считали за иностранный. Яков Генрихович вспоминает, что урок русского языка проходил весело и шумно, так как вела его молодая русская учительница Симонова, а остальные уроки вели мужчины, и с дисциплиной было очень строго, школа была одноэтажной, но большой и просторной.

Так спокойно и размеренно жила семья Пистер до августа 1941 года. А началось все со статьи, написанной в газете «Nachricht» («Известия») от 24 августа, содержание которой кратко было сведено к тому, что на территории республики скрываются тысячи диверсантов. С 28 августа началось постепенное выселение семей. Перед отъездом зарезали поросенка, мясо обжарили и залили жиром, собрали одежду, взяли муку... Семью Пистер отправили 11 сентября 1941 года со станции Безымянка, ехали в «товарняках». Яков Генрихович вспоминает, что в вагонах яблоку негде было упасть, спать было негде, на нарах сидели, плотно прижавшись друг к другу. Больным старикам старались уступить крошечный участок места, чтобы они смогли прилечь. Дорога была долгой: ехали около месяца до Красноярска, там их пересадили на баржу. Вещи оставили на палубе, а сами разместились в трюме. Высадили их в селе Галанино в начале октября. Уже холодало, и шел снег. Несколько дней, дожидаясь распределения, поволжцы жили в сарае. Он был полуразрушенным, печи не было, и, чтобы не замерзнуть, собирали уголь на берегу Енисея и жгли костры. Через некоторое время семью Пистер отправили в село Бельское Пировского района. Родители Я.Г устроились работать в МТС. Поселили их в дом, который стоял у самой окраины села, дом был однокомнатный (примерно 20 кв.м), но в нем разместилось 3 семьи. Хлебных карточек не было, вместо них в магазине были списки, в которых было указано кому и сколько хлеба выдавать: иждивенцам – единой нормы сначала не было -то 250 гр., то 200 гр., маленьким детям - 300 гр., рабочему 500 гр. Бывало и так, что вообще хлеба не давали, говорили, что нет в списках.

Зимой 1942 года 16-летнего подростка Якова отправили в трудармию, и попал он Бугуруслан. Сначала их разместили в деревне, расположенной недалеко от города, распределив по хозяевам в зависимости от площади квартир. Я.Г. поселили к бабушке, живущей с шестилетним внуком. Кроватей не было, спал на ящике. Столовой здесь не было, и поэтому давали сухой паёк, он съедался за 3 дня, а нужно было его растянуть на месяц. Обычно давали 1200 гр. крупы, 1600 гр. мяса, но взамен его давали селедку и 400 граммов жира (иногда давали кусочек сыра), хлеб получали каждый день в ларьке по 600гр., обычно в 18-19 вечера. Но пока с этим хлебом шел домой, то невольно отщипывал его и съедал весь. Иногда хлеб недовешивали. Через некоторое время перевели Я.Г. в Бугуруслан, в нововыстроенные бараки – одноэтажные, внутри были сделаны двойные нары, в углу стояла «буржуйка», похожая на железную бочку, она очень плохо грела и все помещение отопить не могла, места вокруг нее обычно занимали те, кто был побойчее. Постельного белья не было, и спали прямо в одежде, шапка была вместо подушки, а когда было особенно холодно, шапку надевал на себя. Кормили 2 раза: утром перед работой и вечером после работы. Пища была одна и та же – баланда. Я.Г вспоминал, как в жидкости иногда можно было найти картошку; давали по 600 граммов хлеба. Но и тут опять, если знаком с поваром, могли черпнуть поглубже гущи, а если нет - жижи. Работали с 6 утра до 19 вечера. В городе Бугуруслане развивалась нефтяная промышленность, и поэтому летом работники копали земляные котлованы для нефти, тачками вывозили землю, а зимой валили лес (липы, тополь, осину) по 2-2.5 метра длиной. Обычно шли вдоль трассы, деревья вытаскивали прямо на себе, на своих плечах. Но не только мужчины трудились в трудармии, туда брали и женщин. Я.Г рассказывает, что весной женщины собирали прошлогоднюю картошку и готовили из нее лепешки, обычно продавали их за 5 рублей – горячие они были очень вкусными. В ноябре 1943 года Я.Г заболел, и из трудармии его списали по состоянию здоровья. И опять «телячьи» вагоны, опять дорога. До Красноярска ехали 12 дней, не кормили, питался только жмыхом, который везли на соседней платформе. Из города Красноярска нужно было плыть до деревни Галанино пароходом, но билет на него стоил 39 рублей, а денег не было. И поэтому Я.Г начал просить милостыню, к вечеру набралось 29 рублей, не хватало еще 10, и он зашел в одну усадьбу, но там никого не было, собрался идти было уже назад…А навстречу ему девушка лет 19, спрашивает, что он тут ищет. Кое-как объяснил Яков Генрихович о своей беде, и вдруг девушка достала из кошелька 10 рублей и отдала их ему. Сейчас, вспоминая эту историю, он говорит, что помог бы ей в любой нужде, если бы ее знал. Вот так зачастую малознакомые люди помогают и запечатлеваются в киноленте жизни ярким пятном. Приехав в Галанино, сразу пошел в село Бельское.

«Жить в селе Бельском становилось все тяжелее и тяжелее. Есть было нечего, продать что-то было негде. Первую весну, когда давали участок земли, мы его не взяли, думали домой поедем, а потом нам больше и не посчастливилось получить участок». Люди были очень плохие, жестокие: когда нас только привезли , бежали и смотрели на нас как на диковинок и кричали, что у нас рога растут. А когда жить стало совсем невмоготу (в декабре 1943 года), семья Пистер собрала свои немудреные пожитки – топор да чугунок на ручные санки и сбежала в город Енисейск.

В Енисейске поселились первое время в бараке у знакомых. Устроиться на работу долго не могли, так как не было документов. И матери пришлось идти обратно в Бельское к знакомому секретарю, чтобы взять справку из сельсовета. (этой женщине Лизе очень часто помогали по дому). Справку выписали, но только на главу семьи, а надо было на всех. На работу удалось устроиться только главе семьи – Генриху Генриховичу, а Якову пришлось еще раз идти за справкой. Работать устроились на лесозавод. В 1944 году был запрос в комендатуру по их поводу, но их спасло то, что лесозавод был переведен на «военные рельсы», и рабочие руки были нужнее здесь, чем в деревне. Отец Я.Г работал на лошади и возил грузы, а сам Яков Генрихович сначала работал плотником, а потом его перевели в столярный цех и со временем он стал бригадиром, всегда был на хорошем счету у начальства. Семье выделили квартиру в бараке № 8 по улице Ленина (сейчас стоят пятиэтажные дома и почта). Комендатура была на судоверфи (сейчас в этом здании туберкулезная больница). Еще в городе была милиция по улице Ленина, заходить нужно было со двора. Комендант отпускал в Енисейск даже без спроса, был очень хорошим человеком, никого не наказывал.

В 1951 году Яков Генрихович женился на Доротее Готфридовне. У них родилось 4 детей. Яков Генрихович говорит, что знает только то, что советская власть прогадала, и поволжцы принесли бы больше пользы там, на Волге.

Ольга Крушинская. Сибиряки поневоле