Рехлова (Вебер) Фрида Генриховна (1951 г.р.)
Мать – Вебер (Ной) Мария Кондратьевна (1925 г.р.), отец – Вебер Егор (Генрих) Петрович (1928 г.р.).
До депортации родители Фриды Генриховны проживали в деревне Кук (Саратовская область). Жили хорошо: имели дом, корову. Мать окончила 8 классов немецкой школы с отличаем. В октябре 1941 года их отправили в Сибирь. Первым пунктом остановки была станция Сом (Хакасия), от туда отправили в Боградский район.
Семья матери, которая попала в Хакасию, состояла из родителей, брата и семьи дяди, у которого уже была своя семья (жена и трое детей). Старались держаться кланом.
В Поволжье пришлось оставить все имущество, хозяйство. Взяли только то, что можно унести, в числе чего были молитвенные книги, которые остались матери от отца. Мария Кондратьевна до сих пор придерживается лютеранского вероисповедания. Но будучи молодой мамой не приобщала своих детей к религии. После выхода на пенсию обратилась к вере снова и наставляла этому детей. Дети крещены в православие.
Первое время жильем служили выкопанные самостоятельно землянки. Уже после зимы дедушка построил избушку. Начали налаживать хозяйство, первым делом посадили картофель не без помощи местных, принесшие по несколько картошек или шкурок для посадки. Мать Фриды Генриховны говорила о тех первых годах жизни в Сибири: «Суслики да саранки жизнь спасли».
Мать была в трудармии в Башкирии, где строили новые города. После окончания войны ее и других трудармейцев освободили. Вернувшись в Хакасию, вышла замуж. В семье родились семеро детей: Филипп (1949 г.р.), Эльвира, Фрида (1951 г.р.), Виктор (1953 г.р.), Нина, Егор, Надя.
Отец не был в трудармии. Мать отца специально занизила год рождения сына, чтоб его не взяли на тяжелые работы. Он был травмирован: в 4 года спрыгнул с крыши и коленная чашечка сошла с места. В больницу обратились, но хромота осталась на всю жизнь. Отец зарабатывал тем, что подшивал тапки, сапоги, шил лошадям сбруи.
Дедушка Фриды Генриховны (отец отца) был в трудармии на станции Решоты. После окончания войны его отпускали домой, истощенный. Он говорил, что «наверное, не вынесу этого, помру». Он не вернулся.
Родители знали русский язык до переселения. Своих детей немецкому не учили, даже ограничивали их в подобном знании: говорили на немецком тогда, когда надо было сказать что-то, что не надо знать детям. Строго разговаривали на русском.
После рождения брата, Филиппа, мать не вышла на работу. Пришел комендант, за неявку посадили ее в карцер на трое суток. Свекровь носила младенца, чтобы мать покормила его. После освобождения нужно было идти на работу.
Тыкали пальцами. Но в деревне было много немцев. До переселения немцев в той местности уже жили латыши. Один латыш помогал семье: сделал матери маслобойку.
Ходили отмечаться в комендатуру. Дальше трех километров от населенного пункта находиться нельзя было, раз в неделю приезжали и проверяли.
Мать ходили собирать серу, которую сдавала.
Отец приучал детей к труду, например, косить литовкой. Фрида Генриховна вспоминает, что у нее сначала не выходило, «все в кочку и кочку». Отец говорил: «Пятку прижимай! Пятку прижимай!».
Позже уже и время изменилось. Налаживалось общение с людьми, уже не обзывали так как раньше.
Экспедиция Красноярского государственного педагогического университета им. В П. Астафьева и Красноярского общества "Мемориал" по проекту «Антропологический поворот в социально-гуманитарных науках: методика полевых исследований и практика реализации устных нарративов» (грант Фонда Михаила Прохорова). 2016 г. Каратузский район.