Рунова Полина Ивановна (Герингер) родилась в 1941 году в селе Казачинском, куда была депортирована ее семья. Подробности жизни этого периода она, естественно, не помнит, но Полина Ивановна любезно поделилась со мной воспоминаниями ее старшей сестры Берты, которой в то время было 11 лет. Эти воспоминания, разрозненные строчки из личной переписки сестер, я попыталась собрать. В письмах, написанных Бертой Ивановной своей сестре, можно прочесть историю жизни этой семьи.

Мама, Герингер Эмилия Рейнгартовна (Гинтер), родилась 30 апреля 1910 года, умерла 19 декабря 2001 года в Крыму. Отец, Герингер Иван Иванович, родился в 1903 году 3 мая, умер 14 июня 1946 года.

В семье было 7 детей: Виктор, Амалия, Иван, Эмма (живет в Латвии), Берта (живет в Крыму), Паулина (моя собеседница, проживает в г. Енисейске), Маруся. До депортации семья жила в селе Гнодентау Волгоградской области (сейчас оно называется Старо-Полтавское).

В одном из своих послании Берта Ивановна рассказывает о жизни своих родных в селе Гнодентау: «Семья была большой, у отца мамы, Рейнгарта Александровича, было кроме мамы еще 6 сыновей и 6 невесток да еще и их дети. Все жили в одном большом каменном доме, где стояло 6 кроватей и между ними 6 табуреток…». Детей в семье всегда было много, да тогда и семьи были все большими. Мама Паулины Ивановны, Эмилия Рейнгартовна, родилась 30 апреля 1910 года, и, к сожалению, она практически не видела в жизни ничего хорошего. Когда ей было всего 11 лет, они вместе с братом Александром осиротели. Умерла их мама от туберкулеза.

Отец, Рейнгарт Александрович, в это время находился в плену в Германии (с 1914 по 1919 г.г.), и о его жизни семье ничего не было известно. Детей взяла к себе их бабушка Амалия. Когда мама Эмили Рейнгартовны умирала, то попросила свою сродную сестру выйти замуж за Рейнгарта (её мужа), когда он придет из плена. У неё было уже своих детей трое: две дочери и сын Герман.

Наступил 1918 год. Утром дети села Гнодентау пошли в школу, которая находилась в сельской церкви. В ней обучались дети до 14 лет, говорили только на немецком языке и учились писать по-готически. Вместе со всеми в школу пошла и Эмилия. Девочка даже и не знала, какое радостное событие ждёт её в этот день. Шли уроки. И тут в школу к маме прибежала соседка и говорит, чтобы она быстрее бежала домой, потому что приехал ее отец. Эмилия обрадовалась, побежала со всех ног. Зашла в дом, видит, стоят двое мужчин в комнате. Это был отец с другом. А Эмилия последний раз видела папу, когда ей было всего 5 лет. И поэтому она его не узнала и подошла к его другу. Но отец узнал свою дочку, подошел к ней и обнял. Вскоре Рейнгарт Александрович женился снова. И стало в семье 5 детей. Так и стала Эмилия жить с мачехой. Жили по- разному, было всякое: и плохое, и хорошее. Мачеха Эмму не обижала, а вот ее дочки – всяко бывало. Семья уже состояла из 21 человека. Было крепкое хозяйство, много земли (тогда ведь давали на человека). В хозяйстве было 2 верблюда, 5 коров, большой дом. Работы было много, поэтому в поле работали с ранней весны и до поздней осени. Выезжали всей семьей, там был небольшой домик, и обычно в нем оставались жить на все лето кто-нибудь из невесток. Коров там же держали, а невестки их доили и делали масло. Дедушка Эмили каждую субботу приезжал на бричке, привозил им провизию и забирал домой масло, а бабушка Амалия хозяйством командовала. Так как дом их располагался на берегу реки Еруслант, то ловили рыбу. В особо богатые на урожай годы отец семейства ездил продавать зерно в город, и если все складывалась удачно, то покупал сахар большими кругами и материал. Дома бабушка делила материю на 6 невесток, на каждую семью по куску. Каждую неделю резали по одной овце на мясо.

Когда пришла советская власть, семью раскулачили. В 1937 году ночью в дверь семьи Рихтер постучали и забрали хозяина Рейнгарта и его сына Андрея. Жить стало совсем тяжело.

Когда Эмилии Рейнгартовне исполнилось 22 года, она вышла замуж за Герингера Ивана Ивановича, который уже один раз был женат. От первого брака у него было двое детей - мальчик и девочка. Его первая жена уехала, забрав с собой сына, а вот дочка Эмма осталась с отцом. Судьба этой девочки сложилась очень трагично. В одном из своих писем Берта Ивановна рассказывает о том, как погибла ее сводная сестренка Эмма: «Был жаркий летний день, мама хлопотала по дому, девочки решили идти купаться, а мама сказала, чтобы подождали отца, но они всё-таки убежали на речку одни. Купались, ныряли, а Эмма нырнула и больше не вынырнула. А под водой была воронка, а у нее, оказывается, были припадки. Амалия испугалась и к маме побежала, потом в сельсовет к папе, а ему о случившемся уже друг рассказал, и он бегом на реку, нырнул и вытащил ее сам. Сестричку похоронили. Я помню, как несли ее возле школы по переулку на кладбище, нам потом показали, где ее могилка – песок сплошной, травы нет, я поправляла вокруг этот песочек руками, плакала и говорила: «Здесь лежит наша сестренка…»

Отец Паулины Ивановны, Иван Иванович, работал в сельском совете секретарем, был очень уважаемым человеком. У них был добротный дом, хозяйство.

Но в один раз все изменилось, и вот как это случилось: «Кум приобрел корову и пришел оформлять документы на нее в сельский совет к папе. А позже выяснилось, что он ее украл, папочку обвинили в том, что он выдавал фальшивые документы, и посадили на 2 года. Когда он пришел из лагеря (1932-1933), то привез всем родным в подарок по куску мыла хозяйственного. Вскоре вернулся на работу в сельский совет, и все признали, что он был невиновен…». Два года, пока Иван Иванович был в лагере, Эмилия Рейнгартовна жила у своих родных. За место под крышей она управлялась со скотом и заодно подкармливала и свою коровенку. В 1932-1933 годах был голод, очень тяжелая жизнь. В 1934 году родилась первая совместная дочка отца и мачехи - Берта.

Шли годы, семья жила дружно. О жизни семьи в то время читаем:«У нас была большая летняя кухня, нашей тете Кате и ее мужу дяде Андрею было негде жить, и папа с мамой отдали летнюю кухню им, они там делали ремонт, а к зиме обещали перейти жить… Я водилась с их детками (Эдиком и Пашей), пока они во дворе месили глину. У нас в маленькой комнате стояла буржуйка. Мама вместе с тетей Шарлоттой стряпали к Рождеству и Пасхе, Новому году…» Вскоре родилась Эмма, а в 1937 году родился Ваня. В 1938 году родился Яков, но мальчик прожил недолго, он заболел корью и умер. В 1939 году родилась Оля, но девочка тоже долго не прожила. «Мы все на улице игрались в песке, идет бабушка Полина к нам, спрашивает, что моя мама делает, а я ей говорю - готовит обед. У нее помню под мышкой сверток ситцевый в зеленую полоску, метров 10…. Зашла бабушка, и они с мамой пошли в комнату. Жара стояла страшная, окна закрывали ставнями от жары…Зашли в дом, подошли к кроватке - а девочка мёртвая…»

В 1941 году Эмилия Рейнгартовна была беременна, до родов оставалось всего 1 месяц и 10 дней. Трудно описать потрясение всей семьи Герингер, когда они узнали о депортации. Только одна единственная строка из письма Берты Ивановны потрясает нас, и мы словно попадаем в тот далекий страшный день: «1 сентября собрали нас на сельской площади, в центре которой стоял бюст Сталина, вокруг росли цветы, напротив - сельский совет, справа от него - школа, длинная и одноэтажная, а слева- церковь. То утро незабываемо: сколько слез, в ушах до сих пор слышится крик, вокруг соседи на лошадях, верблюдах, быках. Тут же стихи сочиняли и пели о том, что нас увезут в Сибирь на каторгу замерзать. У нас пять лошадей было, много вещей. Что смогли, все упаковали. Помню, на маме в этот день был сатиновый халат кремового цвета…»

На сборы много времени не дали. Везли долго, и жизнь в дороге была не сладкой. Трудно поверить, как Эмилия Рейнгартовна, будучи в положении, перенесла все тяготы пути. Ведь не мылись, белье не стирали, в вагонах днем душно, дышать невозможно, а ночью холодно.…В вагоне нам отделили уголок…с одной стороны был ларь с мукой, а с другой комод…мы все на полу сидели… очень тяжело было, даже умыться было негде. Папа был старшим по вагону и ходил на каждой остановке получать в столовой обеды и ужины. В нашем вагоне было семей 10, в туалет ходили на горшок и сразу на ходу выливали - дверь всегда открыта была…

Поздно вечером привезли нас в Красноярск, ночью всех погрузили на пароход. 1 октября высадили ночью в зимовье на берегу Енисея. А на утро из Казачинского приехало НКВД и распределило всех, кто с нами был. Односельчане попали в Дудовку, Кемское, а некоторых дальше на север повезли…». Вот так и попала семья в Сибирь.

Отец Иван Иванович в это время был в Красноярске, по каким-то причинам его там оставили, и поэтому все родственники с обеих сторон очень хотели попасть тоже в Красноярск. И их все-таки назначили туда, потому что там тоже нужны были люди. Через месяц Ивана Ивановича перевели в село Казачинское, а еще через месяц в декабре он и всю свою семью перевез туда на лошадях. Приехали поздно вечером, нужно было куда-то всю семью разместить. В селе был детский сад, во дворе которого пристроилась времянка. Вот в ней и стала жить семья Герингер.

10 октября 1941 года ночью Эмилия Рейнгартовна родила двух девочек – Паулину и Амалию. Это событие очень трогательно описывает Берта Ивановна в одном из своих писем: «Когда мы проснулись утром 10 октября , рядом с мамой стояли 2 ящика от комода, в каждом лежало по девочке. Мы с Эммой сразу их поделили, кто за какой следить будет. Мне досталась Паулина, а Эмме – Амалия. Иван Иванович заказал новорожденным девочкам кроватку, а всем остальным возле печки сделал палатку, в ней и спали. Амалия долго не прожила. В 1943 году, когда ей было 2 годика, она заболела. Помню, как она просила пить, мама прыснула ей глоток воды в горло, а она все кричала и кричала, пока все не выпила… Мама отошла по хозяйственным делам ненадолго, а когда пришла, Амалия уже бледная лежала, умерла…». Семья Герингер жила в маленьком домике из 2 комнат и кухни, в боковой комнате стали жить бабушка Полина и дедушка Иван, тетки Эмма, Рая, Наталья в другой комнате, а нам и семье дяди Андрея досталась кухня. Все дети спали на русской печке. Был страшный голод, и, чтобы хоть как-то прожить, бабушка Полина ходила и меняла вещи, кастрюли, постельное белье, одежду на турнепс и картошку. Если обменивала на муку, то пекла хлеб. Иван Иванович устроился работать учетчиком, тетя Наталья - поваром в больницу, а дядя Андрей - комбайнером. Тетя Наташа часто приносила домой еду, которую не съедали больные. Её всю выбрасывали в одну бочку, а тетя Наташа вылавливала из нее и брала домой. «Мама часто меняла остатки вещей на черемшу, бывало, принесет домой ведро соленой черемши, а мы её едим, довольнехоньки, наверное, поэтому и не болели…» Бабушку с дедушкой перевели в село Мокрушино…

Чтобы как-то выжить, семья сеяла табак, листочки его сушили возле печки и толкли в корыте. А потом его меняли на молоко. Отец работал в ДЭУ (дорожное управлении), и от него семье выделили половинку дома. В другой половине жили эвакуированные старики азербайджанцы. Аслан, он был инвалидом, и Ибрагим, они тоже голодали и ловили птичек. Когда они уехали в 1944 году на родину, то Иван Иванович взял ссуду и выкупил весь дом. Дом, в котором жила семья Герингер, располагался на главной улице села - Партизанской, прямо напортив него было ДЭУ, чуть дальше по улице располагалась столовая, где работала сторожем тетя Наташа, сестра отца Паулины Ивановны. Домик был небольшим: всего одна комната да сени. Обстановка была скудной: большая русская печь занимала полкомнаты, в одном углу у печки стояла детская кроватка, в другом уголке сколоченная из досок палатка. Рядом стоял стол - за ним и ели, и уроки делали. Тут же в сенях зимовала их кормилица корова, которая пусть и худо-бедно, но давала молочко. Берта Ивановна тогда училась во 2 классе, и все письма писала тете Кате на Алтай и заклеивала их вареной картошкой. Раз в неделю был банный день, воду мама носила на коромысле из проруби, речка от дома была далеко, чтобы наносить воды на всех, требовался весь день. Мыла не было, вместо него был щелок, им и мылись, и бельишко стирали, после него все тело чесалось. Всех детей мыла Эмилия Рейнгартовна в большом ушате. Когда ребятишки прибегали из школы домой, то на столе их ждал немудреный обед – лепешки из толченого картофеля, испеченные прямо на плите. В первую же весну семье выделили небольшой участок для огорода, и каждый день Иван Иванович с утра до работы вскапывал по кусочку земли. Огород в то время был большим подспорьем - посадили картошку, брюкву, табак. И все лето дети обрабатывали огород - поливали, пололи, окучивали. И осенью первой выращенной картошке все были рады. К зиме отец достал всем детям валенки, а для Берты купил 2 овчины и сшил ей шубу, она была очень твердая и стояла колом, но была теплой. Как-то раз в школе дети оторвали Берте рукав от шубы, она приладила его и кое-как дошла до дома, а когда это увидел отец, то 5 дней не пускал ее в школу. Уходили из дома в школу рано и по дороге заходили к отцу на работу в ДЭУ: он и чернил детям нальет, и по промокашке даст, пока никто не видит. Бумаги в то время совсем не было, всю домашнюю работу делали на газетах, а тетрадки по русскому и арифметике давали только в школе на уроке писать. Жить было очень тяжело, и все от мала до велика понимали, что работать нужно – вместе с отцом ходили 2-3 километра в лес за дровами и возили их на тележке до дома. Берта Ивановна вспоминает: «Чтобы не ленились, отец часто говорил, что, кто лучше всех поработает сегодня, тому он и отдаст верхнюю корку хлеба – она казалась больше нижней». На колхозных полях в то время сеяли коноплю для хозяйственных нужд, и как только она начинала поспевать, всегда голодные ребятишки рвали семя конопляное и жевали, и создавалось впечатление сытости. Когда не было дров, то ходили собирать кизяки на растопку. Летом родилась Маруся, девочка была очень слабенькой и долго не могла ходить, и ее начали поить рыбьим жиром, вскоре она окрепла и сделала свой первый шаг только в 5 лет. Когда Маруся заболела, то мама легла вместе с ней в больницу, а я осталась в доме за хозяйку. Помню, как сварила суп из грибов, картошки и гороха. Папка приходит на обед и говорит: «Какой ты суп вкусный сварила…». За эти годы жизни в Сибири было всякое: и горести, и радости.

Но самое страшное произошло после неожиданной смерти главы семьи, любящего отца и мужа. Об этом трагическом событии Берта Ивановна пишет: « В 1945-1946 году отец заболел, кажется, у него были приступы аппендицита…бывало, когда совсем невмоготу, выйдет на улицу на травку ляжет, а это было в июне, полежит немного, и вроде боль отпустит, и снова он начнет своими делами заниматься. А нам он часто говорил: «Если я умру, то цветов полевых нарвите и меня в гробу ими обложите всего… 12 июня утром он ушел рано на работу, мы еще спали. Все было как всегда, неспешно оделся, а одевался он как Фрунзе – галифе, гимнастерка широким ремнем перетянута, пальто и сапоги кожаные. Ничего не предвещало беды, мы с нетерпение ждали его с работы, но он вечером не вернулся, а я пошла на погост в конце Казачинска, как ехать в Енисейск. Нужно было мне отнести 3 литра молока, прошла уже пол-улицы, и встретился мне мужчина с папиной работы. Он сам и его семья были эвакуированы из Ленинграда, увидел меня и говорит : вот мол папину одежду несу вам, его положили в больницу. Я вместе с ним вернулась домой. Мы с мамой сразу же задами огородов колхозных бегом в больницу; ее не пускали, а она все равно вбежала к нему в палату. Рано утром нам сказали, что папа умер. Привезли его из морга домой, положили в углу на пол на песок, в старый белый костюм одели, цветами обложили, как он и говорил… Стояла жара… Мы ждали бабушку из Мокрушино, она тогда 10 км бегом бежала тайком, ведь комендатура не пускала…Хоронили отца мы 14 июня. Был очень хороший день, солнечный. Мы шли за подводой: мама, т. Наташа, Эмма, Ваня, я и бабушка….Я все не помню, а помню только, что Маруся сидела у меня на коленях, ей 2 годика было, и плакала. Похоронили отца между двумя березками без креста, обещались сделать тумбу, но, увы, кому это надо было… В 47 году было наводнение, и могилу отца смыло, все превратилось в ровное место, и до сих пор мы не знаем, где находится могилка нашего папы…».

После смерти кормильца жить стало совсем худо, мама стала работать в колхозе разнорабочей…Вскоре у семьи отобрали дом за то, что ссуду не погасили полностью, платить было нечем. И приютили их знакомые Кинфаторы. Семья стала сильно голодать, и поэтому Эмилия Рейнгартовна решила отправить Ваню на первое время жить к бабушке в Мокрушино. Но потом решили отдать Ваню в интернат в Дудовку. Берта и Эмма решили его туда отвести, шли долго, когда пришли, был уже вечер, директор интерната уложила их спать в медпункт до утра. На следующий день, когда они проснулись, воспитанники интерната уже делали зарядку- все в белых маечках и шортиках, а потом все сели завтракать, и их тоже усадили. Когда все покушали, директор интерната сказала, что без документов мальчика не возьмёт. И отвели они обратно Ваню в Мокрушино. А сами пошли домой, когда шли по дороге, Берта увидела, что - то лежит на дороге. Это была ворона, она ее взяла и в сумку положила, да еще и щавелю нарвала. Пришли они домой усталые, но счастливые, что будет обед. Ощипала эту ворону и сварила суп.

Берта Ивановна, как бы ей не было трудно, как самая старшая помогла воспитать Эмилии Рейнгартовне детей- своих братьев и сестер. Никого из деток не отдали в детский дом, всех вырастили. Берта Ивановна вспоминает, что тетя Миля никогда в жизни не расставалась с песней, одну из них она помнит до сих пор «Stille Nacht». Она сопровождала ее и в радости и в горе. И теперь, когда Эмилия Рейнгартовна умерла, ее дочь, та самая Берта, приходя к ней на могилу, всегда поет эту песню в память о своей матери.

Ольга Крушинская. Сибиряки поневоле