Юзеф Юзефович Шекк родился в Саратовской области,
в деревне Визенмиллер Зельманского катона, в 1939 году. Отец - Шекк Юлиюс Фридрихович, мать -
Шекель Эмма Федоровна. Мать работала в пекарне, отец работал на мельнице. У них
было двое детей. Были свиньи, коровы, амбары, полные зерна, сад, бахча, жили
хорошо, в достатке. Большая часть села были немцы, в селе была кирха. Известие о
переселении было для них неожиданным.
До места поселения они добирались сначала на подводах, потом в телячьих вагонах. Ю.Ю. трудно вспоминать, так как все это он знает со слов матери, так как сам был маленький, ему было всего два года.
Папу, маму и двоих детей привезли в Даурский район под Красноярском (сейчас Балахтинский). С собой взяли вещи первой необходимости. Взяли подушки, одеяло, ребятишком белье, мясо залили жиром. Весь скот оставили, скот бегал по двору, орал за хозяевами. Все осталось тем, кто командовал подводами, сказали не оглядывайтесь. Ю.Ю. вспоминает, что некоторые немцы уже в Сибири получили скотину взамен оставленной.
С жильем вроде было сносно. Все беды начались, когда отца забрали в трудармию.
«А мама со своими родными (братьями и сестрами) поехали в Туруханский район. У
матери нас на то время было двое детей. Отец был в трудармии на станции «Тайга».
Отпустили отца в 1945 году. Там над ними, по словам дяди, тоже хорошо
издевались: даже головой пихали одного мужика в очко туалета туда-сюда. (О папе:
«Он пришел из трудармии в конце войны. Приехал оттуда, наелся и умер на другой
день». )
Мама поехала на самый север - 20 километров от Туруханска, село называлось Якуты, колхоз «Комсомолец». Высадили на берег и сказали: «Тут будете жить». А было в деревне всего 3 дома. Барак один был и еще одна хозяйка местная была. Наступила зима, деваться некуда. Они в горе выкопали землянки и жили там. Мама работала в рыболовецкой артели. Зарплата была одни крошки, да еще приезжали и заставляли подписываться на облигации. На стол положат наган- как тут не подпишешься. Да и вдобавок еще и безграмотными были, не понимали ничего. Их потом (стоимость) вычитали, а денег и ничего было получать. Это уже потом в конце 50-х годы -10-15 рублей. От силы, самое большое, я помню,-30 рублей.
Работая с рыбой, мама не могла принести даже немного домой. Бригадир, парень лет восемнадцати, охранял нас с автоматом. Хотя бежать было некуда: летом река, зимой снег, мороз кругом. Если кто упадет без сил, он подойдёт к ним и прикладом начнёт бить, чтоб поднимались. Рыбу надо было выбирать не меньше 10 сантиметров, а мелкую, если поймаешь, обратно бросали в реку или на берег, но ни крошки нельзя было взять. Бывало, если что кто-то пытался спрятать, то бригадир бил прикладом.
Во время войны мы были заморенными. Зимой мы просыпаемся- окна все замерзшие, заледенелые. Пальчиком так отцарапаешь, чтобы посмотреть . На улице ветер гуляет, страшно. (Когда отошёл в другую комнату наш респондент, его жена рассказала: «Юзеф рассказывал, что было так холодно- утром писька примерзала у него к полатям»).
Потом нас поселили в барак, в каждом углу 3 доски- нары, там и располагались семьями.
Летом мы, пацаны, выползали на поляны и грызли там всякую траву. Школа в поселке была.. Сначала ребятишки относились к нам боязно. Было всякое- и обзывались, и лупили. Мы тоже не поддавались, но со временем все наладилось. За зиму мы выучили русский язык. Учительница была по фамилии Лебедева у нас очень хорошая, она даже кормила нас на свои деньги. Школа была рядом, ходили туда даже зимой босиком, никакой обуви.
Бедно жили, нечего было кусать, есть, но в колхозе на Новый год однажды состряпали пряники и всем ребятишкам дали. После уроков играли в кости, в 12 палочек и другие. Санки сами делали из досочек.
Родители отмечались в комендатуре 1 раз в месяц, точнее, комендант приезжал в поселок. Нельзя было покидать село без разрешения.
А когда умрет человек, зароют его в снег до весны - как хоронить в вечной мерзлоте? Так и складывали штабелями, кучами.
После войны стало житься легче- раскорчевали землю, стали садить огороды. ( Примечание. наш респондент утверждает, что выращивали картофель, овощи). Сменили председателя, привезли немца Вернера, он до переселения был прокурором, а здесь, в Якуты, стал председателем колхоза. При нём стали жить лучше: появилась и земля – раскорчевали. В колхозе всего 4-га земли было.
В то время там лучше росло, чем здесь. Турнепс сеяли скоту, он сладковатый был, из него варенье варили. А здесь сколько раз пробовал- гниет на корню. Парили, жарили, варили его».
В ходе беседы с нашим респондентом зашёл разговор и о Сталине. Традиционно мы спросили о дне смерти Сталина- 5 марта 1953 года. «День как день, - говорит Ю. Ю., - Линейка была, все плакали: и взрослые, и ребятишки.
«Но как руководителя я лучше никого не нашёл. Он войну выиграл – а это большая честь. Нет, я на него не обижаюсь. Я сколько руководителей видел, не поощряя ни одного. Как Сталин умер, с тех пор все наценки и наценки. А при Сталине каждый год люди радовались, каждый год всё дешевле и дешевле. Он как умер, так все наценки каждый год».
Отношение к депортации родителей Ю.Ю. было таким: они не возмущались, каждый человек понимал, что война идёт, что так надо. Говорили, что ненадолго.
«В 1956 году мы выехали в Казачинский район в село Захаровку Казачинского района, там сестра матери жила. На Волгу, в родные края, ездил мой дядя. Его даже не пустили в родной дом. Из-за этого много убийств, говорят, даже было, но как-то мы особо не общаемся. Родственники у нас в Германии есть. Но куда я уеду: тут мать заболела, дети начали подрастать… Стаж трудовой 40 лет. Уже про Волгу забыли.
Сегодня в семье Шекк – полный интернационал, считают супруги Шекк: у дочери муж русский, у сына жена немка, у двух других- украинка и полька.
Какие черты, на ваш взгляд, присущи вашей нации, т.е. немцам?- спросили мы у Ю.Ю.
- Наверное, работящие, культурные, законопослушные, чистые. Но это условно все. Нет плохих или хороших наций!
Интервью записывали Фомина Кристина и Бачина Кристина, студентки 1 курса ХГО.
11-я фольклорно-историко-этнографическая экспедиция Енисейского педагогического колледжа