Вибе Александр Корнеевич родился в 1935 году на Украине, в Дзержинском районе, деревне Николаевке, недалеко от нее располагался город Сталин.

Отец Александра Корнеевича, Корней Петрович Вибе (1895г.р.), во время первой мировой служил санитаром, а в мирное время работал мельником, а мать, Елизавета Николаевна Фалькинштерн (1897 г.р.), была домохозяйкой. Детей в семье было трое: Мина 1925 г.р., Ольга 1927 г.р., Александр 1935 г.р.

У семьи Вибе был дом, держали корову. Жили, мирно трудясь на своей земле, как и все в то время. Но недолго длилась размеренная жизнь: наступил страшный 1937 год. В один из вечеров приехали и увели главу семейства в никуда. Бедная Елизавета Николаевна бегала в тюрьму, носила передачи, а ее даже на порог не пускали, а передачу выбрасывали. Корнея Петровича расстреляли через 3 месяца, обвинили в том, что он враг народа и хотел взорвать мельницу. Только через 50 лет с Украины пришла бумага в которой сообщалось, что он был не виновен, реабилитирован посмертно, а где захоронен, неизвестно.

Жить без отца стало труднее, но и это беда в семье была не последней. Перед самой войной, в 1941 году, мать А.К. – Елизавету Николаевну осудили по 58 статье из-за того, что по вечерам к ней приходили подруги, и вместе они читали библию, молились. Эти действия женщин посчитали пропагандой, направленной против советской власти, осудили их на 8 лет. И не посмотрела власть тогда, что трое детей остались без родителей. Сколько тягот и испытаний легло на плечи в начале войны старшей сестры А.К. Мине, которой было всего 16 лет. Пришлось ей рано повзрослеть - ведь нужно было растить младших детей.

Когда началась война, всех немцев деревни Николаевка отправили в Казахстан. О трудной дороге А.К. говорит следующее: «Нас загнали в «скотский» эшелон, туалетов не было, страшное дело, умерших выкидывали из эшелона и ехали дальше…»

«В октябре 1941 года нас привезли в Казахстан, а если сказать точнее, село Тосуак Ишимского района Акмолинской области. Местные жители, казахи, думали, что мы одноглазые и рогатые, вообще они люди были дикие, держали только скот, ничего не сеяли…» Пока у немцев были вещи, они меняли их на еду, а потом, когда все закончилось, начался страшный голод. Чтобы прокормить младших детей, Мина молола муку на ручной мельнице, крутила тяжелые жернова целыми днями, а когда все намолотое просеивали, ей вместо платы отдавали отруби. Соли не было вообще, ели всякую траву, даже тушканчиков ловили и варили из них бульон, он был белый и на вкус как мыло. Иногда удавалось забить ондатру палками, ее мясо казалось очень вкусным. За трудодни давали пищи очень мало, даже на трех человек не хватало. И однажды Мина решилась попросить у председателя немножечко муки в долг, мол, потом отработает, но ничего ей не дали, председатель ударил ее по лицу со словами «работать надо» и вышвырнул из конторы. Пришла она домой, плача, вся в крови.

В колхозе заболел скот, быки начали умирать, ветеринары, приехавшие в село, сказали, чтобы мясо никто не ел - опасно очень. «Больные быки подыхали, их вывозили к месту захоронения, а там уже все наши немцы ждали: тушу разрубали, снимали шкуру, а мясо варили, а ветеринары предупреждали, что кушать нельзя, умрете все, но ничего живы остались…». В Казахстане было много волков, они и людей задирали, и скот драли, волки, не боясь, ходили по крышам ночью, и создавалось впечатление, что волки - полноправные хозяева ночного села. Как - то раз они задрали 40 баранов, по казахским поверьям , то , что задрал волк, кушать нельзя, и поэтому мясо отдали немцам. Оно было хорошее и жирное, но хлеба не было, кушали без него и, объевшись, заболели животами…

С одеждой было очень плохо, старая привезенная быстро износилась, обуви не было, и поэтому ходили босиком, нижнего белья не было. А.К.вспоминает: «Когда мне было восемь лет, мне сшили трусы из марли, сложенной вдвое, я был этому очень рад, ходил и щеголял…». И не только у их семьи была эта проблема, но и у многих других было так же. «Взрослый парень восемнадцати лет, звали его Рендол, был трактористом, но до того обносился, что одеть было нечего. И поэтому он лежал на кровати голый, накрытый одним лишь одеялом. Приходило к нему начальство, ругалось, что он бездельник лежит; говорят ему: иди, работай, паши землю…А надеть-то нечего, и сшили штаны из сыромятной кожи, она была мягковатой и толстой, в этих штанах он и ходил, но они быстро поменяли цвет, из белых стали хромовыми…». Была и еще одна напасть: несмотря на то, что мылись и стирали одежду, вши заедали, может быть, от голода. «…У средней сестры Ольги волосы поднимешь - кишат вши, как муравейник, гребней не было, чтобы вычесать, и поэтому голову мазали соляркой, завязывали платком, и они дохли, были всякие болячки от голода и грязи…»

Вечерами старшая сестра Мина топила печь, А.К. вспоминает: «Однажды я увидел свою сестру Мину перед печью, она, не мигая, смотрела на огонь. Тогда ребенком я ничего не понял, а через несколько лет я понял смысл того взгляда: взгляд был полон боли, пугающей неизвестности, переживания, выживем ли, встретимся ли с матерью…»

Но недолго дети были вместе: ровно через год старшую сестру Мину забрали в трудармию на Урал, средняя сестра Ольга осталась работать в колхозе, а Александр стал жить у бабки Кашлай. Он пас ее коз, чистил стайки, и за это она его кормила. После войны жить в колхозе стало совсем плохо. Прислали в село Тосуак чеченцев, сначала они жили хорошо, у них было много припасов, привезенных с собой, даже кукуруза, а потом, когда у них все закончилось, они стали умирать, очень много чеченцев погибло.

«… И мы с сестрой решили бежать в другую деревню, там жили немцы и русские, она располагалась в 100 км от нашей и называлась Добролюбовка. Мы ушли рано утром, в 5 часов, шли пешком, еды не было, по пути попадались и другие деревеньки, мы просили подаяние…. В пути нас застала ночь, выли волки, мы спрятались в гробнице на кладбище, и там сестра наколола ногу. Кое - как мы провели ночь, рана на ноге сестры загноилась, стала нарывать, под конец она не могла идти, но вдруг через шесть дней пути навстречу нам выехал всадник, он оказался приятелем моего отца, узнал нас, посадил на коня и привел в Добролюбовку. Нас накормили, мы там оправились немного. Через некоторое время старшая сестра Мина прислала нам вызов на Урал, это было в 1946 году. Нам собрали деньги на билеты, и мы поехали…» На Урале жили тоже не больно-то и хорошо, но жить было можно. Именно тут одиннадцатилетний Александр Корнеевич пошел в школу в первый класс. Его сестра Ольга вышла замуж. В 1950 году из далекого ссыльного Енисейска пришло письмо, в котором их мама Елизавета Николаевна, о судьбе которой долгое время дети ничего не знали, звала их к себе. Недолго думая, А.К. вместе со старшей сестрой отправилась в дальнюю дорогу. Сначала ехали до Красноярска, а потом плыли три дня на пароходе «Маяковский» до Енисейска. Первые впечатления от Енисейска были такими: « В 7 часов утра мы прибыли в Енисейск, был солнечный день, слезли с парохода, вышли на ул. Ленина, дорога была гравийная, мне показалось чудно: город , а похож на деревню. Коровы ходили по дорогам, асфальта не было. Был большой парк, там люди гуляли по бульвару, слушали музыку, а рядом около старого музея были торговые ряды, там продавали рыбу – толстую и жирную…»

Александр и Мина шли по дороге, а навстречу им попалась тетя Сусанна, она была подругой Елизаветы Николаевны и вместе с ней находилась в ссылке. О встрече с тетей Сусанной и мамой А.К. говорит: «Мы обнялись, заплакали, привела нас тетя Сусанна в квартиру, мать чуть не упала…»

Елизавета Николаевна снимала комнатку по улице Ленина в доме №12. Она подрабатывала тем, что на базаре продавала вещи, которые ей приносили люди. Если нужно было продать пальтишко за 15 рублей, она могла продать его за 20 рублей, хозяину пальто отдавала 15, а все, что осталось, было ее заработком. Тетя Сусанна работала в пошивочной и поддерживала их семью. Мина стала работать санитаркой в городской больнице. А Александр продолжал учиться в школе, едва ему только исполнилось 16 лет, в школу пришли нежданные гости: « Мне исполнилось 16 лет, на следующий день пришли в школу из НКВД, зашли в класс и говорят: "Ты такой- то такой-то, сын врага народа - сам враг народа, будешь ходить на отметку, а если выйдешь за город дальше 20 км, значит побег… ".Предупредили меня таким образом перед всем классом, класс молчал, а на ребятишек это плохо действует, и они начали смотреть на меня как на врага, не выдержав, после занятий я пошел под мост, хотел утопиться… Сидел, сидел там и потом передумал…» С тех пор Александр Корнеевич начал ходить на отметку в комендатуру, и вот в один из таких отметочных дней комендант Сигоченко позвал его к себе и предложил:

– Ты комсомолец?

– Нет

- Но все равно, вот тебе 3 дома, там живут ссыльные, будешь к ним ходить и слушать, что и о чем они говорят, и мне докладывать…

Но, несмотря на все уговоры, А.К. не согласился.

Самым любимым предметом в школе было рисование, этот предмет вел замечательный енисейский художник – Дарвин Александр Иванович, выпускник Строгановского училища. Этот замечательный человек заметил талант и старание А.К. и предложил ему ходить к нему домой брать уроки, и А.К. пришел. Первое, что ему попалось на глаза в небольшой квартирке художника – это множество картин. «…Я стоял, остолбенев, открыв рот от такой красоты…». Жена Александра Ивановича Пана накормила мальчишку, и стал А.К. вместе со своим товарищем Владимиром Черновым заниматься живописью. Вообще самые приятные моменты жизни связаны именно с занятиями рисованием. Александр Корнеевич говорит: «До сих пор я рисую, хоть и художника из меня не вышло, рисую я по настроению, когда лежит к этому делу душа …»

Одна из работ Александра Корнеевича

В 1953 году, окончив семилетнюю школу, Александр Корнеевич устроился на работу в столярную мастерскую. Общий стаж работы его составляет 48 лет. Трудился А.К. сначала под руководством мастера – Льва Яковлевича Гольбфата, ссыльного, жившего с ним в одном доме, до ссылки он жил в Петербурге и был редактором газеты «Медицинская правда». Вспоминая о нем, А.К. говорит, что человеком он был очень хорошим, справедливым и честным, но, несмотря на все это, ничего не понимал в столярном деле, и очень скоро А.К. стал обгонять своего учителя-мастера. Лев Яковлевич стал получать надбавку к зарплате и всегда отдавал часть этих денег Александру Корнеевичу. Когда Льва Яковлевича реабилитировали, он уехал в Петербург, а потом к своей дочери в Белоруссию, где и умер. Александр Корнеевич получал зарплату в размере 50 рублей, в то время на них можно было купить 10 ведер картошки, но семье все равно было трудно, спасали их и служили хорошим подспорьем посылки родной сестры матери из Украины.

Через некоторое время Александр Корнеевич женился на Вере Александровне Баженовой, у них трое детей, и, как говорит А.К., все дети у него хорошие. По прошествии стольких лет после тех страшных событий, произошедших с семьей и народом, Александр Корнеевич говорит: «Я не знаю, почему нас так ущемляли, мы же в России родились, жили спокойно и хорошо…»

Ольга Крушинская. Сибиряки поневоле