1921 г.р. д.Чувишки Утенского р-на Литва.
Отец - Забуленис Донас с.Юргио 1888 г.р.
В 1940 году Советы вошли в Прибалтику. В основном люди отнесли к этому с неприязнью, хотя бедные люди, действительно, встречали Красную армию с цветами. Да и обещаний было дано немало. Однако сразу же начались репрессии против священников и учителей.
Русский зык Валентинас знал: в 1940 году их готовили в армию, в том числе были курсы русского языка. Однако воевать не пришлось – немцы пришли уже на второй день войны, советские солдаты бежали быстро. Немцы бомбили эшелоны, в том числе и те, в которых были литовцы, депортированные 14 июня 1941 года. Тогда депортированные вместе с конвоем прятались в кустах. Бывало, кто-то и сбегал при этом.
О депортации 1941 года. Мужчин сразу отделяли и направляли в лагеря. Недалеко от
Забулёнисов жил учитель. Имел землю, работал в школе, ставил спектакли с
учениками, никакой политикой не занимался. Его отправили в лагерь, а мать, жену,
дочь и сына выслали. Мать просила оставить её у второго сына, не разрешили. Сын
умер в дороге, мать тоже. Жена с дочерью выжили, вернулись в Литву.
Дядю выслали в Молотовскую (Пермскую) область за пособничество немцам. Дело было так: в 1943 г. советским партизанам сбрасывали продукты, оружие. Иногда и парашютисты забрасывались. Нескольких человек поймали, едва они приземлились. Когда пришли Советы, подозрение пало на дядю – будто бы он сообщил немцам. У дяди в эту ночь горел свет – играли в карты, игроки выходили на улицу и обменивались мнениями: что-то самолёты не улетают, и т.д. Через две-три недели после того, как пришли Советы, дядю с семьёй выслали. Они вернулись только в 1960 году.
Семья Валентинаса жила на хуторе. Выслана в 1948 г. Пришли под утро, как и в 1941 году приходили (Валентинас это помнит). Валентинас под депортацию не попал – он лежал в больнице с воспалением лёгких. Не попала под депортацию и его мачеха, поскольку в этот день приехала в больницу его проведать (её выслали уже в 1950 году, после ареста Валентинаса) . Выслали отца и двух сестёр – Леонорай (1919 г.р.) и Гене (1929 г.р.).
Тех, кто остался – обязали регистрироваться в милиции. Валентинас пошёл – ему сказали устраиваться на работу. Он работал в коллективном хозяйстве (колхозов тогда еще не было). А в 1949 году стали организовывать колхозы. Валентинас стал работать счетоводом в одном из них.
В это время шла ожесточённая партизанская война, «лесным братьям» требовалось продовольствие. Они то утащат бычка в колхозе, а то и наложат налог на колхоз. Руководство колхоза оказалось между двумя огнями, и в 1950 году их всех арестовали – и председателя, и кладовщика, и счетовода.
Следствие вели ночью и очень быстро. Принесли бумагу расписаться: дело отправлено в МГБ. Однажды ему приснился сон: вызывают его будто в кабинет, там сидят трое, один военный, двое гражданских. В него будто бы выстрелили, он рукой гладит это место, но ему не больно. А наутро, и правда, вызывают его в другую камеру и говорят: 58-1а, 10 лет. Никакого суда не было.
Отправили в Коми, в Инту. Это было весной, а до этого его переводили из тюрьмы в тюрьму: из районной в центральную (большая тюрьма, 99 камер), затем на ленинградскую пересылку.
Оттуда через две недели в Коми АССР, в особый лагерь. Лагерь был большой, 5000 человек, была своя пекарня. Нары сплошные, в два этажа. Постели не было: что есть на себе, то и стели. Пайка для тех, кто выполняет норму – 800 граммов хлеба, а не выполняющим – 400. Тем, кто работал на шахте и выполнял норму, полагался пончик и котлета. Запомнилась надпись в парикмахерской: «Отличники бреются вне очереди».
Там было много ленинградцев. Был один старый большевик, сидевший ещё при царе. Он сел за восхваление немецкой техники: он похвалил трофейные станки, сказав, что у нас такие не делают. Другой, сторож, пошутил неудачно: сказал, чтобы отпугнуть пришедших: «Разойдись, а то всех в колхоз запишу!». Дали десять лет.
Вообще в Инте работали на шахте, но Валентинаса знакомый еврей-нарядчик определил работать в сушилку. Это была лёгкая работа: надо было сушить одежду шахтёров, пришедших из забоя. Шахтёры приходили мокрыми – и от пота, и от воды, которая в шахте сочилась, и от дождя. Бараки были устроены так: по краям жилое помещение, а в центре сушилка.
Однако через два года вышел приказ – в сушилках могут работать только инвалиды, и Валентинаса перевели дневальным: поддерживать чистоту в бараке, топить печи. На шахту он так и не попал, однако сразу, как только лагерь перестал быть особым, его отправили добывать лес для шахты. Там 150% делаешь - зачёты идут один день за три.
Номера с одежды сняли, открыли ларёк, можно было писать письма (в особом лагере
разрешалось два письма в год).
После воркутинского восстания в Инту привозили людей, которые в нём участвовали.
27 апреля 1955 г. его освободили. Приехал к семье, высланной в Красноярский край, в Момотово. Отец уже умер, его не застала и мачеха, высланная сюда в 1950 г.
В Момотово был шпалозавод, на нём работали ссыльные. Литовцев в Момотово было человек 150.
20 декабря 1990 г. В.Д.Забулёнис был реабилитирован Генеральной прокуратурой Литовской республики. Однако либо формулировка в справке была неправильной, либо неудачный перевод: в справке нет слова «реабилитирован», есть только «невиновен». Поэтому он не стоит на учёте как реабилитированный и не пользуется льготами. Но у него есть льготы инвалида первой группы, поэтому реабилитация к этому ничего не добавляет.
Опрашивал А. Бабий
Шестая историко-правовая экспедиция, Момотово 2009 г.