Зверева Зоя Кирилловна, 1926 г.р.
Место рождения хутор Лохман, с.Неровновка Ольховатского района Воронежской области.
Родители Лохман Кирилл Пантелеевич, Пелагея Васильевна.
Дедушка и бабушка по отцу: Секлетинья, Пантелеймон.
Дети: Маланья, Мария (1922 г.р.), Федор, Зоя, Люба
Вся эта семья раскулачена в 1930 году. Всё имущество отобрали и обещали вернуть в Иркутске. Мама очень рыдала, наклонившись головой к корове: «чем же я деточек кормить буду?». Практически никаких вещей им взять не разрешили, ехали как были.
В телячьем вагоне были трехэтажные нары.
Однако на самом деле вместо Иркутска их привезли в Красноярск, а оттуда в Мину, Партизанского района. Там был лесоучасток. Их поселили в бараке. Бараки были большие.
Дедушку и бабушку увезли в лесоучасток Кутурчин Партизанского района, они там умерли и Зоя Кирилловна их почти не знала.
Отец работал на лесоучастке со старшей сестрой. Возили лес на так называемых ледянках. Мать работала в пекарне уборщицей. Она сметала с полок оставшиеся хлебные крошки и приносила детям. Однажды кто-то зло подшутил и насыпал в эти крошки крошеного мыла. Ребятишки, как цыплята, напустились на крошки, и отравились. Мама так плакала от обиды.
Мать умерла в 1937 году. Дети очень сильно нуждались, ходили по помойкам в поисках съестного. Люди помогали, чем могли – где-то подкормят ребёнка, где-то дадут одежду. Бегали от барака к бараку по снегу босиком – обуви не было. Маленькая Зоя подрабатывала в няньках – за еду.
Отца пытались опорочить и даже посадить. Не то он что-то действительно сказал в разговоре, не то его оговорили, но его посадили в кутузку – узкое помещение, в котором можно было только поворачиваться, но не ходить. Все пятеро детей пришли к дверям и непрерывно плакали, потому что незадолго до этого умерла мать, а теперь и отца посадили. Комендант не выдержал и отпустил отца. Потом он говорил «Кирюша, я из-за тебя туберкулёз получил – меня всё допрашивали, почему я тебя отпустил. Мол я и сам враг народа».
Отец работал очень хорошо, даже получил потом орден. Во время войны люди старались вложить в победу сои дела.
В Мине были и литовцы, и немцы, и латыши, и эстонцы. Сестра Мария в Мине вышла замуж за литовца Чесунаса, у которого перед этим умерла жена. У него были дети Стасик, Альгис. Она работала в детском садике воспитателем. Стасик с Альгисом были грязные, Мария, прежде чем пустить в группу, их мыла. В конце концов она вышла за него замуж – из-за этих детей.
Зоя Кирилловна отучилась семь лет. Школа была - семилетка. Директор
Иннокентий Петрович сказал: нашим учителям не оплачивают работу в старших
классах. Мы будем работать бесплатно, чтобы у вас было среднее образование. И 17
человек доучились до десятого класса. Отец в школу не пускал – дома было много
работы. Но депутат сельского совета, которой Зоя помогала водиться с ребёнком, а
та помогала Зое – то сошьёт ей что-нибудь, то купит, - она внушала: Зоя, учись. И
она старалась, только по русскому языку было плохо. Они пешком, за 80
километров, пошли сдавать экзамены экстерном в Партизанское, все 17 человек.
Директор говорит: попрошу сначала проверить Зою Лохман по сочинению, и как
проверят – сообщу. И вот на горе районо, где они сдавали экзамен, а внизу – дом,
где их разместили. Смотрят бежит директор, размахивает своей култышкой (у него
одной руки не было): Зоя, тройка у тебя! Это была большая радость – значит,
допустили до сдачи дальнейших экзаменов. Остальные экзамены Зоя сдала хорошо – и
физику, и химию, и литературу устно.
Отец устроил Зою на конный двор учётчицей. Маленькая, худенькая от постоянного недоедания, к физической работе не годилось. Одевалась бедно. Однажды отцу дали талон на материал, он отдал Зое: купи, сшей что-нибудь и ходи как люди. Зоя купила материал, сшила сама платье.
А подружка говорит: поехали поступать в медицинский институт (тогда это был второй Ленинградский медицинский институт, эвакуированный в Красноярск). Там стипендию дают! Зоя сначала отказывалась: не в чем ехать. Но потом пришла к отцу и сказала: поеду поступать, а на конный двор не пойду - там мужики матерятся сильно. Отец добыл где-то кожу телёнка, её выделали, из неё сшили сапоги. Отец намазал их дёгтем, они были вонючие-превонючие. Ещё в дорогу она взяла маленький чемоданчик (А.Б. – кажется, их называли балетками). В него положила сушеную картошку – её варили, а потом сушили на плите.
Кирилл Пателеевич Лохман с внуками (и его втоая жена Наталья)
Когда Зоя ещё сдавала школьные экзамены в Партизанском, хозяйка квартиры, куда её определили, полюбила Зою за то, что она любила водиться с детьми. И сказала ей: если поедешь в Красноярск, у меня там есть сестра. У неё тоже много детей. Обратись к ней, она тебя пустит на квартиру, или поможет найти квартиру. Зоя адрес не записала, запомнила только, что улица Ленина и дом, кажется, 25. Она шла пешком от вокзала до Старого базара (Стрелка) и заглядывала на номера. На самом деле, как потом выяснилось, нужен был не 25-й дом, а 20-й. Но Зоя пришла в 25-й и стала спрашивать Феню (А.Б. –видимо, Аграфену). Там развешивала бельё молодая женщина, похожая на Зою. Она сказала, что Феня здесь живёт, но никаких детей у неё нет. Пока ждали Феню – почаёвничали, в том числе и с сушеной картошкой, а когда та пришла – выяснилось, что это не та Феня. Хозяйка, однако, предложил Зое остановиться у неё. Женщина была на фронте, служила связисткой, забеременела и вернулась домой с ребёнком. Ребёнок был грудной, вместо кроватки у него была ванна на печке. Зоя прожила у неё полгода, спали в одной кровати, другой не было. Зою прописали в этой комнате (3х4 метра) только потому, что она была похожа на хозяйку. Хозяйку звали Фрося.
Экзамены Зоя сдала хорошо. Тройка только по русскому языку, остальные оценки хорошие. Но решила забрать документы и пойти в педагогический. Но хозяйка сказала: нет, я пойду с тобой в приёмную комиссию. И пришла – красивая, в форме. Полковник медслужбы, который был в комиссии, сразу обратил на неё внимание: вы к кому? Фрося сказала, что пришла похлопотать за свою сестру – хочет учиться, но у неё тройка по русскому, не хватает одного балла. У них нашлись общие знакомые на Воронежском фронте. И он уговорил комиссию (15 человек) зачислить Зою. Приняли во внимание и то, что матери нет, отец больной, и, главное – что Зоя готова работать в деревне. Сразу договорились, что практику она будет отбывать в Мине.
При приёме в институт никаких проблем из-за происхождения не было. Но, когда Зою принимали в комсомол, на первом или втором курсе, её спросили о родителях. Зоя сказала, что они раскулачены. Тем не менее, у комиссии возражений не было. А вот у мужа, Тимофея, было иначе – стоило сказать, что из раскулаченных, все затихали и сторонились.
Потом Зоя переселилась к подруге по институту, Вере, которая была из Норильска. Родители помогали чем могли. Отец привозил то бачок квашеной капусты, то мешочек сушеной картошки. Зоя щедро делилась с подружками, однако из-за этого продукты быстро кончались. В день давали 400 граммов хлеба. Обычно студенты меняли на базаре хлеб на картошку и варили суп, бульон картофельный. Однажды Зоя прямо на лекции не удержалась и съела по крошке все 400 граммов. И потом весь день об этом жалела, потому что есть было нечего.
По распределению она попала в Ярцево. Там требовался врач-педиатр, а Зоя Кирилловна очень любила детей. Когда они пятеро девчонок, прибыли в Ярцево, их никто не встретил, и они не знали, куда идти. Проходившая мимо женщина (Валентина Соснина) предложила жить у неё. Накормила голодных девчонок, дала чаю с пышками, уложила спать, а утром они пошли в райздрав (тогда ещё был Ярцевский район).
Однако место педиатра было занято ссыльной, Мариной Гульбис. Она по специальности отоларинголог, но, поскольку такой должности в штатном расписании не было, её поставили на должность педиатра. Поэтому Зою направили на Фомку. Там была участковая больничка на 10 коек, но туда умудрялись класть до 15 человек. Больницей заведовал очень пожилой фельдшер (Руковский?), который очень долго не ходил в отпуск. Его отправили, наконец, в отпуск, а Зою Кирилловну поставили на его место, чтобы проверить.
Она с энтузиазмом взялась за работу, потому что устала от учёбы, от нужды, которая её сопровождала. В её распоряжении была одна медицинская сестра, Вайсман Ада Яковлевна (ссыльная, работала медсестрой в Кремле), и четыре санитарки. Народ был очень хороший, работали с душой.
Зоя Кирилловна сильно боялась напутать с финансами. Старый фельдшер, увидев, как Зоя Кирилловна работает (лучше чем он), написал жалобу в райздрав. Оттуда приехала комиссия, но никаких нарушений не нашла, а Зое Кирилловне через какое-то время предложили работать в райздраве. Она сначала не согласилась, однако её всё равно перевели и назначили начальником райздравотдела. Это была инициатива Тамары Александровны Кулаковой. До этого начальником райздрава был Полозов - хороший человек и специалист (санэпидемиолог), но без высшего образования. Это не устраивало райисполком, поэтому решили поставить Зою Кирилловну, поскольку в Фомке она себя хорошо зарекомендовала. Полозов ей очень хорошо помогал войти в работу.
В Ярцево она работала с Михаилом Васильевичем Румянцевым. Это был её учитель - и в хирургии, и в акушерстве, и в жизни. Ассистировала ему в хирургических операциях. Когда он уходил в отпуск - "Зоя, остаёшься за меня". Зоя Кирилловна была с ним очень дружна, называет его человечным человеком. Очень интеллигентный, скромный. Идёт по деревне и постоянно кланяется. На всех фотографиях он где-то на заднем плане, сбоку.
Михаил Васильевич справа вверху. На фото есть также Баев (4-й справа), Норман
Михаил Васильевич под транспарантом, на заднем плане.
Михаил Васильевич в последнем ряду. Шестая справа - Алдона,
ссыльная, медсестра
Пожалуй, единственное фото, где он в центре в первом ряду
Он ко всем относился с уважением, и все его любили. Он жил на территории больницы, и никому не отказывал в помощи, днём ли, ночью ли. Любая операция у него заканчивалась благополучно, за что бы он ни брался. Был только один случай, когда оперировали девочку с дифтерией. Оперировали несколько раз, но она всё-таки умерла - сердце не выдержало.
Румянцев жил сначала один, потом женился на медсестре, тоже ссыльной.
Зоя Кирилловна с коллективом больницы
Ссыльные врачи в Ярцевском районе: Александр Александрович Баев, Ксения Карловна Норман (кандидат наук), Николай Николаевич Ильин (рентгенолог) и другие. А вчерашней студентке пришлось быть над ними начальником. С одной стороны, было стыдно, а с другой - было у кого поучиться. Зоя Кирилловна слушала их с открытым ртом.
С первым отчётом о работе райздрава Зоя Кирилловна поехала в Красноярск, в крайздрав. Там была Браницкая Ханна Леонтьевна, строгая, но справедливая.
Зоя Кирилловна недолго проработала в райздраве. Марина Гульбис уехала, место детского врача освободилось, и Зоя Кирилловна перешла в больницу. Однако работала не только детским врачом. М.В. Румянцев был единственным хирургом, нужен был второй. Когда он уходил в отпуск, оставались втроём: Зоя Кирилловна, Шемякина Валентина Ивановна (гинеколог) и Тамара Александровна Кулакова, которая только что прошла курсы хирургии, но своей практики к неё не было (она ассистировала Румянцеву, который старался ей помочь) .
В
Ярцево Зоя Кирилловна вышла замуж за Тимофея Георгиевича Зверева. Он из семьи
раскулаченных, был на спецпоселении в Ярцево, воевал, был лейтенантом.
После войны хотел устроиться в комендатуру как боевой офицер. Ему не разрешили,
поскольку он был репрессированный. И потом, даже в шестидесятых, был некоторый
потолок. Академик А.А. Баев в Суковатке (Шерчанке) работал работал в
должности чуть повыше медсестры. В Смольном на ставке санитарки работал
профессор (немецкая фамилия), специалист по туберкулёзу. Работала Ксения
Аркадьевна Кузнецова, машинистка. Знала множество языков, была ходячей
энциклопедией. Но выше машинистки её не допускали. Ссыльные были очень
осторожны - при приближении чужого либо умолкали в беседе, либо переходили на
иностранный язык.
Лагерь СибУЛОНа в Кривляке существовал после 1931 года. В 1936 году поехали в Кривляк, лагеря уже не было, и местные жители показали ямы, в которых закапывали заключенных. Это было не на поселковом кладбище, а отдельно, километрах в двух от посёлка, с правой стороны от дороги, не доходя до озера. Семь ям было закопаны, восьмая тоже, и ещё три стояли пустые, размером три метра на девять метров. Некоторые заключённые, не то сбежавшие, не то бесконвойные, в 1933-34 году ходили по Ярцево. Возможно, это было, когда лагерь расформировали и некоторых заключённых отпустили.
Был ещё лагерь СибУЛОНА на речке Кас, который закрыли раньше. Километров 15-20 от устья. Заключённые написали жалобу, с ними жестоко расправились, но лагерь закрыли, а оставшихся заключённых перевели в другой лагерь. В Шерчанке лагеря не было, был только спецпосёлок.
Население Ярцево к спецпоселенцам относилось первое время настороженно, но потом разобрались и стали считать своими. Сначала подселили в комнату в шестистенке, но потом отец захотел соё жилище, купили стайку-конюшню, переделали под дом.
Опрашивал Алексей Бабий
Восьмая историко-правовая экспедиция, Енисейск, Подтёсово 2011 г.