«У эсеров возродилась мысль о неизбежном
падении Советской власти».
Из архивно-уголовного дела по обвинению Колосова Е.Е. в 1930 г.
В 1925 г. Ленинградским отделением ОГПУ был обезврежен центр по распространению среди студенчества и рабочих журнала заграничной делегации (организации) ПСР «Революционная Россия». Таким «центром» оказался Колосов Е.Е.
Путем длительной агентурной разработки был выявлен «известный старый с.-р. Колосов Е.Е. Колосов держал связь с заграничной делегацией ПСР, получал литературу, директивные указания, денежные средства для работы».
На Евгения заводится уголовное дело и 4 мая выдается ордер на арест и обыск в квартире в доме на Рыбацкой улице(32).
Для доступа в квартиру, ввиду отсутствия хозяев, слесарем была взломана входная дверь. При обыске присутствовали помощник прокурора, управдом и подошедшая Валентина. При обыске изъято: рукопись В.С.Панкратова (Панкратов, русский революционер.) о душевнобольных узниках Шлиссельбургской крепости, книга «Сибирь при Колчаке», пакет сибирских газет (22 шт.), разные фотоматериалы и переписка. Заявление от Валентины «на неправильности, допущенные при обыске», не поступало.
В тот же день Евгений был арестован в редакции «Красной вечерней газеты», на набережной реки Фонтанки; обыск, произведенный 6 мая в конторе газеты, результатов не дал.
Начало июля 1925 года. Евгений в Ленинградском ДПЗ.
После ареста Евгений сдает личные вещи и заполняет анкету.
По квитанции № 16207 сдал трость с серебряным набалдашником (возвращена в 1926 г. в тюрьме), карандаши, цепочку металлическую, мелочь.
В анкете ответил на 15 вопросов, среди которых были: «партийная принадлежность – беспартийный, профессия – литератор, привлекался к суду или в административном порядке – при самодержавии много раз, предъявлено обвинение – пока нет».
Когда отец находился в тюрьме, в квартире была устроена засада, в которую попался сын, курсант 1-го Ленинградского артиллерийского училища. Вспоминая об этом случае, Пойка рассказал: «Старший засады, бывший кавалерист, оказался», - как и Пойка, - «большим любителем лошадей. После часового обсуждения выездки сын был отпущен».
Кроме сына в засаду попал крестьянин с хутора под Ленинградом. У него на хуторе был обнаружен склад эсеровской литературы,
Через одиннадцать дней после задержания арестанту предъявляется обвинение, затем производится допрос.
Уполномоченный ОГПУ, рассмотрев материалы на гр-на Колосова Е.Е., изобличающие его в принадлежности к подпольной организации ПСР, ведущей контрреволюционную деятельность по подрыву и свержению Советской власти, постановил: «привлечь гр-на Колосова Е.Е. в качестве обвиняемого, с предъявлением ему обвинения в принадлежности к подпольной организации ПСР.»
На допросе Евгений заявил: «В настоящее время никакой подпольной работы не веду. В предъявленном обвинении себя не признаю».
15 мая оформляется постановление, по которому гр-ну Колосову Е.Е. назначается мера пресечения – «содержание под стражей при ДПЗ по 1-й категории (политический паек)».
Новый заключенный в ДПЗ, даже в тюремных условиях, хочет работать как литератор.
«Следователю от заключенного Евгения Колосова, камера 182.
Прошу разрешить мне заниматься литературной работой в камере, имея при этом
необходимые письменные принадлежности, - провокатор Окладский, находясь в
заключении, написал свою автобиографию. Неужели мне не может быть разрешено то,
что было разрешено даже Окладскому».
ДПЗ, 26 мая 1925 г. Е.Колосов.
Разрешение для заключенного в особом ярусе было получено.
В последующих тюрьмах и ссылках Евгений также будет заниматься литературным трудом: писать книги, статьи и рецензии, обеспечивая материально свою семью, а в переговорах с издательствами ему будет помогать дочь.
16 июня производится еще один допрос Колосова, ему были предъявлены фотографии нескольких граждан для опознания, но Евгений «с указанными лицами не встречался, никаких объяснений дать не может».
В деле имеются только два протокола допроса заключенного.
На основании материалов, имеющихся в Ленинградском отделении ОГПУ, было подготовлено заключение по делу Колосова.
Из обвинительного заключения 28 июня 1925 г.
«Гр-н Колосов Е.Е., бывший член Учредительного собрания при Колчаке в Сибири, вел активную борьбу против Советской власти, является членом Центрального бюро ПСР, активным руководителем Ленинградского эсеровского подполья и подполья Москвы.
Производство следствия считаю законченным, преступление по обвинению по ст.60 УК РСФСР считаю установленным, а потому, определяя меру наказания за совершенное им преступление,
ПОЛАГАЛ БЫ
гр-на Колосова Е.Е., интеллигента-литератора, обвиняемого по ст.60 УК РСФСР1 заключить в места лишения свободы, подведомственные органам ОГПУ, сроком на 3 года».
Приговор Евгению будет выносить Особое совещание при коллегии ОГПУ в Москве, куда его этапируют в начале июля.
При поступлении 7 июля во внутреннюю тюрьму ОГПУ им были сданы личные вещи: 2
2 р. 58 коп. по квитанции № 14698 и разных книг по квитанции № 14699.
Несмотря на арест мужа, Валентина продолжала встречаться в Ленинграде с бывшими эсерами.
7 июля Ленинградским отделением ОГПУ начато дело по обвинению гр-ки Колосовой В.П. в «контрреволюционной деятельности до выяснения»(33). Дело было заведено на основании агентурных данных. Выписывается ордер на арест Валентины.
По результатам обыска и ареста был составлен протокол. Из протокола следовало, что она принадлежит к подпольной организации ПСР.
На момент ареста матери, дочь учится в школе, ей 16 лет, сын, курсант военного училища, живет в казарме в городе. Заботу о дочери во время отсутствия родителей берет на себя Елена Павловна, друг семьи Колосовых.
В анкете Валентина показала: «отец, мать умерли, домашняя хозяйка, арестована 08.07.1925». Там же указано – «находится в ДПЗ».
В Ленинградском ДПЗ она будет находиться считанные дни. По решению Ленинградского губотдела ОГПУ гр-ка Колосова В.П., член ПСР с 1901 г., направляется в распоряжение ОГПУ Москвы.
10 июля Особое совещание принимает постановление о заключении Евгения в тюрьму. Было принято два таких постановления: вначале мера наказания была определена в 2 года высылки в Уфу, что не соответствовало мере наказания по ст.60 УК РСФРС, потом – в 3 года тюремного заключения.
Выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 10 июля 1925 г.
«Слушали: дело по обвинению гр-на Колосова Евгения Евгеньевича по ст.60 УК РСФСР.
Постановили: гр-на Колосова Евгения Евгеньевича заключить в места лишения свободы, подведомственным ОГПУ, сроком на 3 года, с зачетом предварительного заключения.
Секретарь – (подпись)».
Для определения физического состояния арестованный проходит медицинскую комиссию. Из акта медицинского освидетельствования: «Жалоб нет. Здоров, следовать к месту назначения позволяет».
На следующий день, после вынесения приговора мужу, жену доставляют в Московский женский исправительно-трудовой дом. В сопроводительном письме сообщалось: «В распоряжение ОГПУ Москвы направлена гр-ка Колосова В.П., согласно ордера Ленинградского губотдела ОГПУ за № 354. Состояние здоровья – здорова. Приметы: 45 лет, рост 1,72, цвет волос – русые с сединой. Прилагается личное дело».
11 июля Валентина сдает по квитанции № 14811 личные вещи: «1 старый кошелек, 4 книги, 1 моток шерсти, 13 р. 21 коп.»
Из исправительно-трудового дома ее переводят во внутреннюю тюрьму ОГПУ, где 12 августа вызывают на допрос. Среди заданных вопросов были такие:
- «О партийности». – Ответ: «По убеждению соцалистка-революционерка». – «Связана ли организационно с ПСР?» – Отвечать отказалась. – «Отношение к существующей власти». – Не отвечает.
Уполномоченный ОГПУ, проводивший допрос, на протоколе отметил : «От показаний на допросе, по существу дела, отказалась». Под этой отметкой Валентина расписалась.
Единственный допрос решил судьбу Валентины, а отказ отвечать на вопросы, видимо, повлиял на срок заключения. На допросе она молчала, как в 1904 г., тогда жандармы «не добились ничего», в 1925 г. результат был такой же.
Арестантке предъявляется обвинение по ст.61 УК РСФСР.
После окончания следствия тюремный фотограф сделал снимок Валентины, но фотография не сохранилась в деле.
В заключении по делу обращалось внимание, что «гр-ка Колосова В.П.: член ПСР с 1901 г., активный работник до 1922 г. ряда сибирских эсеровских организаций, организатор подпольного Омского Красного креста и активный член ПСР в Ленинграде с 1922 г. по арест. От показаний, по существу дела, отказалась». Далее следовал вывод уполномоченного: «Считаю обвинение доказанным по ст.61 УК РСФСР2. Передать на рассмотрение Особого совещания при коллегии ОГПУ».
Заключение визируется, при этом дается рекомендация: «Предлагаю заключить в тюрьму на 3 года (Верхне-Уральск)».
С постановлением Особого совещания Валентина была ознакомлена в августе.
Выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 21 августа 1925 г.
«Слушали: дело по обвинению гр-ки Колосовой Валентины Павловны по ст.61 УК РСФСР.
Постановили: гр-ку Колосову Валентину Павловну заключить в места лишения свободы, подведомственные ОГПУ, сроком на 3 года. Дело сдать в архив.
Секретарь – (подпись)».
Так же как и Евгений, Валентина проходит медицинскую комиссию. Из акта медицинского осмотра: «Жалоб нет. Незначительное расширение сердца в правую сторону. Следовать может».
Своими постановлениями о заключении Колосовых в места, подведомственные ОГПУ, Особое совещание признало их социально-опасными элементами, поэтому отбывать сроки заключения они будут в так называемом политическом изоляторе, находящемся в трех верстах от Верхне-Уральска (ныне Верхнеуральск).
Приговоры вынесены, Евгения и Валентину «собирают» в дорогу, конечной остановкой которой будет Верхне-Уральский политический изолятор, ныне на его месте расположена тюрьма Управления исполнения наказаний Министерства юстиции.
Служебная записка от 29 августа 1925 г.
«Дежурному помощнику начальника внутренней тюрьмы ОГПУ.
При сем арестованных вещи, полученные по квитанциям 14699, 14811 – 1 старый
кошелек, 4 книги, 1 моток шерсти, иглы вязальные, 18 шт. книг, кофейник
металлический, чистая бумага, 3 карандаша, ремни для пледа и деньги по
квитанциям № 14698 – 22 р. 58 коп. и № 14811 – 13 р. 21 коп. – все
вышеупомянутое прошу передать заключенным Колосовым Е.Е. и В.П. перед отправкой
их в концлагерь».
29 августа Валентина получает свои 13 р. 21 коп. В жизни Евгения и Валентины наступают этапы, «плавно» переходящие в другие, им предоставляется возможность сравнить тюрьмы царской России и Советской власти.
В первой половине сентября они уже были на месте, камера № 42 в семейном блоке стала для них «однокомнатной квартирой».
Евгений посылает сестре Шуре3 телеграмму в Москву, с просьбой выяснить в ОГПУ, где находятся его вещи, которые обещали возвратить.
На ее запрос 17 сентября ответа не последовало, тогда он пишет 20 октября в Москву – ОГПУ письмо: «При моем отправлении в Верхне-Уральский политический изолятор мне категорически обещали выслать немедленно оставшиеся у Вас мою бумагу (чистую), рукопись (об Азефе), тетради и 25 книг4, присланных из Ленинграда. С тех пор прошло почти 2 месяца, но этих вещей я от Вас не получил. Прошу, еще раз, выслать мне эти вещи».
В это время, в отдел частных амнистий при Всероссийском ЦИК поступает заявление от нескольких старых революционеров, по поводу приговора, вынесенного Е. и В.Колосовым. 23 октября секретариат председателя ВЦИК заявление препровождает на распоряжение в ОГПУ.
«Заявление старых революционеров.
Органами Советской власти известный революционер, Колосов Евгений Евгеньевич, и его жена, Валентина Павловна, как стало известно от их родных, приговорены на три года лишения свободы.
Не касаясь существа этого приговора, и совершенно не зная ни обвинения, выставленных против Колосова Е.Е. и его жены, ни вообще обстоятельства их дела, так как оно производилось негласным судом, тем не менее, решаемся ходатайствовать о возможном смягчении их участи, руководствуясь, во-первых, тем, что инкриминируемые им деяния (по-видимому, судя по приговору) не столь преступны по мнению органов власти, а во-вторых, состоянием здоровья Колосова Е.Е. и значением его как писателя.
В лице Евгения Евгеньевича Колосова мы ценим историка прошлого революционного движения, и было бы очень прискорбно, если бы изоляция, хотя бы кратковременная, пагубно отразилась на его научной работе.
Просим принять во внимание, что Колосов Е.Е. и его жена подвергались многократным преследованиям царского правительства, кроме того, в настоящее время, несовершеннолетняя дочь их, жившая на иждивении родителей, оказалась ныне в беспомощном положении».
Подписи - ………..
Среди неразборчивых подписей можно было прочесть подпись – В. Фигнер (Фигнер В.Н. (1852 -1942), русская революционерка-народница,в 1881 г. организовала убийство Александра II, была приговорена к смертной казни, замененной бессрочной каторгой, после 1917 года писала литературные эссе. В 1932 г. в Москве было издано собрание сочинений В. Фигнер в семи томах.)
Решение ОГПУ на заявление старых революционеров было однозначным: «Колосов Е.Е. и его жена, Колосова В.П., определены Особым совещание от 10.07.1925 на тюремное заключение за активнейшую эсеровскую деятельность. Оснований для пересмотра дела нет».
Идет четвертый месяц пребывания Евгений и Валентины в Верхне-Уральском политическом изоляторе. Они пройдут не один изолятор. За время нахождения в тюрьмах и в ссылках ими будут написаны сотни писем дочери, сыну, родственниками, знакомым и издательствам. Сохранилась только незначительная часть этих писем, главным образом дочери.
Несмотря на то, что письма проходили цензуру, они представляют интерес: показывают жизнь Колосовых в тюрьмах и ссылках, их быт, времяпровождение и настроение. Конечно, надо также иметь в виду, что родители в своих письмах дочери будут стараться показать «лучшие стороны» тюремной жизни, опуская ее превратности. Текст писем из Верхне-Уральского изолятора, как и из других мест, печатается в сокращении.
Валентина – дочери, сыну, Елене Павловне. 15 декабря 1925 г.
"Дорогие мои! Это уже девятое мое письмо. Мы здоровы, все хорошо, Евгений занимается писанием рецензий, а я перепиской его статей и чтением Конан−Дойля ( Конан−Дойль А., английский писатель.), разных авантюрных приключений Шерлока.
Знаешь, Лена, папа увлекается романом Manzoni (Мандзони, итальянский писатель, автор романа – Е.К.), переводит довольно быстро и рад собственным успехом. На дворе (на прогулке) разгребает снег, для чего я ему сшила из мешка рукавицы на «Правде» (газета − Е.К.). Подбить было нечем. Вышли теплые. Как видишь, не только читаем «Правду», но она нас обогревает.
Посылала тебе 8 декабря подарок, сумочку из хлеба,, это чисто арестантское произведение, изделиями из хлеба заключенные занимались испокон веков. Если дойдет, то хоть в театр с ней можно отправляться, надо только подкладку из какой-нибудь материи подвести.
Вчера нам приносили повестки на 5 р. денег и посылку, это наверное от Шуры, из Москвы. Из Москвы же мы на днях, получили 9 книг Кропоткина (Кропоткин П.А., князь, русский революционер, теоретик анархизма.), здесь Кропоткина почти ничего нет.
Получили и второй том Тютчева (Тютчев Н.С., русский революционер) и воспоминания Поливанова (Поливанов П.С., русский революционер.).
За все спасибо.
Вот уже почти половина учебного года и прошла у тебя с Пойкой. Скоро будешь студенткой. Учись, занимайся, читай, пока есть возможность и мелочи и заботы жизни тебя не одолели. Потом некогда будет, когда одолеют будничные заботы.
Мы получили также и книги из ОГПУ, те 25 книг, которые уже после ареста папы у нас взяли с полок.
Желаю хорошо провести Рождество, походить в театр. Всем привет. Целую всех Вас троих! Спасибо Елене Павловне за письмо. Папа кланяется.
Валентина."
Валентина не только занималась перепиской статей мужа и чтением Конан−Дойля. Она начала писать в камере воспоминания о своем пребывании в Б.О.ПСР в 1905 – 1907 гг., описанная ей работа техника не уступала приключениям Шерлока.
В конце декабря Евгений опять обращается за помощью к сестре в Москву. Для выполнения просьбы А. Лойко подает 2 января 1926 г. в ОГПУ заявление, в котором просит передать ей сумочку из хлеба, посланную из Верхне-Уральска Валентиной дочери, и сообщить, где находятся рукописи и бумаги Евгения.
Отец – дочери. 19 января 1926 г.
"Милая Елена! Твое письмо от 7 января мы получили. Пока что я хочу тебе сказать: ты пишешь, что у тебя все уды, а почему не хоры.
Милая девочка! Перед тобой такой большой момент в жизни, - ты кончаешь школу! Ваша школа очень хорошая, к тебе там прекрасное отношение, надо кончать ее тоже по-хорошему, чтобы расстаться там со всеми друзьями. Я пишу тебе, как почти уже взрослой и прошу тебя, сделай так, как я хотел бы. То же самое я прошу и Пойку.
Я очень люблю Вас обоих и очень верю в Ваши силы, и думаю, Вы сделаете, как я прошу. Целую Вас.
Ваш папа."
В январе Валентина передает через тюремное начальство заявление в ОГПУ о разрешении получать в изоляторе итальянскую газету, 3 февраля ей было отказано.
На заявление А.Лойко в ОГПУ ответ пришел 13 февраля на имя начальника Верхне-Уральского изолятора с указанием известить Колосова, что «никакие тюремные работы на волю пропускаться не будут, в частности, не будут отправлены по адресам, присланные Вами изделия из хлеба».
Мать – дочери и сыну. 2 марта 1926 г.
"Мои милые, последний раз писала 9 февраля. Вчера получили повестки на две посылки. Одна из них, конечно, Ваша – спасибо. Очень хорошо, а то у папы, чем ближе весна, все более растет аппетит.
Какие у Вас упорные морозы и дорогие дрова? У нас тут никаких забот ни о дровах, ни о прочем нет – жизнь беспечная. Здоровы.
Папа заканчивает статью о Новорусском (Новорусский М.В., русский революционер) (в «Каторге и ссылке» напечатана не была – Е.К.). Он несколько раз возвращался к ней, отвлекаясь другими темами. Я последнее время все читаю либо итальянские, либо английские романы. Жаль, что я с трудом понимаю французский язык.
Относительно портрета в Музее революции, который ты видела, могу сообщить тебе следующее: снят в 1903 г. в мае месяце, в пальто тогдашней моды «Гейша», в помещении Петропавловской крепости. Можно попросить переснять и снимок прислать нам (фотография не сохранилась – Е.К.).
«Ленинградской правды» нам больше не надо. В январе «Красной газеты» у нас не было, а теперь снова читаем. Судя по газетам, цены на все очень высокие, не очень ли Вам приходится экономить?
Погода у нас холодная, но только по утрам. Днем солнце очень согревает, и слегка тает снег. Небо здесь ясное, голубое. Краски неба яркие.
Сумочку из хлеба едва ли ты получишь, кажется, хлебные изделия не пропускают.
Целую Вас всех. Папа шлет привет, он говорит, что никакого негодования с его стороны не было, а было к тебе самое дружеское теплое письмо (от 19.01.26 – Е.К.). Будьте здоровы.
Валентина."
Мать – дочери и сыну. 9 марта 1926 г.
"Дорогие мои! За посылку всем участникам горячая благодарность. Папа так наедается, что спит всю ночь, и я больше не слышу, чтоб он грыз хлеб по ночам. Болтушку из толокна пьет охотно, это очень хорошо, что Вы ее послали. Мы хотя варить здесь ничего не можем, но ее достаточно и кипятком заварить. Все дошло в полной сохранности и доставило нам немало удовольствия.
В мячик отец не позволял играть на дворе, боялся перебросить через стенку, но теперь уступил и мы с ним сражаемся. С 1 апреля у нас будет более продолжительная прогулка.
Скажи Пойке, чтобы поискал у букинистов итальянско-русский словарь Де-Виво (Виво де Доменик., лектор итальянского языка Новороссийского университета в Одессе в 1890 году.). Это единственный хороший словарь. Вероятно, за него запросят не менее 10 руб. Я думаю, позволить себе такой расход можно, статьи Евгения редакция принимает, так что кое-какие деньги есть.
Затем попробовать в «Международной книге» спросить, нет ли у них каких романов, или книг на какую-нибудь общественно-политическую, историческую тему, вышедших на итальянском языке за последний год. Тогда купить и послать.
Дополнительную посылку (чулки и шоколад) мы получили одновременно. Тянучки и сухари съели. Компот я продолжаю грызть.
Будьте здоровы. Целую Вас всех. Привет знакомым и благодарность за память.
Валентина."
Мать – дочери и сыну. 30 марта 1926 г.
"Дорогие мои, Ваше письмо от 12 марта получили, где сообщалось о вкусных блинах (отмечали масленицу – Е. К.). Мы здоровы. Папа по временам чихает. Все еще питаемся Вашим салом, а у меня монпасье кончается.
Ах, Леночка, когда я начитаюсь «Красной газеты», то становится жутко. Пожалуйста, не ешь пирожное в Гостином ряду и не вздумай для нас там покупать, - неминуемая смерть. Хлеб в пекарнях – с гвоздями, пиво – с окурками. Ходить можно только по середине улицы – иначе снег с крыши на смерть задавит. На лестницах собственных квартир – бойся нападений. Кругом опасности! Как жить!
«Правду» мы получаем даже в 2-х экз. Шура каждому из нас выписала, чтоб не обидно.
Блинов не ели, и даже не пахло ими, хотя, нет, запах какой-то доносился. Спать я стала немного меньше. Не каждый день днем ложусь.
Как Пойка? Чистит ли он по-прежнему свою сбрую (портупею – Е. К.). Вам обоим, вероятно, приходится много заниматься, дело идет к концу, ведь, какие-нибудь зачеты придется сдавать.
Будьте здоровы, все, целую. Привет всем знакомым. Папа сделает приписку.
Валентина."
Закончив свою часть письма, Валентина передала его мужу.
"Милые ребята! Уже весна скоро! Я начинаю беспокоиться понемногу, как Вы закончите этот год. Смотрите, не поскользнитесь на чем-нибудь.
Мне уже тоже не так много остается до окончания первого года. Как время идет, даже поверить трудно, что уже 11-й месяц «вне жизни».
Жизнь у нас в общем размеренная и довольно спокойная, если же бывают какие перебои5 время от времени, то скоро ликвидируются и все вступает в обычное русло. Так все и идет день за днем.
Здоровье и у меня, и у мамы, как на воле, не хуже, и не лучше. Самое неприятное – это только то, что я легко простужаюсь, и каждый раз по собственной вине, то провалюсь в сугроб снега на прогулке, то утром не утерплю и в уборной, где мы умываемся, с наслаждением оботрусь холодной водой. Никак не могу освоиться с мыслью, что мне уже скоро все 50 лет.
Элена! А ты не читала роман К. Федина «Города и годы»? Спроси также Пойку, не попадала ли ему книга Сун-Ят-Сена «Записки китайского революционера»? Вероятно, очень интересно, я прочел о ней в статье К. Радека в «Правде», но сам, к сожалению, не видел ее.
Я вчера получил от Шуры том 1-й сочинений Ленина, но почему-то наложенным платежом с приплатой 1 р.15 коп. Пусть она там выяснит.
Пусть еще Шурочка справится в ОГПУ (она туда все равно ходит за моими статьями) относительно порядка посылки мне сюда книг. Теперь новые правила. Нельзя ли ей книги сдавать прямо в ОГПУ, иначе получается длинная процедура, когда они сюда приходят, все равно запрашивают Москву, можно ли их выдать мне?!
Пока, целую Вас обоих. Горячий привет Елене Павловне.
Е. Колосов."
Отец – дочери. Апрель 1926 г.
"Милая Элена! Когда ты получишь это письмо, исполнится ровно год, как я оказался вне дома! Вот, как идет время!
Скажи Елене Павловне еще об одном юбилее – в мае 1926 г. исполняется 25 лет, как мы встретились с мамашей (Валентиной – Е. К.). Серебряная свадьба! Никак не могу освоиться с мыслью, что так быстро идет время.
Вот опять такая же годовщина – давно ли ты поступала в свою школу, а Пойка отправлялся к толмачовцам (в Военно-инструкторский институт им. Толмачова – Е. К.), а теперь оба Вы накануне новой грани, перед студенческими годами ты, а он даже на самостоятельной дороге (в октябре 1926 г. выпущен командиром взвода – Е. К.). Как же у Вас обоих сойдет этот переход, я начинаю немного, правда, очень немного, так как верю в Вас обоих, - безпокоиться. Смотрите, не спотыкнитесь!
Передай Елене Павловне от меня большое поздравление с праздником (1 мая – Е. К.), я к ней отношусь, как относился раньше к Клавдии Гавриловне, которую она хорошо знала.
Особенно благодарю за мячик. Прекрасный мяч, даже слишком хороший! Слишком – потому что черезчур далеко и легко взвивается.
У нас большой двор – 80 шагов длины и 60 ширины – и все-таки опасно, особенно при попутном ветре, как бы не перелетел через грани нашей жизни.
«Спутник экскурсанта» и другие книги я видел в посылке, но пока их не получил. Теперь другой порядок: книги нам выдают, если на это есть разрешение из Москвы. Тетя Шура стала делать так: она, например, послала мне сочинения Ленина через общество помощи (политический Красный крест – Е. К.) Е. П. Пешковой, причем они одновременно сообщают в ОГПУ, какие книги мне посланы, - и оттуда идет вслед за посылкой разрешение, выдать их мне на руки.
Пока, всего хорошего тебе, Пойке и Елене Павловне.
Твой папа."
Как видно из писем, тюремного питания Колосовым не хватало, им часто высылали посылки. Одна из таких посылок, собранная родственниками и друзьями, 20 апреля была отправлена дочерью родителям.
В письменном сообщении она перечислила состав посылки: «Дорогие мама и папа,
с этой посылкой посылаем: 9 яиц, 1 коробку тянушек, 9 пряников, 1 коробку
мармелада и конфект – малины, 1 круг колбасы, 3 фунта грудинки, мешок сухарей, 1
/ 2 стопы бумаги, 10 перьев, промокательной бумаги, 2 тетради, 10 пуговиц белых,
1 кусок мыла. Что еще нужно, напишите. Привет».
Елена Колосова."
В изоляторе посылка была направлена Е. Колосову 13.V.26.
В августе месяце, в одном из писем родителям, дочь сомневалась, пройдет ли по конкурсу в Ленинградский университет и, в этом случае, собиралась быть вольнослушателем.
24 августа 1926 года отец отправил дочери письмо, в котором выражал уверенность, что она пройдет по конкурсу, и вспоминал: поступая в Петербургский университет, «провалился по конкурсу» и для приема в вольнослушатели «должен был поступить на службу канцелярским служащим в Горный департамент министерства земледелия, так как тогда не принимали в вольнослушатели лиц без определенных занятий».
Лена успешно сдала вступительные экзамены и была принята на первый курс географического факультета университета.
Валентина – дочери и Елене Павловне. 30 ноября 1926 г.
"Дорогие мои, это 25-е письмо. Сегодня получили повестку на посылку от Шуры. Вероятно, сухари. Она писала недавно, что собирается их нам послать.
Надеюсь, что Вы здоровы и у Вас все идет по-прежнему. Удручает, наверное, дороговизна, да еще, не приходится ли стоять в очередях? Если, Элена, тебе попадется под руки «Маленький Пьер» А. Франса (Франс (Анатоль Франсуа Тибо)., французский писатель.), прочитай. Очень хорошо, тонко написано.
Время в тюрьме идет стремительно, все не успеваешь сделать всего того, что намечено. День за днем, неделя за неделей, - а в итоге мало результатов.
Расходы и у нас увеличились. Тоже все дорожает, а для папы нужно усиленное питание. Но не всегда здесь можно достать даже самое несложное, как масло, что-нибудь копченое, белый (т. е. полубелый, белого хлеба нет и не бывало) хлеб и молоко. Теперь еще прибавились расходы на белье (стирка). Как видишь, даже в нашей раковине отзывается общее экономическое положение.
Дорогие мои, кончаю. Крепко обнимаю Вас. Привет всем друзьям и знакомым.
Валентина."
Отец – дочери. 4 января 1927 г.
"Милая Элена! У нас все идет как обычно. Погода до сего дня была теплая, снега мало, вот утром слегка морозило, зато день солнечный.
Ты знаешь, я уже начинаю стареть в разных отношениях. Вот, например, на счет простуды и особенно насморка. Теперь у меня гораздо лучше, чем в прошлом году. Быть может, потому что погода мягче, быть может и потому что нынче пол не такой ледяной, как раньше, так как под нами теперь все-таки топят, хотя и не так, чтоб черезчур.
Но зато другое маленькое, правда, горе – я стал с трудом переваривать черный хлеб, особенно когда он недопечен. Желудок не справляется, особенно, когда я приналягу (вообще-то я люблю его и ем охотно) и уничтожу лишнюю порцию!
Мама по некоторым признакам нашла, что у меня болезнь печени, так как ты знаешь, что спорить с ней я никогда себе не позволяю, или вернее она не позволяет, то я и соглашаюсь, что значит, печень пообносилась.
Есть еще большое горе в моей жизни, - Это то, что мамаша курит! О, если бы она не курила! Я даже думаю, что болезнь сердца, если она у меня есть, от ее куренья у меня! Наверное даже так, и пожалуй, не оттого ли и печень начинает пошаливать?!
Напиши, пожалуйста, ей коллективную просьбу от всех знакомых, но не ссылаясь на меня, что все они ее просят поберечь свое здоровье и не курить. Сидим, как в коробке или железнодорожном купе в курящем вагоне, и ты сама понимаешь, как это приятно. То и дело я отворяю форточку с риском схватить насморк.
Ну, довольно, а то я, кажется, по обыкновению слишком разболтался. Мама шлет горячий привет Елене Павловне и целует тебя и Пойку. Я, конечно, тоже.
Евг. Колосов.
P. S. От тети Шуры только что принесли большое письмо от 25 / XII. Она сообщает, между прочим, что статья мамы «Динамитные мастерские» и моя «Октябрьская революция и Нечаев» в редакции («Каторги и ссылки» – Е. К.) получены из ОГПУ. Я тому очень рад."
Статья Евгения была опубликована под псевдонимом Дмитрий Кузьмин, с измененным названием: «К вопросу о реабилитации Нечаева», а Валентины – под своей фамилией до замужества – Попова.
Валентина – дочери и Елене Павловне. 15 марта 1927 г.
"Мои дорогие, в прошлый вторник не писали Вам, а 1 марта отправили Вам письмо. Здоровы ли? Мы здоровы. Живем все также.
Не знаю, выписала ли ты «Красную газету» за март, по ней мы следим за событиями Питера (в Ленинграде – Е. К.), вот и за гриппом и за успехами электрофикации. Если у тебя с Еленой Павловной есть возможность выписать для нас «Красную», то, пожалуйста, подписывайтесь каждый месяц.
В переплетном деле меня убивает то, что я достигла в этом искусстве известного предела и больше не совершенствуюсь. Слишком заметна кустарная работа. Портит книгу обрез простым ножом, причем зажать ее не в чем. Евгений что-то совсем от переплета отстал, я же продолжаю.
Он, между прочим, изобрел способ сохранения зубов. У него они расшатываются, так он веревочкой (суровой ниткой) привязывает шатающийся к устойчивому и утверждает, что это очень удобно. Не у одного Евгения это так, но только никто не додумался до такого приспособления. В будущем, при общечеловеческих условиях жизни, ему придется вставлять все нижние зубы. Мои зубы пока еще крепки, но лук я ем ежедневно. Благо, хоть этот продукт на здешнем рынке есть.
Кстати, если будете посылать толокно, то посылайте то простое, как обычно. Смотрите, не соблазнитесь маркой «Стелла», которое продается в кооперативах. Мы прочитали в «Правде» (заметка Н. Погодина – Е. К.), что это – то же самое толокно, слегка подкрашенное какао продается за 2 р. 30 коп. фунт, когда пуд того толокна стоит 30 коп. Вот откуда, говорит «Правда», прибыль кооперации.
Вообще, домашним хозяйкам надо читать московскую «Правду», там где пишется об успехах социалистического строительства, много практических сведений найдут. Вот, например, была веселая история с апельсинами. Она подробно изложена в «Правде» (заметка А. Ландау – Е. К.), также как с яблоками. Наши друзья турки сбывают в Россию через торгпредство дикие апельсины, которыми они кормят своих свиней.
Мы почти каждый день покупаем бутылку молока и еженедельно – масло и белого хлеба. Несколько раз в месяц выписываем сахар.
Утешаюсь мыслью, что Вы здоровы и все у Вас благополучно, а Элена не огорчает Елену Павловну и ведет себя, как пай-дочка.
Будьте здоровы. Как Пойка? Целую всех. Привет всем.
Валентина."
Мать – дочери. 7 июля 1927 г.
"Дочь моя милая! За это время, что не писала тебе, получили ряд твоих писем, последнее от 26 мая. Большое спасибо, что пишешь часто. Мы здоровы, жизнь идет все также.
Сегодня нас постигла большая неприятность – мороз ночью нанес большой урон нашему огороду. Померзло многое, на некоторых грядках (в тюремном дворе – Е. К.) ничего не сохранилось, померзла даже картошка и тронуло овес. С горя мы нарвали редиски и салату и полакомились, а то хотели дать им подрасти подальше.
Мы радуемся за твои успехи в университете. Если ты решила жить самостоятельно – живи. Что ж с тобой поделаешь! Мне очень жаль, что ты не сошлась с Еленой Павловной, я к ней отношусь очень хорошо и очень ей благодарна, что она помогла тебе в трудную минуту нашей жизни.
Папа все понемножку кой-что пишет, а я читаю, либо штопаю, а иногда переплетаю. За какой английский роман ни примусь – обычно ерунда. Взяла Колинса* (еще давно как-то ты послала) (Коллинз Уильям Уилки., английский писатель), - думаю, хороший автор – увы, не более как сентиментальная чепуха.
Сообщай об Елене Павловне, надеюсь ты у нее побываешь на даче. Привет Елене Павловне и нашим жиличкам (одна комната была сдана студенткам – Е. К.).
Будь здорова. Обнимаю. Пойке привет.
Валентина."
Мать – дочери. 30 августа 1927 г.
"Моя милая Элена, после твоей грустной открытки от 12 августа, мы больше не имели от тебя писем. Безпокоимся, но надеемся, что ты справишься со своими неприятностями («хвост» по математике – Е. К.) и год не пройдет для тебя даром.
Живем все также, не совсем по Некрасову (Некрасов Н.А., русский поэт.), который говорил (вероятно в Петербургском Английском клубе – Е. К.), что «к лучшему шаг замечаю», но ко всему у нас есть привычки.
Лето закончилось, птица летит на юг. На огороде нашем листва начинает блекнуть, но цветы цветут вовсю, так что в день твоего рождения я нарву букет. Пусть и у нас будет нечто вроде праздника. Мы еще надеемся полакомиться в этом году помидорами, они пока малы, но успеют подрасти.
Вижу из газет, что в Ленинграде и пригородах развивается брюшной тиф. Будьте с Пойкой осторожны относительно разных общественных столовых, чтоб не захватить болезнь.
Привет Елене Павловне. Обнимаю тебя и Пойку. Будьте здоровы и бодры.
Валентина."
Мать – дочери. 25 октября 1927 г.
"Элена, моя милая, уже второй месяц, как нет из Ленинграда писем. Пришли какие-то книги, и уже давно, думаю, что от тебя. Нам их пока не выдали.
У нас все по-прежнему. Здоровы. Как дела у Пойки? Как идут твои занятия? Какие новые предметы прибавились на 2-ом курсе?
Мы все больше почитываем. Я сейчас с большим вниманием читаю книгу Евгения о Н. К. Михайловском, которую он намерен частично переработать и уже кое-что в этом направлении сделал. Я промежду его книгой почитываю разные пустяки. Да часто заплаты разные нашиваю на наш скудный гардероб. Евгений же снова занялся переплетом и выходит у него очень недурно. Теперь уже он много книг переплел.
Все сведения о Ленинграде почерпаем из «Красной газеты». Будем ли ее получать в ноябре? Кто из Вас на нее подписывается, не пропустите срока. Еще имеем «Правду» и газету местного округа.
Обнимаю тебя и Пойку. Надеюсь, что вы оба здоровы и благополучны. Привет всем нашим друзьям.
Валентина."
Последнее сохранившееся письмо к дочери от родителей, из Верхне-Уральского изолятора, было от 27 декабря 1927 года, в котором они писали, что «живут все также, здоровы».
В январе 1928 года Валентина была освобождена из тюрьмы согласно Постановлению Президиума ЦИК СССР «Об амнистии» от 2 ноября 1927 года(34).
По Постановлению лица, осужденные органами ОГПУ за государственные преступления, но не активные участники контрреволюционных партий, подлежат освобождению «по отбытии трех четвертей, установленного приговором срока».
Евгений, признанный ОГПУ активным членом ПСР, амнистии не подлежал. Срок заключения у него кончался 4 мая, но 27 апреля 1928 года Особое совещание при коллегии ОГПУ постановило: по отбытии срока наказания, гр-на Колосова Е. Е. сослать в Казахстан сроком на три года.
В мае месяце это постановление было отменено.
Выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 7 мая 1928 г.
«Слушали: пересмотр дела гр-на Колосова Евгения Евгеньевича, присужденному постоянным Особым совещанием от 27 апреля 1928 г. к высылке в Казахстан сроком на 3 года.
Постановили: во изменение прежнего постановления гр-на Колосова Евгения Евгеньевича выслать в г. Ташкент на 3 года.
Секретарь – (подпись)».
Итак, позади у Евгения три года заключения в Верхне-Уральском политическом изоляторе и, теперь, плюс ссылка.
Валентина возвращается в Ленинград, а у Евгения наступает следующий этап – Ташкентская ссылка, куда его доставляют в июле 1928 года.
Ссыльный Колосов находит в городе комнату, поступает на работу экономистом в институт экономических исследований при Среднеазиатском Экономическом совете (ЭКСО).
«В конце 1928 года в ПП ОГПУ в Средней Азии поступают агентурные сведения о том, что среди находящихся в Ташкенте эсеров намечается оживление. В это время наблюдением отмечено, что Колосов Е. Е. сделал доклад о положении политических заключенных в изоляторах. Рассказывая в своей речи о небывалых «пытках» и «терроре» со стороны власти, Колосов особенно резко критиковал Советскую власть и призывал присутствующих к помощи своим товарищам, сидящим в изоляторах».
В ссылке, как и в тюрьме, Евгений продолжал заниматься литературным трудом: подготовил к печати книгу (издана под псевдонимом Дмитрий Кузьмин) о «Народовольческой журналистике», написал дополнения для второго издания книги «Государева тюрьма Шлиссельбург», в частности, под примечанием №8 в исправленный текст внес отрывок из рукописи статьи В. С. Панкратова о душевнобольных узниках в Шлиссельбурге.
Дважды отца посещает сын. В 1929 году Евгений часто виделся с дочерью, находившейся в Ташкенте на практике от университета.
О своей жизни в Ташкенте Евгений рассказал в письме, отправленном в Ленинград.
Евгений – Валентине. 2 сентября 1929 г.
"Дорогая моя! Сегодня от тебя пришло «Былое» (журнал – Е. К.).
Эти дни совсем хорошо себя чувствую и много работал, но, вот, сегодня не доспал таки и сейчас голова в тумане (около 2-х собираюсь в библиотеку и обедать). Обедаю (у частника на дому – Е. К.), теперь, без супа, особый стол, плачу по 1 руб.
Кормят прекрасно, а главное бифштексы из такого мяса, что во рту тают и даже мои зубы справляются без труда. Сегодня обеда нет (поминает умершего мужа), и я иду в столовку. Дома ем маловато, но все-таки достаю яиц, творогу и сметану.
Лекарство принимаю аккуратно. Сплю на улице, хотя холодно. Купаюсь раза два. Когда теплый воздух, солнечных ванн велено избегать, но, так как солнце сильно сдало, минут по 10-15 греюсь и на солнце.
Плавать совсем запрещено, и, теперь, думаю, что навредил себе плаваньем и борьбой с сильным течением под тем деревом, где я принимал «душ Шарко». Вообще большой дурак, несмотря на 50 лет.
Привет всем друзьям, обнимаю. Надо идти. Евгений."
9 декабря 1929 года Евгений подает заявление в правление хлопкового объединения «Узбекхлопок», но переход на эту работу не состоялся.
Жизнь Евгения в Ташкенте, резко отличающаяся от жизни в Верхне-Уральске, изменилась в начале сентября 1930 года.
Агентурные данные, собранные ПП ОГПУ в Средней Азии к этому времени показали.
«Под руководством Колосова начала развиваться работа по взаимопомощи. Одновременно, с целью пробуждения партийного интереса среди своих единомышленников, Колосов в единоличных беседах с рядом эсеров информировал таковых о своей деятельности в Ленинграде, перед заключением в изолятор. Колосов восстановил чисто партийные связи и с женой в Ленинграде. Первые были использованы для связи с центром и заграницей, причем агентурные данные показывают, что Колосов через Ленинград посылал информацию для заграничной делегации ПСР, в частности, статью «О крестьянских союзах в России» (публикация составителем не найдена – Е. К.), использовал эту связь для получения нелегальной партийной литературы, в частности, им, через жену в Ленинграде, получена книга Виктора Чернова (Чернов В.М.., главный теоретик и идеолог ПСР.) «Конструктивный социализм», переплетенная в обложке 3-х томного сочинения Плеханова (Плеханов Г.В., русский теоретик и пропагандист марксизма.)».
На гр-на Колосова заводится дело(35).
5 сентября, по местожительству Евгения на 2-й Ак-Курганской улице, был проведен обыск. При обыске изъято письмо из Америки, полученное 19 марта 1929 года, с неразборчивой подписью, «обнаруженные две пишущие машинки, оставлены на месте».
Евгений был арестован на следующий день.
Рассмотрев материалы по обвинению, уполномоченный ОГПУ отметил, что гр-н Колосов Е. Е. изобличается в следующем: «Находясь в Ташкенте, вел руководящую работу, направленную на воссоздание эсеровского аппарата и создание эсеровских ячеек, а также руководил нелегальным объединением по организации материальной помощи своим единомышленникам (касса взаимопомощи)».
Можно догадаться, какими материалами пользовался уполномоченный, - это были агентурные «точно проверенные» сведения.
В заключении, оформленном ПП ОГПУ по Средней Азии, указывалось.
«Гр-н Колосов Е. Е., в прошлом активный эсер, руководитель ЦБ ПСР в Ленинграде в 1925 г., до ареста занимался литературной работой по вопросам «народовольческой журналистики». На допросах отрицает свою принадлежность к нелегальной эсеровской организации, не зная ни ее участников, ни обнаруженных партийных материалов. Показанием своим он изобличается в том, что в разговорах с эсером …, он действительно затрагивал партийные темы, обсуждал необходимость возобновления партийной работы (в деле протоколы допросов отсутствуют - Е. К.)».
Евгению было предъявлено обвинение по ст. 58, пункт 11, УК РСФСР.
Рассмотрев все материалы по колонии эсеров в Ташкенте, ПП ОГПУ в Средней Азии пришло к выводу: «У эсеров возродилась мысль о неизбежном падении Советской власти».
18 сентября арестанта Колосова этапируют в ОГПУ – Москва, туда же направляется следственное дело. Через пять лет после постановления Особого совещания 10 июля 1925 года, Евгений снова в Москве.
3 октября в комендатуре ОГПУ им были сданы по квитанции №15197: «пятьдесят руб. 50 коп., вещи: миска, кружка, 2-е баклажки, бидон, столовая ложка».
На следующий день, заполняя анкету, Евгений написал: «профессия – литератор, на какие средства живете – личный литературный заработок».
В ноябре, в Москве, составлено новое заключение, согласно которому, гр-н Колосов Е. Е. обвиняется по ст. 58, пункт 11, УК РСФСР, содержится под стражей в Бутырской тюрьме, арестован «на основании, имеющихся точно проверенных данных, указывающих на то, что» он принимал … (Далее страницы в заключении отсутствуют –Е. К.).
Судя по документам, оформленным ПП ОГПУ в Средней Азии, в уничтоженных страницах нового заключения, опять, делались ссылки на агентурные данные.
А в Бутырках Евгений ждет приговора, наконец, 23 декабря ему сообщают решение Особого совещания – подлежит высылке на Урал на 3 года.
Примечания
1 Из Уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р. (УК 1925 года).
60. Участие в организации, действующей в целях совершения преступлений,
означенных в статьях 57 – 59, карается – наказаниями, предусмотренными 1-й и 2-й
частью статьи 58 (1-ая часть − Е.К.).
При установлении судом неосведомленности участника о конечных целях означенного
в сей статье преступления, участие в нем карается – лишением свободы на срок не
ниже трех лет (2-ая часть − Е.К.).
Из статей 57 – 59.
Цели совершения преступлений:
- всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти
Рабоче – Крестьянских Советов и существующего на основании Конституции Р.С.Ф.С.Р.
Рабоче – Крестьянского правительства, а также и такое действие, которое, не
будучи непосредственно направлено на достижение вышеуказанных целей, тем не
менее, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные
завоевания пролетарской революции;
организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний, а равно участие во
всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах;
сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с целью
склонения их к вооруженному вмешательству в дела Республики.
Из статьи 58.
Карается – высшей мерой наказания и конфискацией всего имущества, с допущением,
при смягчающих обстоятельствах, понижения наказания до лишения свободы на срок
не ниже пяти лет со строгой изоляцией и конфискацией всего
имущества. (1-я часть – Е. К.).
2-я часть статьи 58 о наказаниях аналогична 2-й части статьи 60.
2 Из Уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р. (УК 1925 года).
61. Участие в организации или содействие организации, действующей в
направлении помощи международной буржуазии, указанной в статье 57 Уголовного
кодекса, карается – теми же наказаниями. (По статье 60 – Е. К.).
Из статьи 57.
Действие в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не
признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы
собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады,
шпионажа, финансирования прессы и т. п.
3 Лойко Александра Евгеньевна (1875 –1942), урожденная Колосова, учительница, в 1933 году органами ОГПУ была арестована, находилась под стражей не менее месяца. В 1941 году жила в Ленинграде, весной 1942 года была эвакуирована, снята с эвакопоезда в Сталинграде, где служил ее племянник Пойка. Умерла от острой дистрофии.
4 Речь идет о вещах, взятых ОГПУ в Ленинграде из квартиры, после ареста Евгения. Рукопись об Азефе вошла в статью «Савинков как мемуарист», была опубликована под псевдонимом Марк Горбунов.
5 Один из таких «перебоев», в виде массового избиения заключенных
Верхне-Уральского политического изолятора, произошел в октябре 1926 года из-за
инцидента с беспартийным рабочим Б…….
Из письма в редакцию журнала «Революционная Россия» (Прага) в 1927 году.
Посаженный в общую камеру с группой грузин, разговаривающих исключительно
по-грузински, Б……., для перевода в какую-нибудь другую камеру, прибег (13-20
октября) к голодовке, которую длил свыше двух недель.
По «обычному праву» тюремный коллектив вмешивается, если голодовка начинает
грозить жизни голодающего. Способ вмешательства один: объявление общей голодовки
сочувствия. К этому самоубийственному способу уже готовился прибегнуть тюремный
коллектив, когда, вдруг – на 17-е сутки – Б…… забрали из камеры; слухи гласили,
что к нему будет применено искусственное питание.
Камеры заволновались, начинались «обструкции» посредством всеобщего стука. Едва
они начались, как во все камеры тотчас же были введены припасенные войска.
Вся тюрьма была объявлена на трехдневном карцерном положении: это означало, не
только отмену передач, прогулок и свиданий, но и вынесение из камеры постелей,
лишение горячей пищи, невыпуск в уборные, прекращение отопления и, наконец,
лишение обуви.
Мера эта приводилась в исполнение подпоенными людьми, которые даже в мужских
камерах прибегали к толчкам и побоям, когда им казалось, что заключенные слишком
медленно выполняют приказ. Когда же дело дошло до женских и семейных камер,
разыгрались пьяные и безобразные оргии.
Способ разувания женщин избирался, по большей части, такой: один хватал
заключенную сзади в охапку и приподымал ее, другой стаскивал ботинки и чулки;
иногда юбка накидывалась заключенной на голову, разувание сопровождалось грубо
циничными выходками и вольностями. Одна из заключенных,
социалистка-революционерка К……., нанесла охватившему ее безобразнику, пощечину;
ее вместе с сокамерницей Г…… (сионистка-социалистка) повалили на пол, избивали,
топтали ногами. В камере социал-демократа Д……, вступившегося за свою жену Ш……,
избили в кровь, и в камере больных так же был избит старик плехановец С…… …
Все три дня «Карцерного положения» изолятор голодал. Положение было напряженное;
из-за малейшего повода («за громкий разговор во время карцерного положения, за
то, что смотрел в окно» и т. п.) принимались за избиение.
Пробовали вызывать начальника изолятора, но он не явился. Лишь после конца
трехдневной голодовки и карцерного положения, он явился, но лишь для заявления,
что и впредь с заключенными будут расправляться таким же точно способом.
Кроме того, в виде «последующего» наказания, заключенных лишили третьей
«оправки» и после 8-10 минут из уборных стали загонять ударами в камеры.
Настроение создалось самое напряженное.
Оглавление Предыдущая Следующая