Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Прошло 2 дня как меня поместили в камере, и я успел ознакомиться с ее жильцами и техникой допроса, которой каждый из них подвергался, и моральными унижениями, которые они испытывали.
Я сидел мрачный и задумчивый в ожидании своей участи. И вдруг меня вызвали в коридор, заперли камеру и повели во двор. Здесь меня усадили в “Черный ворон” и помчали через весь город к следователю. Я предстал перед ним и увидел, в чьи руки попал, и кто мою судьбу решит. Это был ничем не примечательный человек, с жесткими и беспощадными чертами лица. Это был вышколенный работник сыска, по национальности поляк. И хотя советский облик отпечатался на его лице, он мне очень близко напоминал того жандармского полковника, с которым я встретился 17 лет назад, в польской дефензиве, с той лишь разницей, что тот скрывал всю свою подлость под личиной доброты и отзывчивости, а этот, который теперь сидел передо мной, открыто злодействовал.
Первый допрос он устроил как сеанс гипноза. Он старался загипнотизировать меня, посадил меня на стуле около своего стола, а сам уселся на столе против меня. И без конца повторял одну и ту же фразу: “Мы будем говорить только о шпионаже” Так он пробубнил целый час, надеясь внушить мне, что я шпион, но его гипноз не сработал, я не поверил что я шпион. Тогда он перешел к реальным действиям, дал мне прочесть бумажку, о предъявленном мне обвинении в шпионаже и антисоветской деятельности. Он подумал, что официальное обвинение покажется мне более реальным и убедительным. Но я все равно не убедился и не стал податливей. Я держался одного, что я не шпион и о шпионаже ничего не знаю. Тогда он решил пустить в ход третий метод, наиболее убедительный. Он усадил меня на другом стуле, вплотную приставленном к стене, чтобы некуда было отступить. Он мне выпрямил ноги, отошел несколько шагов назад и быстро повернувшись внезапно ударил мне в кость носком сапога. Мне было очень больно, но я не показал виду. Зато, когда он ударил меня вторично, я вскочил со стула и толкнул его в грудь. Он откинулся на письменный стол, сунул пальцы в рот и свистнул. На его свист прибежали двое здоровенных курсантов, схватили меня за руки и скрутили их назад, связали и усадили на стул. Потом один встал впереди меня, а другой сзади и краем ладони стали наносить мне удары на грани шеи и плеч. Помолотив меня как следует, они развязали меня и подвели к столу, где следователь снова завел свою волынку о шпионаже. Я упорно молчал, а он уже порядочно устал и вскоре отправил меня обратно в тюремную камеру. Время уже было 4 часа, почти всю ночь я провел на допросе.
В камере меня расспрашивали о ходе следствия и стали уговаривать, что бесполезно сопротивляться и терпеть пытки, все равно не выдержу и сдамся и все кончится тюрьмой. Меня разбирала досада на этих невольных помощников следовательской клеветы, и я поклялся в ту ночь никогда и ни за что не давать ложных признаний против себя и против кого бы то ни было.
Через пару дней меня снова повезли к следователю, и я остался непреклонен. Он стал начитывать мне, что я не осмыслил, что со мной произошло, что мне все еще кажется, что я еще гражданин, что могу оправдаться и вырваться отсюда. Между тем, мне отсюда возврата нет, потому что будь я трижды прав, меня отсюда не выпустят, чтобы не уронить авторитет органов, чтобы никто не смел сказать, что органы тоже ошибаются. Я еще гулял по воле, а в органах уже была решена моя судьба. Одним словом, я уже не гражданин, а мешок с г…ном.
И завершил он свои уговоры новой угрозой: “Переведу тебя в другую камеру и ты поймешь свое положение”.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава