Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Торжество мое, как и следовало ожидать, кончилось очень печально. Меня привезли и поместили в “Центральном Следственном изоляторе” лагеря, изо всех тюрем тюрьма, хуже всех предыдущих. Последние помещались в зданиях постоянного типа, а это был дощатый барак, разгороженный на маленькие клетушки, а в клетушках двойные нары, сплошная темнота и духота. На каждый квадратный метр нар вмещались 2-3 человека и миллион клопов. Я залезал в матрасную наволочку, которую таскал за собой, завязывался с головой, оставляя свободным только рот и нос. Но и эта защита меня не совсем спасала, каждое утро я обнаруживал два десятка, проникших в наволочку, клопов. И все таки я был самый счастливый. Мои соседи, не имевшие “спальных мешков” не засыпали всю ночь и развлекались убийством клопов, насчитывая за ночь до 1000 жертв. Томила нас еще духота. То и дело слышим шум и возню в коридоре, это стучат из очередной камеры там от духоты случился обморок.
Всех содержали строго на пайке, не разрешая никаких покупок и передач. Жена два раза приезжала ко мне в эту тюрьму с передачей, но мне об этом даже не сказали, не разрешалось ни свиданий, ни записок ни продуктов. Можно было передать только носовой платок или полотенце.. По этим платкам я и узнавал о ее приезде. Они издавали домашний аромат, и вносили свежую струю во все провонявшее тюрьмой.
Два раза меня вызывали из этого “Следствен. изолятора” к следователю. И здесь я убедился, что мое заявление о голодовке спокойно лежит себе и не отправлено адресату. Везде в лагерях висели ящики для жалоб Наркому, прокурору и другому начальству. Арестанту разрешалось вести личный диалог с любым начальством. Но все это была показуха, ложь и обман. Я сидел и голодал, ожидая ответ на мое заявление, а оно валялось в папке, у моих же стервятников.
Хуже того, мое заявление решили использовать как обвинительный акт против меня. К моим прежним обвинениям прибавили еще два: 1) дискредитация органов госбезопасности оглашением тайны о пытках и 2) непочтительное отношение к членам правительства, Ежову и Вышинскому.
Природа этого учреждения стала для меня предельно ясна. Это была банда преступников, задававшихся целью очернить и оклеветать побольше честных людей и нагнать страх на все население. Я понял, что совершенно бесполезно искать у этих преступников правду и справедливость. И все равно я не мог отделаться от потребности искать везде правду, заведомо зная, что вокруг меня сплошная ложь и фальсификация.
Сознавая свою полную беззащитность и обреченность, мы сидели в изоляторе в страшном нервном возбуждении. Мы были готовы ко всяким неожиданностям, даже что нас могут в любой час вывести и пустить в расход. Вот например собирали нас в баню, а мы были уверены что на расстрел везут. Обычно возили в баню ночью. Все было окружено таинственностью и конспирацией. Среди глубокой ночи вдруг раскрывалась камера и за пару минут нам приказали одеться и выйти во двор. Все это было внезапно, без предупреждения. Шепотом нам сказали, что за малейший шорох и звук мы будем наказаны. Во дворе было плотное оцепление солдат, в окружении которых мы оказывались. Подсчитав нас десятки раз, наконец усадили в “черный ворон” и куда-то повезли, не иначе как на расстрел, думали мы. Куда-то подвезли, остановились и стали выгружать нас опять в оцепенении. Наконец завели в баню. Мы все еще не знаем зачем, наверное прикончат, иначе зачем столько солдат и такая таинственность. Наконец нам роздали тазы с водой, и мы поняли что спасены Рассказ как будто очень комичный, но сколько трагизма в судьбе людей, доведенных до такого состояния. И каждый раз, когда нас потом возили в баню, мы не могли отделаться от тяжелого гнета, который лег на душу в первый раз.
Изолятор все больше наполнялся мясорубка интенсивно работала, сажать стало некуда. Поэтому решили всех у кого кончилось следствие перевести в запасной изолятор. А у меня ведь следствие давно кончилось, еще в Угличе. Здесь было добавление и опять кончилось. Решили и меня перевести.
Запасной изолятор был расположен в 25 километрах от Рыбинска, в ЮГЕ. Там в лесу, вдали от всякого человеческого жилья, на голой поляне, построили бревенчатый сарай, разделили на клетушки и получилась тюрьма. Камеры были строго изолированы друг от дружки, но изолятор не был отделен от улицы. Среди бревен были просветы, куда проникали свет и ветер, а зимой нас засыпало снегом. Печей не было, помещение обогревалось только нашими телами, но нас набили туда так плотно, что мы холода не ощущали. Мы были как на даче, через щели к нам проникал лесной воздух но его перебивал более острый запах параши, постоянно присутствовавшей в камере и полной испражнениями.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава