В основе всего строительства № 994 были горнопроходче¬ские работы по созданию подземных выработок для размеще¬ния в них комбината № 815: производств, связанных с работой реакторов и глубокой переработкой изотопов урана. Объем горнопроходческих работ был огромный.
Справка
Из протокола № К-23 заседания НТС ГУ при Совмине СССР
Понедельник, 10.09.50 г.
«...Проектное задание комбината № 815 разработано ГСПИ-11 (Ленинградским проектным институтом, теперь ВНИПИЭТ) во исполнение Постановления Совмина СССР от 26.02.50 г.
Основные заводы расположены на глубине около 200 м и размещены в поперечных выработках шириной 8-18 м, длиной 60-80 м и высотой 5-30 м.
Объем горных пород по выемке грунта составит около 2,8 млн.куб.м. Площадь заводов и цехов около 4000 кв.м.
Соцгород запроектирован на 16 200 чел. общей жилой площадью 119,5 тыс. кв.м.
Количество работающих на комбинате 6 000 человек».
Архив Минатома д.53
Такие объемы строительных работ были предусмотрены в первоначальном проекте. Но уже в первые годы строительства стало ясно, что они возрастут в несколько раз, как говорится: «Аппетит приходит во время еды». В ходе детальной проработки проекта значительно увеличились габариты отдельных выработок, появилась необходимость в новых выработках. Возрос объем горнопроходческих работ, появилась необходимость в увеличении штата эксплуатационников, а, следовательно, это вызвало необходимость пересмотра градостроительных мероприятий в сторону увеличения.
Как уже отмечалось, Постановлением СМ СССР от 26.02.50 г. предписывалось в качестве рабочей силы использовать военно-строительные части и спецконтингент заключенных. На производстве горнопроходческих работ намечалось использовать труд заключенных двух лагерных отделений, каждое до 2 000 человек.
Еще не были сформированы военно-строительные части и лаготделения, но время упускать было нельзя. 20.06.50 г. начальник ИТЛ «Гранитный» издает приказ № 12 о направлении колонны № 109 со строительства железнодорожной ветки на развертывание работ на «Прижиме» (фото 021, 022).
Правый берег Енисея «Прижим»
«Прижим». Начало горнопроходческих работ. 1950 г.
«Прижим»! С ним связано многое в истории создания Горно-химического комбината. «Прижим» – это место, где Енисей прорезая Атамановский хребет, прижался к отвесным берегам так близко, что даже тропинку проложить вдоль реки по этому берегу было нельзя. Для быстрейшего возведения горных выработок в чреве Атамановского хребта было решено: одновременно с шахтными стволами с верховьев хребта начать проходку тоннелей от Енисея. Но как подступиться? Необходимо было сделать «полку» – выступ в скальном берегу, с которого и производить проходку тоннелей. Именно заключенные 109-й колонны и приступили к устройству полки, они стали основным звеном в формировании лагерного отделения № 5, который строился на «острове» фактически на пойменной террасе Енисея при впадении в него р.Курьи.
Одновременно на горе строилось лагерное отделение № 7, заключенные которого использовались на горнопроходческих работах в «хозяйстве» № 102. Все подразделения Горного управления и семи основных, занятых на горнопроходческих работах и вспомогательные – завод РМЗ, машино-прокатная база и другие – назывались «хозяйствами».
Как только на «Прижиме» была сделана часть «полки», сразу же приступили к строительству компрессорной станции, служебных помещений и душкомбината для всех работающих. (Душкомбинат – обязательное сооружение при горнопроходческих работах. Душкомбинат располагался на каждом «хозяйстве» горного управления в отдельном здании барачного типа. В нем размещались: гардероб для чистой и рабочей одежды, сушилка, душевая, мастерские по ремонту спецобуви и спецодежды).
В июле 1950 г. заключенные начали проходку первого железнодорожного тоннеля. Одновременно на горе была заложена шахта, из которой на глубине около 200 м должны были тоже начать проходку железнодорожного тоннеля навстречу идущему с «полки» Прижима.
На весь этот разворот горнопроходческих работ ушло два года. Приближалась сбойка тоннеля (соединение двух выработок, идущих навстречу друг другу). И тут произошло непредвиденное. В октябре 1952 г. в тоннеле, идущем с «Прижима», случился пожар. Загорелась деревянная забутовка – доски, заложенные между металлическими арками временного крепления тоннеля и породой. Это бедствие усугублялось тем, что еще не были сформированы отряд горноспасателей и пожарные команды.
Проходка тоннеля. 1952 г.
Вспоминает генерал-майор А.В.Шамарин:
«Пожар в тоннеле – страшное дело! Задымленность, загазованность, а там люди – 20 заключенных. Среди них оказался один, который не растерялся и заставил всех лечь. Второй заключенный стал вывозить всех на вагонетке на портал. Тут мы их раскладывали на доски и оказывали помощь. Ни один не погиб. Пожар был ликвидирован, сбойка была осуществлена. Я поднял вопрос перед правительством о досрочном освобождении этих двух заключенных за их человеческий поступок. Правительство пошло на это. Мы широко объявили, что за свой героический поступок по спасению заключенных они амнистированы. Это был единственный пожар в шахте за весь почти двадцатилетний период проведения горнопроходческих работ».
Установка штанговой крепи. 1958 г.
Железнодорожный тоннель (в эксплуатации)
В лаготделения, выполнявшие горнопроходческие работы, отбор был особый. Во-первых, отбирали физически здоровых, во-вторых, – в эти отделения не брали осужденных за бандитизм, грабеж, разбой, воров-рецидивистов. В основном отбирали осужденных за бытовые и административно-хозяйственные преступления.
Я в 50-х годах работал геологом на 107 «хозяйстве» с заключенными 5 лаготделения. Дневная выработка бригады зависела от объема вынутой породы и ее категорийности. Проходка велась в крепких скальных породах, представленных гнейсами, обычно 11-12 категории по шкале профессора Протодьяконова. На основании данных геологов о категории пройденной породы, нормировщики закрывали наряды, определяли процент выработки и, соответственно, устанавливали зачеты за отработанное время. Установление категории породы было делом очень ответственным. Все мы находились под строгим контролем и со стороны горного отдела управления строительства и, особенно, со стороны заказчика – «Восточной конторы» (п/я 20). Заключенные знали об этом и никогда никаких конфликтов по поводу категорийности породы не возникало. Однажды произошел такой случай. Я зашел после «отпала» в забой головного тоннеля, смотрю, бригада не работает, взорванную породу не убирает. Подумал, что сломалась породопогрузочная машина. Но, подойдя поближе, понял, что дело в чем-то другом. На мой вопрос: «Что случилось?» отвечают: «Вот ждем, какую же гражданин геолог определит категорию». Бригада, человек 20, окружила меня. Подошел к забою и сразу увидел, что забой пересекает мощная дайка (интрузивное тело, застывшая магма) диабаза. Так как забой после взрыва был запылен, чтобы убедиться в правильности определения, я взял кусок породы и поднес к ярко светившей электролампочке. Нужно было геологическим молотком отколоть кусочек породы и по свежему излому уже сделать окончательное заключение. Бригада обступила меня, я замахнулся молотком и со всей силы ударил... по своему пальцу. Боль была сильная, как в таких случаях говорят: «Искры из глаз посыпались». Не подав виду, я ударил вторично и по свежему излому убедился в правоте своего определения. По шкале Протодьяконова эта порода относилась к 14 категории. Когда я им об этом сказал, они были удовлетворены и с энтузиазмом взялись за отгрузку породы. Я сказал «с энтузиазмом», это не просто для красного словца. Работали заключенные не просто хорошо, а как одержимые. Конечно, основной причиной был большой стимул – зачеты. Получить один день наказания вместо трех желал каждый. Дом, свобода манили, заставляли работать.
Первые два года бурение шпуров проводилось перфораторами с воздушной продувкой. Работали все обязательно в респираторах (специальные фильтрующие маски), т.к. пыль в забоях при бурении стояла неимоверная. После смены бригада выходила из забоя как будто с мельницы. Пыль эта была еще и опасная, т.к. содержала в себе много кварца, a это могло вызвать заболевание легких – силикоз. В 1953 г. по всем выработкам был проведен водопровод, и воздушные перфораторы сменили на водяные.
Заключенные это нововведение встретили в штыки. Им казалось, что при этом уменьшится скорость бурения и, следовательно, снизятся зачеты и заработок. И всему инженерно-техническому составу пришлось много поработать, чтобы доказать безопасность и эффективность этого способа.
Частенько, во время перекура в ожидании «отпала», я, вместе с заключенными уходил в безопасное место и разговаривал с ними. Какие судьбы! Сколько горечи, тоски! Но никогда я не слышал угроз, злобных нападок. Всегда разговор сводился к скорейшему освобождению. Порой высказывались разумные предложения по улучшению производственных процессов. В одной из бригад бригадиром был коренастый, очень властный заключенный. Он пользовался в бригаде непререкаемым авторитетом. Бригада его работала отлично. Как-то мы оказались с ним вдвоем, и он рассказал мне свою историю.
«Немного мне уж остаюсь, скоро домой, шестой год мотаю. Если бы сразу сюда, то с зачетами был бы уже дома. Сыну на днях исполнится 13 лет, а он все думает, что я где-то за границей служу. Никто, кроме жены не знает, что я здесь. Попал по глупости. Только-только майора присвоили. Я командовал отдельным саперным батальоном. Стояли мы в Венгрии. Вот-вот должны были выехать в Россию. А тут старшина уговорил меня дать ему автомашину – съездить в деревню под Новый год за продуктами. Смародерничали, украли свинью. Трибунал нам поровну влепил по 10 лет. Мотался по всяким лагерям, хватил лиха. Особо не терплю унижения. Из-за этого чуть не угодил в особлаг. Перевели сюда. К новому году должны освободить». Освободили его раньше, по амнистии.
Одно время, я, как геолог, обслуживал и соседнее, 106-е, «хозяйство», на котором работали солдаты. С ними было труднее, сказывался и возраст солдат, и отсутствие жизненного опыта, и отсутствие такого мощного стимула как у заключенных – зачёты. Вообще на строительстве комбината каждый работающий солдат ли, заключенный ли или вольнонаемный (были и такие – опытные мастера проходчики-метростроевцы, взрывники, механики, электрики, маркшейдеры), все ощущали пафос этой уникальной стройки. Горнопроходческие работы для Горно-химического комбината резко отличались от ранее проводимых в СССР горнорудных и горностроительных работ и по своим размерам и по технологии проходки.
Бывший начальник буровзрывных работ (БВР) одного из «хозяйств» горного управления, проработавший в этой должности десять лет – Юрий Иванович Рябчиков рассказывал:
«Ничего подобного в горной промышленности ранее не было. Проходка камер высотой до 70 метров в скальных породах требовала применения совершенно новой технологии с помощью БВР. При составлении паспортов БВР применялись сложные инженерные расчеты с учетом крепости породы, трещиноватости ее, направленности взрыва, чтобы обезопасить стационарное технологическое оборудование и обеспечить требуемый профиль выработки.
При проходке тоннеля сечением до 44 кв.м перфораторами на сжатом воздухе бурилось до 60 шпуров глубиной до 2 метров. Бригады бурильщиков были укомплектованы как из военных строителей, так и из заключенных лагерных отделений, занятых на горных работах. Процесс бурения шпуров проводился под контролем сменного инженера БВР. По окончании бурения бригаду бурильщиков переводили в другой забой, а в этот приходили взрывники – специально обученные вольнонаемные работники или солдаты из военно-строительных частей. Они заряжали шпуры взрывчаткой – аммоналом, вставляли электродетонаторы (эту операцию выполняли самые опытные взрывники), пыжевали шпуры (вставляли глиняные пыжи, чтобы не произошло выстрела из шпура и сила взрыва действовала на дробление породы), соединяли провода от электродетонаторов в одну сеть и кабелем подводили к минной станции. Проверив расстановку постов охраны в пределах влияния взрывных работ, начальник смены БВР давал команду на взрыв.
После проветривания выработки от газа и пыпи на место взрыва заходили взрывники и геолог. Они проверяли качество взрыва и состояние породы в сводовой части.
При проходе камер большого объема (высота нескольких камер достигала 70 метров) в начале отрабатывалась сводовая часть, затем проходились вертикальные выработки (фурнели) под колонны и после этого разрабатывалось ядро камеры. При этом приходилось бурить до тысячи шпуров на глубину 1,5-2,0 м для одного взрыва. Вся взорванная порода сгребалась лопатами к специально пройденным породопропускным выработкам и по ним на откаточный горизонт, где загружалась в вагонетки и с помощью электровозов отвозилась в отвалы. Всю эту работу выполняли рабочие-проходчики, как военные строители, так и заключенные.
Весь процесс проходки горных выработок был высоко механизирован, кроме подгребания породы к породоспускам при проходке ядра камер».
Круглосуточно не утихали шум перфораторов, электропоездов, взрывов в забоях. В хорошем ритме работали снабженцы, механизаторы. В столовых, расположенных здесь же на «Прижиме» и на «Горе» – можно было вкусно и сытно пообедать. Обеспеченность спецодеждой всех работающих была полная. Хорошая организация труда, высокая механизация (наличие воздушно-водяных перфораторов, породопогрузочных машин, электровозная откатка породы и т.д.), грамотное руководство со стороны инженерно-технического состава, многие из которых ранее строили московское метро, позволили в сжатые сроки построить это уникальное сооружение. Уже в 1958 г. был пущен в работу первый атомный реактор. Лагерные отделения горняков отличались от городских лагерных отделений большим порядком, чистотой и дисциплиной.
Лагерные отделения размещались в непосредственной близости от места работы. Л.о. № 7 было расположено на «горе» рядом с шахтными стволами, л.о. № 5 – в районе «Пасеки», на левом берегу речки Курьи.
Из лагерного отделения № 5 в летний период заключенных к месту работы доставляли на баржах по Енисею, зимой их водили колоннами по «Прижиму».
В 1959 г. было построено лагерное отделение № 6, ниже по течению Енисея, на его берегу, напротив села Атаманово, куда перевели всех заключенных из лагерного отделения № 5. Через дорогу возникло еще одно лагерное отделение – № 10, но просуществовало оно недолго.
Комплектовались лагерные отделения горняков особо тщательно, жилищно-бытовые условия в этих отделениях, особенно в 5-м, были лучше, чем в других. Заключенные, те кто был занят на горнопроходческих работах, получали дополнительное питание (см. главу «Питание»).
Заключенные 5-го (6-го), 7-го и 10-го лаготделений выполнили огромный объем горнопроходческих работ на строительстве горно-химического комбината. Бытует среди некоторой части жителей города мнение, что работали заключенные чуть ли не в каторжных условиях, многие погибали. Неправда! Условия труда у заключенных были равными с вольнонаемными и военными строителями. Жилищно-бытовые условия и питание, подробно описанные в соответствующих главах этой монографии, тоже были вполне нормальными.
О смертности. Конечно, на производстве повышенной опасности, а именно к такой категории производств и относятся горнопроходческие работы, были случаи производственного травматизма и даже со смертельным исходом. За 14 лет работы заключенных в шахте произошло 28 несчастных случаев со смертельным исходом. Безусловно, каждый такой случай – несчастье, но говорить о массовой гибели заключенных совершенно нет никаких оснований. (Подробнее см. главу «Техника безопасности...»).
На оглавление Предыдущая Следующая