Российский, далее Советский, Дальний Восток и Сибирь с конца XIX традиционно рассматривались Японией как объект территориальных притязаний, и до самого начала 40-х годов XX столетия захват значительной части советской территории постоянно предусматривался японскими планами расширения своего влияния в Азии. Заявление японского министра иностранных дел Е. Мацуока: «Мы должны двинуться на Север и дойти до Иркутска», - сбылось! [1]. Действительно, солдаты японской Квантунской армии в 1945 г. оказались в Иркутске, Чите, Хабаровске, Красноярске, но… под охраной и в качестве военнопленных. Как повели бы себя японские солдаты, окажись они в советских городах в другом качестве – завоевателей, – нам хорошо известно. Мы знаем, что только в Китае за годы японской оккупации были уничтожены миллионы людей. Десятки тысяч военнопленных англичан, американцев, французов умерли в японском плену или стали жертвами «научных» опытов, проводимых в бактериологических отрядах. О положении военнопленных в «цивилизованной» Германии красноречиво говорят цифры: согласно подсчетам отечественных исследователей, тогда как в советском плену умерло 22% (от общей численности военнопленных в СССР суммарно – взятых на Западном театре и на Дальнем Востоке), то в немецком плену погибло – 65 % [2] (см. также приложение 2). Естественно, зверствами немецкого фашизма и японской военщины нельзя оправдывать гибель в советских лагерях более шестидесяти тысяч японских солдат и офицеров. Трагическая судьба, выпавшая на долю сотен тысяч японских военнопленных, лежит на совести руководства всех тоталитарных режимов, так или иначе участвовавших в развязывании второй мировой войны.
Содержание японских военнопленных в советских лагерях было далеко от декларируемого Женевской конвенцией 1927 г. и советским «Положением о военнопленных» от 1 июля 1941 г. Несмотря на то, что в ноте Министерства иностранных дел СССР от 24 апреля 1942 г. было заявлено, что советское правительство, верное принципам гуманности и уважения своих международных обязательств, будет придерживаться Гаагской конвенции 1907 г. по вопросу о режиме военнопленных [3], соблюдение норм этой конвенции в полном объеме СССР не был в состоянии обеспечить, прежде всего в силу ряда объективных причин. Экономическое положение СССР, пережившего суровые годы войны, было исключительно тяжелым. На большей части Европейской территории страны были полностью разрушены города и села, уничтожены промышленные предприятия, разорено сельское хозяйство. В ходе изнурительной четырехлетней войны советский народ потерял более 25 миллионов человек, большую часть которых составляло трудоспособное население. Миллионы людей были оторваны от родных мест и переселены в тыловые районы страны, где им пришлось вновь возводить промышленные предприятия, работая по 14-16 часов в сутки, испытывая трудности и муки из-за голода, отсутствия жилья, предметов первой необходимости и медикаментов. Советские граждане зачастую питались хуже военнопленных, у которых был хотя и скудный, но гарантированный паек и бедное, но регулярное медицинское обслуживание.
Решение Государственного Комитета обороны СССР за № 9898 сс от 23 августа 1945 г. «О приеме, размещении и трудовом использовании военнопленных японской армии», было принято скоропалительно, без учета возможности размещения и снабжения более чем 500-тысячного контингента военнопленных японской Квантунской армии.
Основной целью перемещения японских солдат и офицеров в лагеря для военнопленных на территории СССР было использование их в качестве дешевой рабочей силы для восстановления советского народного хозяйства. Итак, в свете потери в Великой Отечественной войне более 25 миллионов человек и необходимости восстанавливать разрушенную экономику СССР вывоз японских военнопленных в Советский Союз был продиктован экономической целесообразностью.
По Красноярскому краю это диктовалось потерей в войне 165 тыс. трудоспособного населения, возвращением с войны 32 тыс. инвалидов и медленным ходом демобилизации, а также значительными изменениями в структуре экономики края – развертыванием здесь в годы войны более 20 крупных промышленных предприятий. В соответствии с последним обстоятельством на территории Красноярского края лагеря военнопленных располагались главным образом в промышленных центрах региона, и военнопленные использовались в большинстве отраслей экономики края: в машиностроении, добывающей и перерабатывающей отраслях промышленности, строительстве и сельском хозяйстве. На ряде предприятий г. Красноярска и края японские военнопленные составляли до 80% всех рабочих, а в общей сложности они составили 20,5 % от общего пополнения рабочей силы в крае в 1945-1947 гг.
В соответствии с постановлением ГКО от 28.08.45 г. и приказа НКВД СССР от 1.09.45 г. в Красноярском крае были созданы лагерные управления №№ 33 и 34, а также два Отдельных рабочих батальона №№ 434 и 436 с общим количеством японских военнопленных в конце 1945 г. свыше 23 тыс.
Итак, прибытие такого количества военнопленных было обусловлено тем, что в годы войны Красноярский край превратился в один из крупнейших индустриальных центров Сибири, где сложился острый дефицит рабочих рук. Но несмотря на предварительную работу, проведенную органами НКВД (МВД) по подготовке лагерей, создать необходимые условия для приема огромной массы японских военнопленных на территории края в 1945 г. не удалось. Система организации лагерей не была четко продумана и осуществлена. Лагеря создавались без учета условий местной экономики, а также возможности размещения и снабжения военнопленных, что вело к несоблюдению норм Женевских конвенций о защите жертв войны. Так, военнопленные японцы были заняты на военном производстве, в оборонных отраслях промышленности, что категорически запрещалось упомянутыми Конвенциями. Вплоть до середины 1946 г. военнопленные были лишены права переписки и сообщения на родину каких-либо сведений о себе.
Не были учтены ни национальные особенности японских военнопленных, ни их культура, рацион питания, климатические условия, что обрекло японцев на жизнь в тяжелых, непривычных для них суровых условиях Сибири и наносило значительный ущерб их здоровью. Так, причинами смерти в среднем около 30 % военнопленных были воспаление легких и туберкулез.
Желание максимально использовать труд военнопленных, пренебрежение предварительным обучением и техникой безопасности, а также использование военнопленных на опасных производствах приводили к многочисленным травмам и высокой смертности среди военнопленных от несчастных случаев на производстве.
Но отметим: нарушение международных норм в области трудового использования военнопленных имели место, но не носили тотальный, умышленный характер; условия труда японских военнопленных в основном ничем не отличались от условий труда советских граждан. За исключением отдельных случаев, военнопленные работали по восемь часов в день и получали заработную плату в соответствии с установленными в нашей стране нормами и разрядами.
Конкретный вклад японских военнопленных в развитие народного хозяйства Красноярского края был достаточно велик. Использование труда военнопленных позволило в определенной мере понизить напряжение, сложившееся в связи с нехваткой рабочей силы в послевоенные годы. В результате использования труда японских военнопленных лагеря № 34 в Красноярском крае в 1945-1948 гг. в доход государства было перечислено 23 млн. руб. Но в то же время лагерное управление № 33 принесло около 3 млн. убытков. В целом же экономическая эффективность труда японских военнопленных в масштабах всей страны была очень низка. Советским правительством не была создана эффективная система приема и распределения военнопленных по отраслям экономики и предприятиям, что в свою очередь не могло обеспечить достаточно полное использование их труда. За все годы существования система ГУПВИ была убыточной и находилась на дотации государства.
Важным аспектом в изучении деятельности лагерей является определение уровня смертности военнопленных в Красноярском крае. Ранения и контузии, полученные в ходе боевых действий на фронте, тяжелые условия содержания во фронтовых лагерях, длительная транспортировка в лагеря края, плохое питание военнопленных в пути следования, а также психологические травмы, – все это способствовало резкому ухудшению физического состояния военнопленных уже ко времени прибытия их на территорию края.
Неподготовленность лагерей к приему военнопленных, отсутствие на первых порах достаточного количества медицинского персонала, медикаментов и продуктов питания (вследствие тяжелого послевоенного экономического положения в СССР), отсутствие специализированных госпиталей на территории края не позволили наладить удовлетворительное всестороннее обеспечение и обслуживание военнопленных, прибывших в край в 1945 г.
Непривычный суровый климат, скудное питание, жилищно-бытовая неустроенность, тяжелый физический труд, травматизм на производстве и в быту, гибель японцев во время побегов от оружия охраны и несчастных случаев, самоубийства, а также морально-психологическая подавленность условиями плена, который, согласно японским обычаям, считается позором, стали причинами смерти 1939 японских военнопленных, или 8,4% от общей численности контингента, находившегося на территории края в 1945-1948 гг..
Анализ документов и воспоминаний очевидцев дает основание выделить два основных этапа пребывания военнопленных в лагерях края, которые можно охарактеризовать прежде всего уровнем медицинского обслуживания и смертности. Наибольшее число умерших – 82,5% от общего их числа – приходится на период организации лагерей в зимний период 1945-1946 гг. Статистика заболеваемости и смертности с октября 1945 г. по март 1946 г. показала, что наиболее распространенными причинами смертности среди военнопленных в этот период были: дистрофия, дизентерия, тиф, туберкулез и воспаление легких (пневмония).
Начиная с лета 1946 г. положение с питанием и медицинским обслуживанием в лагерях постепенно налаживается, а затем и заметно улучшается, чему способствовало развитие подсобных хозяйств, увеличение продовольственного пайка, введение дифференцированного питания и открытие лагерных магазинов в лагерях. В связи с репатриацией большей части больных японских солдат и офицеров в течение 1946 г. положение в красноярских лагерях стабилизируется, заболеваемость, и смертность резко снижаются вплоть до конца репатриации в октябре-ноябре 1948 г.
Несмотря на послевоенные трудности с продовольственным обеспечением и дефицитом медикаментов, бытовую неустроенность и ряд других серьезных проблем, советские медики делали все возможное для спасения жизни и лечения солдат и офицеров японской армии.
Наряду с трудовым использованием, военнопленные японцы в советских лагерях подвергались массированной идеологической обработке. Целью политической работы было «идеологическое перевоспитание военнопленных», создание массы лояльно настроенных к Советскому союзу граждан Японии. В конечном счете преследовалась цель расширения советского влияния на Дальнем Востоке. Идеологическим воздействием на военнопленных политические органы пытались утвердить в сознании японцев идеи марксизма-ленинизма, внушить антиамериканские настроения, пропагандировать преимущества советского строя.
В красноярских лагерях широко использовались методы идеологической работы, апробированные на немецких военнопленных. Такими формами и методами были: агитационно-пропагандистская, культурно массовая и спортивная работа. При этом широко применялись меры морального и материального поощрения. Воспитательная работа включала и организацию стахановского движения и трудового соревнования между бригадами и лагерными отделениями, в которое было вовлечено большинство японцев.
Главным печатным политическим органом ГУПВИ МВД СССР в лагерях японских военнопленных являлась издаваемая на японском языке газета «Ниппон Симбун» – «Японская Газета». Широко использовались кинопропаганда и внутрилагерная стенная печать.
Центры подготовки кадров для идеологической работы распологались в городах Красноярске и Черногорске.
Настроения большинства военнопленных и отношение их к политической пропаганде были нейтральными. Основная масса японцев, не нарушая лагерный режим, пассивно ожидала репатриации. Но определенная, хотя и небольшая часть их, как правило, разделявшая коммунистическую идеологию, активно сотрудничала с администрацией лагерей, пропагандируя среди своих товарищей по плену антифашистские, демократические идеи и лозунги. В то же время другая часть, в первую очередь офицеры, пыталась противодействовать лагерной администрации, сохраняя враждебное отношение к СССР в целом.
Основными формами протеста в красноярских лагерях были побеги, уклонение от работ, симуляция болезни и членовредительство; случаи организации антисоветских подпольных групп, саботажа и вредительства на производстве были очень редки и не представляли собой в какой-то мере эффективной системы противодействия лагерной администрации.
Местное население – советские люди не испытывали в подавляющем большинстве ненависти к японским военнопленным. Осознание того, что японские военнопленные не вторгались на территорию СССР, и победа над Японией была одержана в короткий срок и ценой сравнительно небольших потерь, а также совместный труд и национальные черты японского народа – трудолюбие, исполнительность, вежливость – вызывали у сибиряков-красноярцев доброе отношение к японским военнопленным.
Таким образом, изучение архивных документов и материалов, а также многочисленных воспоминаний современиков, – как японских военнопленных, так и граждан России – позволяют сделать следующий вывод:
СССР в 40-е гг. не был в состоянии обеспечить выполнение ни основных международных правовых актов, регламентирующих содержание военнопленных, ни своего собственного «Положения о военнопленных», что приводило к нарушениям ряда норм международного права. Как уже неоднократно подчеркнуто выше, это было в первую очередь следствием тяжелого экономического положения страны по завершении Великой Отечественной войны. Но политика Советского государства, как свидетельствуют многочисленные документы, никогда не была направлена на массовое физическое уничтожение японских военнопленных, как то практиковала гитлеровская Германия по отношению к попавшим в плен советским военнослужащим.
Перемены, которые произошли в нашей стране после 1985 г., позволили начать изучение доселе не исследованной проблемы пребывания иностранных военнопленных в СССР. Потепление и развитие отношений между СССР и Японией, а также признание значимости проблемы сибирского интернирования японцев советской стороной дали мощный импульс для изучения темы касательно судьбы сотен тысяч людей, очень болезненной для японцев. Открытие фондов многих российских архивов позволило активизировать изучение этой темы отечественными историками.
Передача части списков умерших в СССР японских военнопленных М.С. Горбачевым в 1991 г. в ходе визита в Японию дали возможность японскому правительству начать широкомасштабную работу по возвращению праха своих соотечественников на родину. Ежегодно на территории края работают представители Министерства здравоохранения и благосостояния Японии. За несколько лет работы прах сотен военнопленных, умерших в сибирских лагерях, с кладбища города Заозерного и Николаевского кладбища Красноярска вернулся на родину. Такая забота японцев о своих соотечественниках даже спустя более полувека после смерти (а согласно японским верованиям души всех японцев могут обрести покой только на родине) вызывает уважение и одновременно горечь о миллионах павших русских солдатах, чьи могилы заброшены, а государство никак не заботится об этом.
Установлено, что за весь период пребывания военнопленных в Красноярском крае с сентября 1945 г. по октябрь 1948 г. по разным причинам умерло 1939 человек или 8,4 % от общего количества военнопленных находившихся в крае.
Но проблема выяснения судеб японских военнопленных окончательно еще не решена. До сих пор не решен вопрос о выдаче всем военнопленным официальных удостоверений, подтверждающих их нахождение в плену и труд в экономике СССР. Не все списки умерших военнопленных и сведения о местах их захоронения переданы японской стороне. Да и сама работа по розыску и установлению имен и кладбищ японских солдат и офицеров ведется в основном только общественными организациями и энтузиастами. Так, бывшим корреспондентом газеты «Правда» В. Трохиным еще в начале 90-х годов была проведена большая работа в архивах г. Красноярска по розыску и составлению списков умерших военнопленных. Созданное в 1990 г. акционерное общество «Пилигрим» занималось благоустройством кладбищ иностранных военнопленных. При активном участии красноярских журналистов был установлен памятный обелиск и благоустроено кладбище японских военнопленных в городе Заозерном. Подобная работа ведется и в других регионах России и бывших республиках СССР (4).
В общей сложности в Красноярском крае, при участии автора настоящей работы в экспедициях и работы в архивах, установлено местонахождение 15 кладбищ, большинство из которых находится в плачевном состоянии, пять мест группового захоронения и более 125 отдельных захоронений. Но это далеко еще не все могилы, многие исчезли уже навсегда.
Естественно, что рамки исследования и отсутствие многих документов и воспоминаний не позволяют всесторонне осветить аспекты лагерной жизни японских военнопленных. Так, до сих пор не рассекречены документы оперативно-чекистских отделов, что затрудняет изучение этого вопроса. Недостаточно исследован такой аспект, как отправление японскими военнопленными религиозных обрядов и влияние религии на их жизнь в плену. Более пристального внимания требует изучение социально-психологических аспектов поведения в плену и взаимоотношений военнопленных между собой. Изучение судеб японцев, оставшихся впоследствии навсегда в СССР, на наш взгляд, вполне достойно отдельного исследования. Также совершенно не исследовано положение интернированных женщин и детей в советских лагерях.
Практическая значимость работы заключается в том, что материалы и выводы диссертации могут найти применение при подготовке научных работ по истории Отечества, соответствующего периода истории Сибири и края. Использование труда иностранных военнопленных в народном хозяйстве, как один из важных источников пополнения рабочей силы в Сибири, на наш взгляд, также требует отдельного исследования. Настоящая работа может оказать и научно-практическую помощь специалистам при подготовке обобщающих исследований по проблеме иностранных военнопленных, как в Сибири, так и в СССР в целом.