«В борьбе обретешь ты право свое.»
Девиз ПСР.
Летом 1896 года Евгений и Валентина уехали из Сибири в Петербург, но в столице им не суждено было встретиться. Годы с 1896-го по 1900-й, проведенные Евгением и Валентиной в Петербурге, были годами становления революционеров, выступающих против самодержавия.
В столице Евгений не прошел по конкурсу в университет. Представив свидетельство с места работы ( он поступил на должность канцеляриста в Горный департамент министерства земледелия), Евгений был зачислен вольнослушателем в С.-Петербургский университет.
1897 год. Евгений в С.-Петербурге .
Валентина сняла комнату на Рузовской улице и начала заниматься на курсах воспитательниц и руководительниц физического образования профессора П.Ф. Лесгафта. На курсах она встретила Екатерину Колосову, дальнюю родственницу.
В том же году, Евгений, под влиянием Н.К.Михайловского (Михайловский, русский публицист, теоретик народничества), Н.Г.Чернышевского (Чернышевский, русский революционер, философ, писатель.) и Г.И.Успенского (Успенский, русский писатель.), примкнул к народовольцам, которые с 1879 года своей ближайшей целью ставили свержение царского самодержавия посредством индивидуального террора, а конечной целью считали провозглашение политической свободы, избрание народного правительства на основе всеобщего избирательного права, передачу земли крестьянам, а рабочим − заводов и фабрик.
В 1897 году Е.Колосов сдал экзамены и получил выпускное свидетельство по юридическому факультету университета. Теперь он имел право работать служащим по юридической части.
4 марта 1897 года Евгений был задержан полицией во время студенческой демонстрации, по поводу самоубийства заключенной Петропавловской крепости курсистки М.Ф. Ветровой (в знак протеста против жестокого тюремного режима она облила себя керосином), просидел трое суток под стражей. После освобождения вновь арестован, но вскоре был выпущен под негласный надзор полиции.
С этого года начинается подпольный стаж Евгения: он принимает участие в работе Петербургской группы с.-р., которая ведет пропаганду и выпускает прокламации среди рабочих. В прокламации, распространенной 28 февраля 1898 года, к рабочим фабрики Паллизена на Кожевенной линии (ныне в корпусах бывшей фабрики располагаются службы Балтийского судомеханического завода), указывалось, что только рабочий класс призван к «спасению мира» и что на его долю «выпадет задача обновить и двинуть к счастью весь человеческий род». В марте большая часть группы была арестована. На этот раз Евгению удалось избежать ареста.
Подпольной революционной деятельностью Евгений начал систематически заниматься с 1898 года, хотя, он считал себя членом ПСР с 1898 года, в действительности, до образования ПСР, был членом Союза с.-р.1
Летом 1898 года Евгений навестил родителей, знакомым студентам рассказывал о целях Союза с.-р., призывал к вступлению в Союз.
В октябре Евгений познакомился в Петербурге с Михайловским, известным народником и публицистом, вел с ним переписку, считал себя его учеником.
А в ноябре или декабре, в студенческой столовой на Васильевском острове, произошла его первая встреча с Б.В. Савинковым, будущим террористом, тогда студентом С.-Петербургского университета. В дальнейшем ему приходилось встречаться с ним по работе в ПСР.
В это же время Евгений попробовал свои силы в журналистике, им была написана большая статья, напечатанная в 1899 году в журнале «Русское богатство» за ноябрь месяц. Тема статьи: причина алкоголизма среди мастеровых и рабочих.
В 1899 году за участие в студенческих беспорядках его исключают из университета, но до своего отъезда в Томск продолжает работать в департаменте(8).
Июль 1898 года. Томск. В центре – Евгений.
В Томске Евгений проживал на улице Белой в доме вместе с матерью, братом Анатолием – учеником реального училища, и сестрами: Ольгой, Александрой, Дарьей – ученицами женской гимназии, и Антониной2 (в замужестве Тюшевской), находившейся под общим наблюдением полиции. Семья Колосовых жила на средства отца, который работал в Ачинске.
Старший брат Иван3, офицер-артиллерист, жил отдельно, а сестра Екатерина училась на курсах Лесгафта в Петербурге.
9 октября 1900 года Евгений был принят на механическое отделение томского технологического института. До окончания института ему была предоставлена отсрочка от призыва на военную службу(9).
Курсистка В.Попова в том же году вступила в народовольческую организацию в Петербурге, а в ПСР – в год ее основания.
За участие в демонстрации 4 марта 1901 года у Казанского собора4 Валентину Попову и Екатерину Колосову исключили с курсов.
По постановлению министра внутренних дел Валентина была выслана из Петербурга к родителям в Красноярск на один год под гласный надзор полиции. Екатерине было запрещено проживание в университетских городах с 24 марта 1901 года по 24 марта 1902 года(10).
В Томске Евгений был членом эсеровской группы, состоял в нелегальном кружке. Вспоминая об этом, Н.Н. Баранский писал, что «Е.Е. Колосов, известный впоследствии социалист – революционер, был тогда еще субъективным юношей».
Евгений участвовал в становлении типографии Союза с.-р. на Томском переселенческом пункте, находившемся в лесу в нескольких верстах от Томска. Он покупал в Омске для типографии бумагу и привозил ее на пункт.
В институте Евгений протестовал против отдачи в солдаты студентов за участие в демонстрациях. Студентом числился всего пять месяцев, но за это время положил основание студенческим эсеровским организациям в Томске.
По постановлению совета Томского технологического института от 8 марта 1901 года Колосов Е.Е. за участие в студенческих волнениях исключается из института, а 18 марта в административном порядке высылается из Томска в Ачинск к отцу(12).
Сентябрь 1901 года. Томск. Сидит вторая справа –
Валентина, стоит справа – Евгений .
На некоторое время он выезжал к родственникам в Красноярск, где встретил 26 мая Валентину Попову. Евгений и Валентина полюбили друг друга: эта любовь была на всю жизнь, они были вместе в революционной борьбе, эмиграции, на партийной работе и в тюрьмах. Свадьбу сыграли у родителей невесты. В начале августа Евгений вернулся в Томск, поселился у матери. Сразу за ним устанавливается негласный полицейский надзор. В полицейской части города его ознакомили с постановлением Департамента полиции от 8 августа: Колосову Е.Е. запрещалось проживание в университетских городах Российской империи с 24 июля 1901 года по 24 июля 1902 года(11). По этому постановлению Евгений не имел права даже жить в Томске (университет основан в 1880 году), ему необходимо было переезжать в другой город.
Под влиянием старшего брата Ивана он начал оформлять документы для поступления на военную службу. 15 августа обратился к томскому губернатору с прошением о выдаче свидетельства о политической благонадежности. В рапорте томского полицмейстера от 1 сентября, направленному губернатору, было указано, что Колосов Е.Е. под судом и следствием не состоял и за месяц пребывания в городе ни в чем предосудительном замечен не был(8).
Пока происходило оформление свидетельства, Евгений принял другое решение: поступать на военную службу не будет, а поедет в Нижний Новгород (университет создан в 1918 году), город, известный революционными выступлениями рабочих и молодежи.
По мнению Евгения, переезжать ему в Красноярск не имело смысла, так как Валентина решила возвратиться в столицу для продолжения учебы на курсах Лесгафта. Молодожены условились – через год обязательно встретиться в Петербурге.
Уезжая в середине сентября из Томска, Евгений не мог предвидеть, что местом его революционной деятельности будут европейские города Российской империи и первый из них – Нижний Новгород, в котором уже с 1896 года действует кружок Союза с.-р.
В Нижнем он устроился на работу статистиком в губернскую земскую управу и снял квартиру на Немецкой улице, ныне Славянской, рядом с квартирой Пешковых; через студентов познакомился с А.М.Горьким (Горький (Пешков), русский, советский писатель.) и Е.П.Пешковой (Пешкова, жена Горького, после 1917 года работала в СССР в политическом Красном кресте), функционеркой Союза с.-р., и стал бывать у них. 11 октября нижегородская полиция установила негласное наблюдение за новым знакомым Горького.
Вечером 6 ноября, накануне отъезда Горького на лечение в Крым, в обширном зале ресторана на Рождественской, ныне улица Маяковского, состоялся в честь его банкет, устроенный по инициативе, возникшей в кругу присяжной адвокатуры, журналистов и земцев. Евгений выступил на банкете от «Горы» (участников, сидевших в отдалении от Горького) с речью, построенной на тему: «Рожденный ползать – летать не может».
Из воспоминаний участника банкета А.Е. Богдановича.
«Речь вышла далеко за пределы цитат. Она клеймила насилие, которым подвергся
писатель, она звала к смелому протесту, к отпору, к сопротивлению…
Речь горячая, резкая, убежденная. Она возбуждала, волновала и не могла не
волновать».
Вторую речь, посвященную отъезду Горького, Евгений произнес 7 ноября, после проводов писателя, на митинге-демонстрации, состоявшемся на Благовещенской площади, ныне Минина и Пожарского.
Из выступления Е. Колосова.
«Европейски знаменитого писателя, все оружие которого состояло в свободном слове, самодержавное правительство высылает без суда и следствия из его родного города. Башибузуки обвиняют его в дурном влиянии на нас… а мы заявляем, что это было хорошее влияние…
У нас бьют рабочих, отстаивающих свои права на лучшую жизнь, у нас бьют студентов, протестующих против произвола, у нас давят всякое честное и смелое слово!».
Демонстрация, в которой участвовали и рабочие, закончилась торжественной декламацией Евгения: «Падет произвол и восстанет народ, могучий, свободный и сильный!»
По данным нижегородского краеведа Н.А.Забурдаева, В.И.Ленин в статье «Начало демонстраций» привел это выступление Евгения на проводах Горького.
Выступая на митинге, он вряд ли предполагал, что через неделю будет вынужден расстаться с Нижним почти на целый год. 12 ноября Евгений был арестован по делу Союза с.-р. и Томской типографии5, затем был доставлен в московскую губернскую уголовную тюрьму на улице Каменщики (в середине 50-х годов XX века тюрьма была снесена, ныне на этом месте жилой массив).
Жандармское губернское управление рассматривало причастность Е. Колосова к типографии: о пребывании Евгения в типографии указывал факт покупки и доставки бумаги и экземпляр «Колокола» (газета А.И.Герцена (Герцен, русский революционер, писатель, философ.) и Н.П. Огарева (Огарев, русский революционер, поэт, публицист.)), найденный на одном из шкафов с его рукописными пометками, но использовать «Колокол», не внесенный по ошибке жандармами в протокол обыска, как улику против Евгения, следствие не могло.
В начале декабря, когда Евгений находился в тюрьме, на переговорах между Южной партией эсеров и Союзом с.-р. было принято решение об объединении – образовании ПСР. В январе 1902 года в партийном журнале «Революционная Россия» была напечатана статья «Неотложная задача» – эту «задачу» Евгении решал с 1897 года в Петербурге, Томске и Нижнем и будет решать в дальнейшем вместе с Валентиной.
Из статьи «Неотложная задача».
«Ближайшей задачей партии является борьба с самодержавием во имя политической свободы, для завоевания свободных конституционных форм государства, при осуществлении которых партия получит возможность открыто бороться за свои дальнейшие цели коренного переустройства общества на социалистических началах…
Пункт о терроре может и должен, при известной формулировке, войти в общую программу партии».
Окончание годичного срока пребывания у родителей застало Валентину в Иркутске у родственников. Здесь она узнала, что по предписанию Департамента полиции от 20 марта 1902 года ей было воспрещено жительство в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургской губернии(13). Это предписание перечеркнуло планы Валентины о продолжении учебы на курсах Лесгафта. Она возвращается в Красноярск, потом едет в Петербург и переходит на нелегальное положение.
В тюрьме Евгений просидел около одиннадцати месяцев, осенью 1902 года был выпущен под залог 2000 руб., с установлением гласного надзора полиции.
По приезде в Петербург Валентина сняла квартиру на даче, на окраине города, и по поручению столичной организации эсеров приступила к работе по рассылке нелегальной литературы, изданной за границей. На этой работе она приобрела известность среди эсеров и ей предложили познакомиться с Е.Ф.Азефом (осведомитель Департамента полиции, руководитель Б.О.ПСР в 1904-1908 годах), как с центральной фигурой организации.
Встреча произошла на Невском в квартире, хозяйка которой имела зубоврачебный кабинет. Наружность Азефа сразу озадачила Валентину. Это был плотный, слегка сутулый брюнет, на короткой шее какое-то широкое лицо с толстыми губами и низким лбом. Азеф сказал, что Валентину знает по отзывам, что ему удобно иметь дело с ней непосредственно, чем сноситься через других лиц. После знакомства с Азефом Валентине часто пришлось с ним встречаться по работе, не раз он приезжал на квартиру к ней, нагруженный литературой. Постепенно первое отталкивающее впечатление у Валентины сгладилось.
В ноябре Евгений возвратился в Нижний, где «вошел в сношения с активными членами ПСР»(14).
В конце года он несколько раз арестовывался, привлекался к дознанию и над ним был установлен особый надзор полиции. Как свидетельствуют рукописи, отобранные у него полицией при арестах в течение декабря 1902 года и января 1903 года, Евгений, по-видимому, также находился в составе Нижегородского комитета РСДРП, заведуя организацией революционной пропаганды.
Из писем, отобранных при аресте у Кекишевой, члена Нижегородского комитета, было видно, что Евгений через нее поручает В. Поповой доставку в Н. Новгород революционной литературы.
Евгений и Валентина переписывались, сообщали друг другу о своей работе, она ждала его в Петербурге.
В январе 1903 года Евгений съезжает с квартиры и, так же как и Валентина, становится нелегалом. Свои вещи он оставил владельцу дома, который передал их под расписку околоточному надзирателю.
Из письма нижегородского прокурора прокурору Московской судебной палаты «О преступном сообществе, именующем себя Сормовская социал-демократическая организация».
«Скрывшись из опасения ареста в начале февраля 1903 года из Нижнего Новгорода и проживая на нелегальном положении в Одессе, Колосов занимался составлением и изданием революционных произведений и состоял сотрудником одного из революционных журналов, для напечатания в котором и приготовил статью относительно пропаганды в Геленджике».
По предписанию Департамента полиции от 1 марта 1903 года Е.Е. Колосов подлежал розыску, аресту и препровождению в распоряжение начальника Нижегородского губернского жандармского управления(15).
В начале весны Евгений переезжает из Одессы в Петербург к Валентине. Валентина и Евгений свою любовь и счастье обрели в борьбе с самодержавием, но в 1903 году счастье молодых революционеров было недолгим. Приблизительно 14 мая Валентина была арестована на ст. Левашово. У нее при осмотре вещей жандармы обнаружили перевозимую из Финляндии нелегальную литературу.
После задержания ее привезли на допрос к прокурору при жандармском управлении, галантно улыбаясь, он сказал арестованной: «А вы приложили ручку к такому делу, за которое полагается веревочка», и для большей ясности провел рукой по шее.
15 мая арестантка В. Попова была доставлена для содержания в Петропавловскую крепость «при рапорте начальника С.-Петербургского губернского жандармского управления»(16).
Евгений, по-видимому, был задержан на квартире Валентины на даче, за которой велась слежка, и препровожден для содержания в Петропавловскую крепость.
«Из списка лицам, содержащимся в С.-Петербургской крепости арестованными. 1 января 1904 года».
«№ 11. Дворянин Евгений Евгеньев Колосов, содержится с 14 мая 1903 г.
№ 13. Дочь потомственного почетного гражданина гор. Красноярска Валентина
Павлова Попова, содержится с 15 мая 1903 г.
Е.Е. Колосов и В.П. Попова содержатся по распоряжению Департамента полиции, по
обвинению в государственном преступлении, в отдельных камерах Трубецкого
бастиона»(17).
В Трубецком бастионе Евгений и Валентина содержались в одиночных камерах, соответственно, № 63 и № 59.
По распоряжению Департамента полиции Евгений был перемещен в Санкт-Петербургский ДПЗ в восемь часов вечера 1-го марта 1904 года, а Валентина – 19 мая того же года(18).
Евгений привлекался к дознанию по делу Сормовской социал-демократической организации; 15 января 1905 года он был передан в С.-Петербургскую пересыльную тюрьму, а 19 января этапным порядком отправлен в Нижний Новгород, где через 10 дней должно было слушаться дело по обвинению его по 1-ой части 126 статьи Уголовного уложения6(15).
Валентина была привлечена в качестве обвиняемой по «делу о С.-Петербургском комитете ПСР», дело рассматривалось в С.-Петербургской судебной палате – следствие тянулось долго, но от В.П. Поповой жандармы не добились ничего. Ее обвинили в том, что находясь в столице «на нелегальном положении, совместно еще с двумя лицами, устроила конспиративную квартиру близ С.-Петербурга, где сосредоточивались идущие из-за границы транспорты с нелегальной литературой, подлежащей распространению в России, и частью сама распространяла ее в С.-Петербурге».
По делу о распространении нелегальной литературы привлекался также нижегородец М.Н. Лебедев, который был арестован и доставлен в ДПЗ С.-Петербурга на том основании, что его адрес, как одного из получателей нелегальной литературы в Нижнем, был обнаружен полицией при обыске в квартире Валентины.
Нижегородский комитет РСДРП попросил адвоката П.А. Рождественского при поездке в Санкт-Петербург ознакомиться с делом Лебедева. Под залог своего собственного дома адвокату удалось добиться освобождения Лебедева и Поповой.
18 января дело, о состоящей под особым надзором, В.П. Поповой на заседании С.-Петербургского губернского совещания было прекращено. Сразу же после освобождения, зная что Евгений переводится по этапу, Валентина выезжает в Нижний.
По приезде в город она встала на учет в жандармском управлении.
«1905 год, января 23 дня, я нижеподписавшаяся, дочь потомственного почетного гражданина, Валентина Павлова Попова, представляю при сем пропуск С.-Петербургского градоначальника от 19 января за № 26, заявляю г. нижегородскому полицмейстеру, что я прибыла в Н. Новгород 22 сего января, остановилась по Петропавловской улице в доме Пиварского.
Обязуюсь впредь, до получения каких-либо обо мне сведений, без разрешения начальства никуда из Н. Новгорода не отлучаться и в каждой перемене мною квартиры заявлять полиции.
Вида на жительство не имею, а потому прошу выдать мне таковой».
В нижегородской организации эсеров Валентина стала выполнять общепартийную работу.
1 февраля из Петербурга последовало уведомление жандармскому управлению Н. Новгорода об отмене меры пресечения особого надзора, принятой против В. Поповой. Несмотря на это, местное управление такой надзор за Поповой осуществляло до 13 октября 1905 года.
В конце января Евгений был доставлен в Нижний для проведения суда, но такой суд не состоялся. Он был освобожден под залог, внесенный нижегородским адвокатом, неофициально занимавшимся подпольно-революционной работой, Н.Н. Фрелихом, когда тот проходил лечение от туберкулеза в Крыму.
После освобождения из-под стражи, Евгений добился от полицейского пристава 2-й части возвращения ему вещей, находящихся у околоточного надзирателя, двух узлов, двух чемоданов и «круглого крашеного стола на четырех ножках».
Получив виды на жительство, Евгений и Валентина поселились в Канавине (район города) на Кузнечной улице. За их квартирой полиция установила наблюдение, а 13 февраля канавинский пристав докладывал начальству.
«Особый полицейский надзор за потомственной почетной гражданкой г. Красноярска В.П. Поповой 24 лет учрежден. Попова занятий никаких не имеет, живет на свои средства. С Поповой проживает потомственный дворянин г. Томска Евгений Евгениев Колосов 26 лет».
В марте Евгений стал членом местной боевой группы эсеров, в том же месяце по делам Б.О. выезжал в Москву.
За время отсутствия Евгения Валентина поменяла квартиру, переехав в дом Торсуева на Мартыновской улице, недалеко от местожительства Е.П. Пешковой.
Вскоре после приезда в Москву, Евгений имел свидание с несколькими товарищами, членами Б.О., в одном из московских ресторанов в обеденное время. Разговор был непродолжительным и спешным: они заметили, что за ними следят, и решили скорее разойтись. Несмотря на тревогу в ресторане, слежки не было.
Перед самым уходом один из собеседников (это был П.М. Рутенберг), просит Евгения немедленно же поехать в Киев, чтобы повидаться там с Савинковым. В тот же вечер Евгений выехал в Киев.
В конце марта Евгений вернулся в Нижний, а 3-го апреля выступил на собрании в Нижегородском коммерческом клубе с революционной речью, прервав диспут докторов Долгополова и Востокова по поводу недавно прошедшего противохолерного пироговского съезда. По-видимому, выступление в коммерческом клубе было организовано членом нижегородского губернского комитета ПСР доктором Н.И. Долгополовым. Евгений приватно у него учился на врача и получил свидетельство № 550. После речи в коммерческом клубе полиция месяц не могла определить местонахождение Колосова, а в мае он был обнаружен в доме Торсуева, где проживала Валентина.
В начале апреля С. Малиновская и Е. Колосов создали эсеровскую Сормовскую рабочую организацию, в которую вошло около 30-и рабочих, и начали организовывать кружки и массовки среди сормовских рабочих.
19 апреля в Нижнем Евгений участвовал в похоронах умершего в Ялте от туберкулеза Фрелиха, проститься с которым пришли нижегородцы. Похороны превратились в грандиозное шествие за гробом и с пением революционных песен и возложением венков. Среди демонстрантов все время находился с револьвером в руке, нагло угрожая, начальник местного охранного отделения ротмистр А.В. Грешнер.
После похорон, здесь же на Крестовоздвиженском кладбище, Евгений встретился с остальными тремя членами местной боевой группы, один из которых был Семен Семенович (нелегальный рабочий). Участь Грешнера была решена тут же и без всяких споров. Четверка решает, что этот акт должен быть выполнен по возможности местными людьми.
Евгений обратился с предложением принять непосредственное участие в этом деле, как выразился он, «революционному самородку», столяру по профессии. Столяр, как называл его Евгений, без колебания согласился и взял на себя главное – непосредственное выступление против Грешнера. Помогать Столяру предложили А.Л. Никифирову, высланному в Нижний этапом из Москвы за политическую неблагонадежность, проживавшему в городе с начала марта. Никифоров тоже дал согласие. Револьверы они получили из рук Евгения.
Нападение на Грешнера произошло в ночь на 28-е апреля, когда он возвращался из театра, около его дома. Когда Никифиров очутился лицом к лицу с ротмистром, он не сдержал своего порыва и первый начал стрелять, потом бросился бежать. Началась погоня, его арестовали, а Столяр спокойно ушел никем не замеченный.
Никифиров за убийство ротмистра Грешнера был судим военным судом и ночью 12 августа 1905 года был повешен во дворе Нижегородской тюрьмы. Он умер мужественно и спокойно, молодого террориста зарыли здесь же на тюремном дворе. Потом в Нижний приезжали его родители, Евгений чувствовал себя бесконечно виноватым перед ними.
В середине мая у доктора Долгополова состоялась сходка активных членов РСДРП и ПСР Нижнего, среди присутствующих был и Евгений.
6. Весна 1905 года. Сормово. Стоят: четвертый справа – Евгений, пятая справа –
Валентина.
На встрече, как доносил осведомитель, было решено организовать печатное дело, распространять нелегальные издания среди солдат, устраивать сходки рабочих, приобретать взрывчатые снаряды и раздавать их рабочим. К доносу было приложено анонимное письмо, со списком главарей революционной партии Нижнего, в котором указывался также Колосов.
Из участия Евгения в работе Нижегородского комитета РСДРП видно, что ПСР в Нижнем, действовавшая в ту пору единодушно с социал-демократами, не теряя своей самостоятельности, наконец сливается с ними в так называемую “соединенную группу”. Весной и летом 1905 года революционные организации Нижнего развернули активную пропагандистскую кампанию против самодержавия. С наступлением весны представители социал-демократов, меньшевиков и эсеров (от эсеров посылался студент Евгений Колосов) выступали перед сормовскими рабочими в поле и соседнем лесу, а в мае – за заводской больницей.
Лучшие партийные силы большевиков, меньшевиков и эсеров ежедневно развивали перед тысячной толпой достоинство того или иного течения. В такие моменты от эсеров выступал свой “доморощенный агитатор” – Колосов. В своей же партийной организации Евгений играл активную роль в качестве пропагандиста.
На сходках сормовских рабочих, выступая под именем “Николая Николаевича”, Е.Е.Колосов произносил противоправительственные речи и призывал рабочих к вооруженному восстанию(19).
На выступлениях мужа могла находиться и Валентина, выполняя различные партийные поручения.
Но, среди социал-демократов эсер Колосов считался в Сормово, по мнению одного из большевиков неплохим, но более салонным оратором. Он мог, агитируя за террор, выступать перед слушателями, потрясая браунингом, со словами: “Вот мой товарищ в борьбе!”
Этим же летом Евгений приобрел опыт пропагандиста не только среди рабочих, но и среди крестьян. Сормовские рабочие пригласили его, как агитатора социалиста, в одну из дальних деревень лесного Семеновского уезда, расположенного по реке Керженцу.
Когда Евгений пришёл в деревню, крестьяне собрались на сход и, увидев чужого человека, с огоньком недоверия в глазах начали окружать его. Для того, чтобы встать с ними на одну почву, он решил, для примера, взять что-нибудь реальное, понятное для крестьян.
Увидев через окно в избе на столе самовар, Евгений сказал:
«−Старики, вы пили чай с сахаром, а знаете ли вы, что каждый кусок сахара обложен налогом?
−Есть такая нормировка, которая возвышает цены на сахар. Есть налоги. Если ты платишь 20 коп. за сахар, то этим же сахаром в Англии английские капиталисты откармливают своих свиней и эти английские свиньи катаются, как сыр в масле. Почему. – Потому что у тебя нормировка, налоги, потому что у тебя самодержавие. – Ты в царя веруешь, а царь защищает порядки, при которых английская свинья на русском сахаре живет, не так, как живёшь ты, русский крестьянин, а гораздо лучше».
Евгений видел, как лица у крестьян потемнели, как они оцепенели от этой простой истины. Пример с сахарными нормировками им был взят из статьи П.Ф.Анненского, знатока русского бюджета. От этого куска сахара Евгений перешёл на вершины социализма и, когда он уходил от них, они говорили: “Послушай! – Приходи опять, приходи ещё раз!”
Счастливый успехом Евгений пришёл к ним в следующее воскресение, но его не стали слушать, ни один из стариков на сходку не пришёл. Из разговора с молодыми распропагандированными крестьянами выяснилось, что мужики после митинга пошли на задний двор, дали свиньям сахар – и они его не ели.
“Агитатор социалист” понял, что всё пропало: он больше не пользовался доверием крестьян.
Из деревни Евгений ушёл с разбитыми надеждами, а не победителем, и больше в неё не возвращался. Так окончилась пропагандистская деятельность Евгения в дальней деревне Нижегородской губернии.
На лето Евгений и Валентина, чтобы избавиться от слежки, снимают две комнаты в бревенчатом доме в деревне Александровке, вблизи Нижнего.
В первых числах августа 1905 года Евгений принял участие в съезде Б.О. партии эсеров, среди присутствующих были Е.Ф.Азеф, Б.В.Савинков и Л.И.Зильберберг.
Валентина была на съезде связной между боевиками. На одном из свиданий с Азефом она познакомилась с Зильбербергом – своим будущим руководителем по динамитной мастерской.
Однажды, Азеф попросил Валентину повидаться с ним, назначив встречу на Нижегородской ярмарке, в саду с открытой сценой. Там же, в саду за столиком она нашла Савинкова и Зильберберга. Валентина видела, что за боевиками следили, о месте съезда знала охранка. После встречи с Азефом она выехала в столицу, причём в дороге её преследовал низенький, толстый, пожилой сыщик.
4 августа Евгений конспиративно направляется в Ярославль. Позднее он из Ярославля переезжает в Петербург.
Евгений и Валентина пробыли сентябрь в столице, а потом разъехались по разным городам: он возвратился в Нижний, а она – в Москву, где с октября начала работать в крестьянской комиссии при ЦК ПСР.
Осенью во Всесловном клубе Нижнего состоялось собрание, на котором выступил петербургский публицист В.Г.Богораз с новыми, вернее старыми, приемами борьбы, заключавшимися в объединении рабочего класса с либеральной интеллигенцией и буржуазией на почве просвещения рабочих масс. Выступивший социал-демократ резко раскритиковал Богораза. Затем оратором был Евгений Колосов. Он также выступил против объединения рабочих и крестьян с буржуазией. Докладчик не смог убедительно возразить ораторам.
После объявления Николаем II 17 октября манифеста, обещающего “даровать” народу “незыблемые основы гражданской свободы”, сормовчане не поверили обещанию царя: в Сормово на главной улице и за селом стихийно возникали демонстрации и митинги, на которых Евгений произносил свои революционные речи. Колосов призывал население к вооруженным действиям, он также не верил обещаниям царя.
Это были последние выступления Евгения в Сормове, в ноябре он уехал в Москву, там его ждала Валентина.
В декабре Азеф ввёл Валентину в состав Б.О. Он хорошо её знал по общепартийной работе.
В Москве Евгений участвовал в Декабрьском вооружённом восстании, после его подавления был арестован, но бежал. В том же году эсер Колосов входил в состав комиссии по разработке проекта программы ПСР. Но, несмотря на его участие в подготовке I-го съезда ПСР, он делегатом на съезде не числился и не избирался в члены ЦК.7
Приближался 1906-ой год, для молодых революционеров это был особенный Новый год – они встречали его вместе. Евгений и Валентина право на своё счастье “обрели в борьбе”, любовь и борьба для них были едины, неразрывно связаны.
В первых числах января Евгений выехал в Саратов.
В то же время, Валентина, выполняя распоряжение Азефа о немедленном приезде, отправилась из Москвы в Гельсингфорс (ныне Хельсинки, Финляндия). В Гельсингфорсе Азеф направляет её в Териоки, ныне Зеленогорск, для обучения технике приготовления снарядов во вновь оборудованную динамитную мастерскую. В тот же вечер Валентина выехала в Териоки. Утром, убедившись в отсутствии наблюдения за ней на вокзале, взяла вейку (сани) до дачи, расположенной недалеко от взморья.
Её встретил Зильберберг, руководитель мастерской, и Рашель Лурье, ранее приехавшая учиться на техника. Дача была двухэтажная: первый этаж зимний, второй – летний, на каждом этаже имелось по несколько комнат. Валентину поселили в зимней комнате. Хозяева, финны, жили во флигеле, хозяйка готовила еду.
Чуть ли не в первый же день приезда, Валентина, под руководством Зильберберга, приступила к работе по изготовлению снарядов. Недели через две-три после её прибытия, в мастерскую, в качестве ученика на техника, приехал Семён Семёнович, с которым она встречалась летом 1905 года в Нижнем. Он сообщил Валентине, что Евгений был арестован в Саратове на явочной квартире в ночь с 4-го на 5-е января и содержался в губернской тюрьме(20).
Дисциплина в мастерской была суровая: ученики не имели права ни переписываться, ни видеться с кем-либо из знакомых и близких, можно было выходить гулять только по вечерам.
Посетителей в мастерской тоже почти не бывало, приезжали по одному разу Азеф и Б.В.Моисеенко* (кличка “Опанас”) (Моисеенко, эсер, член Б.О.), а в конце двухмесячного пребывания – Савинков, чтобы условиться с ней и Семён Семёновичем о поездке в Москву, месте и времени встречи, количестве динамита, который необходимо было взять с собой.
Савинков сказал, что к покушению на Московского генерал-губернатора Ф.В.Дубасова всё готово, и намеченные техники должны ждать условленной телеграммы. Эсеры хотели осуществить “акт возмездия” за разгром Дубасовым Декабрьского вооружённого восстания в Москве.
Таким решением руководства Б.О. очень огорчилась Лурье. Она давно томилась в ожидании работы, была подготовлена лучше Валентины и не хотела мириться с мыслью, что ей по-прежнему придётся оставаться в бездействии. Учитывая, что Валентина вполне признавала законность её огорчения, Савинков поставил первой на участие в покушении Лурье.
Савинков уехал. Через несколько дней пришла условная телеграмма, из текста было ясно, что ехать должны Валентина и Семён Семёнович. Из Териок выехали на утреннем поезде Гельсингфорс – С.-Петербург. Валентина села во II-ой класс, а её попутчик занял место в IV-ом классе. Валентина везла на себе динамит, в руках у неё были вещи.
Вещи Валентины таможенный чиновник в Белоострове совсем не осматривал, зато Семён Семёнович был подвергнут самому тщательному обыску, но ничего у него не было обнаружено, - все части снаряда везла Валентина.
Остаток дня она провела в Петербурге, остановилась в скромном отеле на Невском, а вечером выехала в Москву на скором поезде в дамском купе II-го класса. Дорога для неё оказалась тяжёлой, - близкое присутствие динамита вызвало сильную головную боль, - в вагоне она почувствовала недомогание.
По приезде утром 28 февраля в Москву, Валентина сразу же поселилась в одном из самых больших и дорогих отелей – гостинице “Боярский двор”, ныне в этом здании располагаются администрация и приёмная президента Российской Федерации.
В тот же день, часов в 12 утра она встретилась в условленном кафе с Савинковым. Слегка измятое лицо, завитые усики придавали ему вид “жуира”, каких так много где-нибудь на Невском или Тверской. Савинков сказал Валентине, что завтра к 9 часам утра она должна приготовить снаряд, за ним зайдёт Семён Семёнович, потом Валентина должна покинуть отель и отправиться в Гельсингфорс к Азефу.
Часов с 10-11 вечера, когда всё стихло в гостинице, Валентина принялась за работу. Только под утро снаряд был закончен. Утром в номере, она отдала готовый снаряд Семён Семёновичу, который потом передал его метальщикам. Это был день 1 марта 1906 года, 25-летие убийства Александра II. Савинков говорил Валентине, что Б.О. хотела ознаменовать юбилей нападением на Дубасова, но это не удалось: Дубасов накануне вечером уехал в Петербург, вдруг экстренно вызванный. Боевики узнали об этом только поздно вечером.
После передачи снаряда Семёну Семёновичу, Валентина выехала прямо в Гельсингфорс. В Гельсингфорсе Азеф немедленно посылает её в Выборг разыскать Яковлева (Гудкова) (Яковлев, эсер, член Б.О.), которого нужно было снабдить небольшим снарядом для покушения на полковника Н.К.Римана, командира лейб-гвардии Семёновского полка, руководителя карательной экспедиции на Московско-Казанской железной дороге в декабре 1905 года.
Найдя Яковлева, она условилась с ним о встрече. Валентина добралась до Териок без происшествий, приготовила и уложила снаряд в свой ручной саквояж, затем выехала в Петербург.
Валентина знала на что шла: в случае случайного падения саквояжа заряженный снаряд мог взорваться, и её и рядом находившихся людей разорвало бы …
В поезде, после таможенного осмотра в Белоострове, Валентина передала снаряд Яковлеву. Когда он в форме офицера, явился на приём к Риману, то почему-то вызвал подозрение и был арестован тут же в приёмной.
В марте Азеф и Савинков начали готовить новое покушение на Дубасова. По настоянию Савинкова В.Попова, в связи с беременностью, была заменена на Лурье. Покушение состоялось в Москве 23 апреля, но опять неудачно.
Начиная с марта Валентина получала сообщения о судьбе Евгения, в последнем передали, что он заболел и был переведён из губернской тюрьмы в тюремную больницу Саратова.
До июля Валентина находилась на даче в Финляндии у друзей, июль – в Петербурге на Васильевском острове, где у неё 18 июля 1906 года родился мальчик, сына назвали Евгением, а в семье его звали Пойкой.8 При крещении сын был записан в метрическую книгу Екатерининской церкви на Васильевском острове(21).
Через несколько дней после рождения сына Валентина получила радостную весть – Евгений бежал из тюремной больницы.
Копия телеграммы, отправленной из Саратова 19 июля(20).
Петербург. Директору Департамента Полиции.
Вчера 8 утра из Губернской тюремной больницы ушёл прогулки сын поручика Евгений
Евгеньев Колосов.
Меры задержанию Саратов принял. Тюремная администрация сообщила побеге через
сутки. Номер 1540.
Верно: Ротмистр - /подпись: Федоров/.
Как выяснилось позднее, этот побег позволил избежать Евгению высылки в 1906 году. На основании постановления Особого совещания (образовано согласно 34-ой статьи Положения о государственной охране) от 23 июля “Е.Е.Колосов за противоправительственную деятельность подлежал высылке в Туруханский край Енисейской губернии под гласный надзор полиции на три года, но 18 июля скрылся. Департаментом полиции был объявлен в розыске”(22).
В июле Валентина с новорожденным возвратилась в Финляндию к друзьям на дачу, малышу были созданы все условия, а мама не прерывая своей деятельности в Б.О., могла посещать сына в любое время.
Отсутствие Валентины в Б.О. совпало с решением ЦК ПСР о прекращении террора на время работы I-ой Государственной думы. После разгона в июле думы террор был возобновлен. В сентябре Валентина входила в состав Б.О., как младший химик (техник).
Прошло два месяца после побега Евгения из тюремной больницы, полиция без успеха продолжала его розыск, но уже предусмотрела куда отправить Колосова после его поимки. В циркуляре Департамента полиции от 25 сентября “предложено, по задержанию препроводить его в распоряжение Енисейского губернатора”(23).
В сентябре, проехав нелегально от Саратова до Финляндии, Евгений неожиданно появился на даче, Валентина была дома – занималась с сыном, которого отец увидел впервые. Евгений и Валентина были счастливы несколько дней. Евгений предлагал ехать с ним за границу, - Валентина отказалась, - она не могла оставить свою группу боевиков и решила дождаться следующего приезда мужа, чтобы потом вместе уехать из России. Евгений и Валентина делали всё для успеха своего дела, были молоды и верили тогда в свою счастливую звезду. Прощаясь, Евгений предупредил Валентину, что, может быть, они ещё встретятся в Иматре (Финляндия), где он будет участвовать на съезде Совета партии.
В том же месяце динамитная мастерская перебралась с дачи в Териоках в Выборг. В Выборге Валентина, находясь под усиленной слежкой, прожила около месяца, а в октябре Азеф послал её в Иматру, чтобы продолжить там техническое усовершенствование. Первая попытка Валентины уехать не удалась, за ней неотступно следовали какие-то тени. Усилив предосторожность, пробравшись железнодорожными путями с другой стороны в вагон, она уезжает, на этот раз благополучно.
В Иматре динамитная мастерская размещалась в одном из номеров небольшой гостиницы “Отель туристов”, хозяин которой предоставлял в распоряжение эсеров весь свой отель.
В это же время в гостинице состоялось совещание Б.О., выступившие Савинков и Азеф заявили, что полиция прекрасно изучила методы работы Б.О., и необходимо для успеха работы создать какие-то новые формы борьбы; им нужно временно уйти из Б.О. и хладнокровно всё взвесить.
Часть боевиков, среди которых была и Валентина, веривших в силу террора,
решила продолжить борьбу на свой страх и риск. Так организовалась группа во
главе с Зильбербергом, получившая название центрального боевого отряда ПСР.
После совещания Валентина осталась на несколько дней в гостинице.
Затем здесь же открылся съезд Совета партии, среди присутствующих был и
Е.Колосов. Это была последняя встреча Евгения и Валентины в 1906 году, после
окончания съезда Евгений выехал за границу.
Перед отъездом Валентины из Иматры, Азеф предложил ей два женских паспорта, выбрав один, на имя Анны Казимировны Янкайтис, она не подозревала, какую опасность для неё представляла эта “товарищеская” услуга Азефа.
В октябре Валентина перевезла сына с дачи в Выборг, куда ей проще было добираться из Петербурга.
На прошедшем совещании боевиков Зильберберг просил её не задерживаться в Выборге, а выехать временно в Таммерфорс (ныне Тампере, Финляндия) и там ждать от него телеграммы с вызовом в Петербург. В начале ноября Валентина остановилась в Таммерфорсе, в местной гостинице. До получения телеграммы прожила дней 5-6, слежки не было. За эти дни она приготовила два снаряда, которые провезла в Петербург: один под платьем, а другой в вещах.
С Зильбербергом Валентина встретилась в день приезда в одном из ресторанов, где у него была явка. Комнату она сняла у вдовы генерала в Кузнечном переулке. Чтобы придать в глазах хозяйки легальность проживания в Петербурге, записалась на частные курсы иностранных языков на Невском.
По плану Зильберберга целью отряда был премьер-министр П.А. Столыпин, хотя параллельно с ним выдвигался также великий князь Николай Николаевич – внук Николая I. Попутными делами, в которых отряд надеялся на более скорый успех, являлись дела, связанные с петербургским градоначальником фон дер Лауницем и министром внутренних дел П.Н. Дурново.
Работа Валентины в отряде сводилась исключительно к изготовлению снарядов, но параллельно она выполняла и другие поручения: привлекалась к наблюдению отъездом Столыпина из Зимнего дворца. У неё был участок от арки на Морской – по площади до Миллионной, который она должна была пройти за десять минут, не выпуская из глаз подъезды Зимнего дворца.
А в декабре Валентина по просьбе Зильберберга передала для Е.Ф. Кудрявцева ( кличка «Адмирал») браунинг, предназначенный для покушения на фон дер Лауница. Лауниц, приговорённый эсерами за жестокое усмирение крестьянских беспорядков в 1905 году в Тамбовской губернии, был убит 21 декабря 1906 года двумя выстрелами из браунинга, следующим выстрелом «Адмирал» покончил с собой.
Валентина хорошо помнила : « Однажды в декабре рискнула прогуляться с «Адмиралом» по пустынной Французской набережной (ныне набережная Кутузова). Был холодный вечер, улицы затянуты туманной дымкой. У каждого из нас в группе появлялось непреодолимое желание поговорить друг с другом в более свободной обстановке, вне тех связывающих условий ресторанных явок, на которых мы обычно виделись. Мой спутник, наметивший для себя роль исполнителя в первом же террористическом акте, который нам удастся организовать, держал себя так, как будто даже вопрос о неизбежном конце не стоял вплотную перед ним. «Адмирал» не задумывался над вопросом собственной жизни, до конца его озабочивала только участь других товарищей. Обращаясь к Валентине, он сказал: «Ведь при нас ничего не найдут, вот Вы – другое дело, - у Вас на руках техника. Столыпин вешает теперь и за одно это».
Приблизительно в декабре в отряд пришло предупреждение о провале серии поддельных паспортов, а у Валентины был паспорт такой же серии, и она должна была быстро переменить его и квартиру. Причину провала паспортов тогда она не знала.
В это время Зильберберг попросил её поселиться около Царскосельского вокзала (ныне Витебский) для проверки выездов великого князя Николая Николаевича в Царское Село (ныне Пушкин). Валентина вспомнила, что будучи курсисткой, жила в меблированных комнатах на Рузовской улице, на шестом этаже, окна которых как раз выходили на царский подъезд. Одна из комнат оказалась свободной, и она перебралась на Рузовскую. Вряд ли прислуга узнала бы прежнюю курсистку в модно одетой даме. В случае надобности Валентина могла выдать себя за ученицу свободной художественной студии на Литейном.
15 июля 1906 года. С.-Петербург. В центре – Валентина.
Наблюдая в бинокль из окна своей комнаты, Валентина видела много раз, обыкновенно днём, карету великого князя с бородатым кучером на козлах, иногда - мелькнувшую высокую фигуру самого князя.
При переезде на Рузовскую Валентина получила от Зильберберга запас динамита. Не закупоренный герметически, динамит выделял пряный запах, похожий на запах миндаля. Для посторонних он был незаметен, но Валентина его ясно ощущала. Начались хронические головные боли, по ночам часто рвоты, но Валентина продолжала свою работу техника, совмещая ее с обязанностями наблюдателя.
Как-то в январе 1907 года, часов в 4 – 5 вечера, Зильберберг отдал распоряжение спешно приготовить два снаряда – в эту ночь Столыпин возвращался из Царского Села.
Валентина тотчас же собрала свою походную мастерскую в виде саквояжа и направилась на конспиративную квартиру, которая находилась вблизи проезда Столыпина. Саквояж был тяжёлый, и ей приходилось всё время обращать внимание на свою походку, делая вид, что она несёт лёгкую дамскую сумку. Разгрузив на кухне свой багаж, принесённый частью в ручном саквояже, частью на себе, в том числе заранее приготовленный один снаряд, Валентина начала готовить второй. К одиннадцати часам вечера, закончив всю работу, Валентина передала снаряды метальщикам Синявскому и Б.Н. Никитенко. После проделанной работы у неё мучительно болела голова.
В три часа ночи оба вернулись – Столыпин не проезжал, в автомобиле его не было. Валентина была ещё в состоянии принять принесённые снаряды, но затем слегла – всю ночь до утра продолжалась рвота. Только на другой день она смогла подняться и направиться к себе. Этот случай привёл к тому, что группа освободила Валентину от технической работы, заменив её запасным техником – Ксенией Зильберберг, жившей в Финляндии.
Во второй половине февраля, направляясь домой по Загородному, у угла Гороховой Валентина увидела сыщика, который знал её ещё с Нижегородской ярмарки. Желая увести филера в сторону от квартиры, она пошла по Загородному к Технологическому и по Забалканскому, ныне Московскому, свернула на Садовую, оглянувшись, увидела – за ней следуют уже двое. На Садовой устремилась в первый проходной двор, но двор оказался запертым. Тогда Валентина наняла извозчика и поехала на Покровскую, ( ныне Тургеневская) площадь, сыщики следовали за ней тоже на извозчике. С площади прошла проходными дворами на Канонерскую, где снова взяла извозчика. Погоня прекратилась. До часа явки оставалась всё время на улице, но на явку никто не пришёл. Валентина не могла уехать из города, не предупредив товарищей, надо было возвращаться к себе. Вернулась домой благополучно, кругом было спокойно. Следующий день прошёл без слежки, но опять неудача – никого не видела за день.
Валентина рискнула ещё одну ночь провести дома. Утром она увидела, что за домом наблюдают два сыщика. Попыталась пройти проходным двором, здесь, на Рузовской, но за ней следовали по пятам. Валентина долго металась в тот день по городу, наконец, благодаря проходному двору на Преображенской, ныне Радищева, она оторвалась от сыщиков. Чтобы изменить немного костюм, купила себе в одном из модных магазинов меховую шапочку, оставив свою шляпу на хранение «до завтра».
Ставший старшим в группе после ареста 9 февраля Зильберберга (казнён 16 июля 1907 года в Лисьем Носу), Никитенко (кличка «Капитан», как раз на этот день дал Валентине адрес новой явочной квартиры присяжного поверенного Чиаброва, но адрес оказался передан неточно – по указанной лестнице такой квартиры не было. Здесь же, на лестничной клетке, её застал «Капитан», он тоже искал эту квартиру. После разговора с ним Валентина решила немедленно уехать из Петербурга в Финляндию. На извозчике она добралась до Удельной, там успела на последний ночной поезд, шедший в Териоки.
В Териоки Валентина приехала часа в два ночи, почти в пустом поезде. На платформе сыщик – неизбежная фигура в то время при каждой финляндской станции. Извозчиков нет. Отель, на который она рассчитывала, находился в двух верстах от станции. Отправилась пешком – сыщик следом. Чтобы избавиться от филера, Валентина решила переночевать в небольшой гостинице, недалеко от станции.
На стук отозвалась прислуга-финка. Валентина объяснила, что дача, где она живёт, далеко от вокзала, извозчика нет, идти одной страшно, комната не нужна, лишь бы впустили, согласна провести ночь в передней. Финка, наконец, уступила просьбам и провела Валентину в буфетную, даже принесла подушку. В буфете было холодно, нетоплено. Она расположилась на диване, но уснуть не могла. Скоро послышался стук сыщика и голос финки. Дверь она, однако, не открыла. Когда начало светать, Валентина поднялась, надо было уходить, расплатившись за ночлег, вышла на крыльцо.
У крыльца росло развесистое дерево, всё опушённое снегом, сквозь ветви которого, Валентина видела фигуру своего ночного спутника. Он стоял спиной к крыльцу, но вдруг быстро повернул куда-то за здание. Около гостиницы была небольшая площадь полукругом, в глубине её мелочная лавка; хозяин как раз открывал дверь и сыщик соблазнился возможностью погреться. Пока он шёл, Валентина быстро пересекла за его спиной открытую часть дороги, дальше начинался забор, который скрыл её от филера. Добежала до станции к моменту прихода поезда из Петербурга. Через полтора-два часа Валентина была в Выборге.
Мытарства Валентины не были случайными: Азеф, когда его не было в Петербурге, сообщил начальнику охранного отделения А.В.Герасимову некоторые адреса, в том числе Валентины Поповой, благодаря которым часть террористической группы, следившая за Столыпиным и готовившая на него покушение, была взята полицией под наблюдение.
В Выборге, в конце февраля, получили сведения, что охранка выехала из Петербурга в Иматру для обыска в «Отеле туристов».
Валентину немедленно отправили предупредить товарищей об опасности, но она приехала поздно. Войдя в отель, увидела финских полицейских в передней, а из следующей комнаты выглядывали русские сыщики. Спросив комнату у финна-лакея, который знал Валентину, поднялась с ним наверх. Здесь он сказал, что русских революционеров и динамит, хранившийся в отеле, финские активисты успели перевезти в безопасное место до обыска. Тот же лакей проводил её обратно к выходу.
В дверях стоял охранник, он впился в неё взглядом, но вынужден был беспрепятственно пропустить. Ведь дело происходило в конституционной Финляндии: для ареста кого-либо было необходимо разрешение финских властей, причём задержание должны были производить финские полицейские.
В первой половине марта Валентине передали вызов в Гельсинфорс. Азеф, вернувшийся из-за границы, и Г.А.Гершуни (руководитель Б.О. в 1901-1903 годах) вызвали её из Выборга, чтобы направить во вновь организованную динамитную мастерскую на острове около Або (ныне Турку, Финляндия). Необходимо было показать приёмы работы находившимся там ученикам.
От Або до переправы Валентина проехала в сопровождении спутника, финна, сначала на двуколке, потом на санях, весь путь занял около пяти часов. Когда на лодке перебрались на противоположный берег, уже совсем стемнело. Берег острова, к которому путники пристали, был покрыт глубоким рыхлым снегом, недалеко виднелся лес, к нему они и направились. Тропинки не было, Валентина, следуя за проводником, часто проваливалась в снег. Так шли с полчаса. Наконец, на чистом пригорке показался домик, в нём светился огонёк.
В домике их встретили две женщины, говорившие только по-шведски. Валентина продрогла, по колени промокла и тут только обнаружила, что ныряя за проводником, потеряла одну галошу.
Путешествие окончилось. Валентина оказалась на островке в шхерах, где единственными обитателями были хозяйки дома и двое учеников на техника, обосновавшиеся во флигеле из двух комнат, там же помещалась новая динамитная мастерская. Одну из комнат предоставили Валентине, в другой работали и жили ученики.
За время пребывания в мастерской она должна была приготовить показательный снаряд, а ученики – усвоить принципы устройства снаряда и технические приёмы работы. После заполнения снаряда динамитом Валентина слегла от головной боли. Товарищи без неё опробовали снаряд, который успешно прошёл испытания. По готовому образцу они теперь могли продолжить работу. Валентина прожила на острове несколько дней, как уславливались с Азефом, выполнила поручение и могла возвращаться к себе в Выборг. Обратный путь проделала с прежним проводником.
В марте, когда она возвратилась из Або, в Финляндию приехал из Петербурга Никитенко. Он направил Валентине своего товарища с письмом, в котором просил её вернуться в Петербург, где ему необходимы были работники.
Из воспоминаний Валентины Поповой:
«Но я уже в то время взялась выполнить ещё одно поручение Гершуни и Азефа ( поездка к Моисеенко в Читу − Е.К.), оно связало меня на длительный срок. Мне пришлось отказаться от предложения «Капитана». Зная, что он ждет ответа в Финляндии, я рискнула написать ему несколько слов».
В письме Валентина также писала, что «ужасно опечалена инцидентом с дядей (неудавшееся покушение 13 февраля 1907 года на великого князя Николая Николаевича – Е.К.)» и спрашивала «Капитана», «нужен ли ему тот костюм, что она для него заказывала». Валентина подписала письмо инициалами «В.П.».
Эсеры помнили, что именно великий князь, в качестве главнокомандующего войсками С.-Петербургского военного округа, утвердил смертный приговор З.В.Коноплянниковой,* (казнена 29 августа 1906 года в Шлиссельбурге). ( Коноплянникова, эсерка, 13 августа 1906 года застрелила командира лейб-гвардии Семёновского полка, генерал-майора Г. А. Мина.)
Возвратившись осенью из Сибири, Валентина поселилась с сыном в Петербурге.
Из обвинительного акта по делу «О заговоре на царя» она узнала, что её письмо сохранилось у Никитенко и цитировалось на суде с добавлением: «Автор остался невыясненным». Никитенко был арестован 31 марта в Петербурге, за попытку подготовить покушение на царя казнён 21 августа 1907 года в Лисьем Носу.
Позднее Валентина поняла, что охранке, при помощи Азефа, не стоило никакого труда установить автора письма, и своим спасением она обязана исключительно личным соображениям Азефа. Арест Валентины, в данном случае, вызвал бы подозрение и указание на Азефа, как на провокатора.
Прошёл год, как Евгений находился заграницей: жил во Франции и в Швейцарии.
В Швейцарии читал лекции на собраниях эмигрантов.
Из его писем Валентина знала, что он беспокоится о ней и сыне, здоров, много работает, собирается в конце года приехать в Финляндию.
В октябре 1907 года в Штутгарте проходил VII Международный конгресс социалистических партий. На конгрессе присутствовало около 880 делегатов, в том числе 24 эсера, среди них был и Евгений Колосов, псевдоним «Чибарев»(24).
После окончания конгресса Евгений нелегально приехал в Финляндию, где встретился с Валентиной. Обеспокоенный судьбами жены и сына, он предложил Валентине срочно эмигрировать из России. Валентину пугала неопределённость в работе: из-за продолжительной поездки в Сибирь она отошла от дел Б.О., друзья казнены, а что будет с ней? Она осознала – ради сына надо соглашаться с предложением мужа. Той же осенью Евгений вывозит жену и сына во Францию. Евгений и Валентина окончательно не решили – в какой стране и в каком городе они остановятся, временно поселились в Париже.
В 1908 году в Департаменте полиции считали, что Е. Колосов находится в пределах Российской империи. Так, Ярославское губернское жандармское управление 17 ноября предписало директору Ярославского Демидовского юридического лицея выслать фотографические карточки некоторых студентов, в том числе и Евгения Колосова, входившего в полицейский список студентов, которых подозревали в участии в «коалиционном комитете» лицея, готовившего студенческие выступления в Ярославле(25). Комитету студенческую забастовку в 1908 году провести не удалось. В отношении Евгения директор не мог выполнить указание – Колосов в списке студентов не значился.
В начале 1909 года Евгений и Валентина переехали в Италию и поселились в 50 верстах от Генуи в городе Лаванья, расположенном на берегу Генуэзского залива в местечке Кави ди Лаванья (попросту - Кави). В Кави – большой и широкий пляж, один из лучших на Ривьере, горы слегка отодвинуты на север. Это место отличалось дешевизной, в нём проживало до 40 эмигрантов из России со своими семьями. Здесь сосредотачивалась, главным образом, та часть революционной эмиграции, у которой в прошлом были боевые дела.
1910 год. Лаванья, Церковная улица, дом № 76. Евгений с сыном.
Второго сентября 1909 года у Валентины родилась дочь Елена. Свидетельство о рождении дочери родители оформили в 1915 году – перед отъездом в Россию. В оформлении свидетельства участвовали адвокаты Луиджи Росси, синдик чиновник гражданского состояния Лаванийской общины, и Антонио Сера Ферачини, член Киаварийского гражданского суда(26).
Квартира Колосовых в доме на Церковной улице №76 была местом сходок эмигрантов. Евгений принимал деятельное участие в жизни колонии. 16 октября 1910 года Горький писал Пешковой: «Ты слышала историю Тютчева? Ужасно! – Он увёз детей в Кави, туда приехал какой-то эсер и похитил их, а его поймали и – по настоянию Колосова – запрятали в итальянскую тюрьму!».
1914 год. Кави ди Лаванья.
Справа: 1-ая - няня-итальянка, 2-ая– Валентина с дочерью и сыном.
В апреле 1909 года Евгений вышел из ПСР, оставаясь идейно и морально по-прежнему связанным с партией. Свой выход он объяснял не тем, что отступил от программы ПСР, а некоторыми событиями чисто «интимной» партийной жизни: отказом ЦК ПСР от санкций Рутенбергу на убийство в 1906 году Гапона (Гапон Г.А.,священник, агент царской охранки.) и Никитенко на попытку подготовить покушение на царя в 1907 году.
Евгений считал, что террористическую борьбу, вне которой нет и быть не может ПСР, руководство партии готово заменить на «парламентаризм» в лице IV Думы. По его мнению, Российское самодержавие могло быть ограничено не думской «конституцией», а только народным восстанием и политическим террором.
В 1911 году эсер Колосов вошел в боевую группу Бориса Савинкова, с которым близко сошелся и, впоследствии, переписывался.
А в конце 1912 года он принял участие в заседаниях Парижской группы содействия ПСР.
В эмиграции Евгений помогал В.Л.Бурцеву, редактору парижского издания журнала «Былое» в его работе по разоблачению агентов охранного отделения и провокаторов среди эсеров. В итальянских воспоминаниях, написанных им под псевдонимом Э.Коляри, подробно рассказывается о деятельности в 1909 – 1914 годах в Кави русской тайной полиции.
В Италии семья Колосовых существовала за счёт литературного заработка Евгения. Он сотрудничал с журналами «Русское богатство», «Современник», «Северные записки», «Былое», «Голос минувшего», и в газетах «Русские ведомости», «Киевская мысль», «Мысль» и со многими сибирскими изданиями. Писал о народничестве, областничестве, программе ПСР, выступал против большевиков, с которыми Колосов окончательно разошелся.
За границей Евгений был сотрудником эсеровского журнала «Заветы».
Но основной темой его работы в эмиграции было изучение творческого наследия Михайловского. В 1912 году им были подготовлены к печати десятый том сочинений Михайловского и очерки о мировоззрении своего учителя.
В десятом томе Евгений собрал статьи, которые не вошли в предыдущие тома, дал библиографический обзор, поместил указатель литературы о Михайловском. Им был выполнен громадный объем работы.
В очерках он проанализировал главные принципы социологического учения Михайловского во взаимодействии с различными течениями общественной мысли того времени.
22 апреля 1912 года агентурой заграничной охранки был организован в Кави просмотр «интересных лиц», среди которых числился Колосов Евгений, известный в Италии как Эдоардо Коляри.
А в следующем году Департамент полиции разослал по губернским жандармским управлениям «краткие сведения» о террористах, к которым был отнесён также Колосов Е.Е. В циркуляре Департамента полиции от 18 марта 1913 года №96625 отмечалось: «В настоящее время (Колосов – Е.К.) проживает за границей. Принадлежит к боевой группе Савинкова, вследствие чего указание на «наблюдение» отпадает, так как Колосов подлежит аресту. Приметы: неизвестны и будут высланы дополнительно»(23).
С начала первой мировой войны Петербург был переименован в Петроград.
В 1915 году Евгений пишет книгу о русских волонтёрах во Франции, которую посвящает памяти волонтёра С.Н. Слетова, бывшего члена ЦК Народнической партии, погибшего в ночь с 6-го на 7-е июня 1915 года в бою под Вокуа.
Евгений и Валентина решили: несмотря на то, что Евгений был приговорён к высылке в Туруханский край, надо возвращаться домой, в Россию, - они не могут оставаться в Италии, когда идёт война с Германией.
Осенью 1915 года Евгений обратился в Императорское Российское консульство в Риме с просьбой помочь ему вернуться в Россию для поступления на военную службу и получил разрешение на въезд. Во время войны эсер Колосов стремился лично вступить в русскую армию.
В эмиграции Евгений помнил о Сибири, считал Италию второй родиной. В своих воспоминаниях он посвятил Италии и Сибири незабываемые слова.
«Помыкавшись по свету, повидав красоты горной Швейцарии, наслаждаясь годами чудными красками Генуэзского залива, этого благословенного места, которое стало мне второй родиной, давшей мне столько светлых минут, - я научился ценить и суровую красоту Сибири. Как она прекрасна, эта дикая сибирская природа!»
Примечания
1В 1896 году в Саратове организовалась группа с.-р. во главе с
А.А.Аргуновым (Аргунов, один из лидеров ПСР.), позднее принявшая название
Союза с.-р. В 1897 году группа разъехалась, и главная деятельность Союза
переносится в Москву.
Союзом была издана в 1898 году программа под названием «Наши задачи», в которой
отмечалась необходимость плана работы для создания массовой партии и
указывалось, что эсеры – сторонники революционного социализма и применения
террористической борьбы. На первое место выдвигалась пропаганда, агитация и
организационная деятельность среди учащейся молодёжи и пролетариата. На втором
месте стояла работа в крестьянстве.
Евгений, конечно, был знаком с программой Союза с.-р., считал её своей
программой, а Союз – своей партией.
2Летом 1901 года Антонина выехала из дома матери. В ночь с 3-го на 4-е июня на новой квартире был произведён обыск, обнаруженная нелегальная литература и переписка указывали на её принадлежность к Томскому отделению Всероссийского учительского союза, за что она была посажена под арест в Томский губернский замок(27).
3Колосов И.Е., штабс-капитан артиллерии, в 1911 году принял участие в побеге Марии Школьник из больницы Иркутской тюрьмы, куда она была переведена для оперирования из Нерчинской каторги, где содержалась за покушение на Черниговского губернатора.
4Участники демонстрации 4 марта 1901 года у Казанского собора
требовали политической свободы и протестовали против отдачи в солдаты студентов,
принимавших участие в студенческих волнениях. В демонстрации участвовали
несколько тысяч человек: студенты, курсистки и группы рабочих. На разгон
демонстрации власти бросили конных и пеших жандармов, полицию. Арестовано было
свыше одной тысячи человек, из них 26 человек в административном порядке сосланы
в Восточную Сибирь и Степной край.
В числе 26-ти были Екатерина Колосова и Валентина Попова.
523 сентября 1901 года в помещении для служащих на Томском переселенческом пункте была арестована типография Союза с. – р. При расследовании были выявлены связи по городам, арестовано и привлечено к делу о Союзе 22 человека.
6Уложение о наказаниях и устав о наказаниях, налагаемых мировыми
судьями. (Уложение 1885 года).
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Раздел 1-ый. Глава 3-я.
Отделение 2-е.
III. О наказании по мере участия в преступлении.
Из статьи 126.
«Виновные в недонесении о содеянном уже преступлении приговариваются, смотря по важности и обстоятельствам дела, или к заключению более или менее продолжительному в крепости (I-ая часть – Е.К.), … или, наконец, токмо к выговору, замечанию, внушению, или к денежному взысканию».
В январе 1905 года для освобождения Евгения и Валентины вносятся на основании ст.126 залоги – это, по-существу, было прекращение дел.
7В декабре 1929 года, находясь в ссылке в Ташкенте, Евгений подал
заявление о приеме на работу в хлопковое объединение Узбекхлопок.
Из копии заявления(28).
«О моей тогдашней революционной деятельности говорится в известной книге
Спиридовича «Партия социалистов- революционеров», хотя и с ошибками. Спиридович
пишет обо мне, что я был членом Ц.К. партии С.Р. (см.2-изд., с.207 – Е.К.) и
членом Боевой Организации. Первое не верно, я не был членом Ц.К., но был в числе
основателей Союза Социал-Революционеров, из которой вышла позже партия и в
партийной деятельности занимал одно из видных мест, не будучи членом Ц.К.
Что касается Боевой Организации и, то правильно лишь то, что в делах ее мне
действительно приходилось принимать участие, хотя основное русло моей работы
протекало в агитационной и пропагандистской и литературной деятельности. О своем
участии в Боевой Организации я рассказал в статье «А.Л.Никифиров и дело Грешнера».
Статья под псевдонимом Дмитрий Кузьмин была напечатана в журнале «Каторга и ссылка» в N4 за 1928 год.
8В 1922 году Пойка, поступая в Петрограде в Военно-инструкторский институт им. Толмачева, прибавил себе год, т.е. в армии г.р. у него стал считаться 1905-й. Чтобы не вносить путаницу при ссылке на документы, г.р. Евгения сына Евгения Колосова в тексте «Хроники двух жизней: Евгений и Валентина Колосовы» был оставлен 1905-й.
На оглавление Предыдущая Следующая