Вот теперь, через 60 лет вспоминая прошлое, удивляюсь, как выжил, мне помогли выжить добрые и хорошие люди с большим лагерным опытом, старше меня и, естественно, умнее. Всем им мой земной поклон, и в силу возраста пусть земля будет им пухом. Как же трудно было выжить! Но неправ безгранично мною уважаемый мученик Варлаам Шаламов, утверждавший, что человек человеку в лагере – волк, ведь и волки в лесу помогают друг другу, я ведь биолог – знаю. Мне самому помогли выжить, и я, где только мог, помогал людям. Так мы и выдержали весь этот ужас, устроенный нам, з/к, своим подданным, гражданам СССР… А Гитлер-то уничтожал чужих.
Отбросим политику, к слову пришлось. Ведь нет научных и серьёзных работ, определяющих, кому и как удавалось выжить. Одни лишь воспоминания лагерников, в основном, «придурков»: артистов, медиков, хлеборезов, разных учётчиков, медстатистов, поваров, пилоставов, сапожников (уважаемые люди), механиков, банщиков, возчиков, но не работяг – бригадников, да не выжить им было, никак не выжить. Я ведь тоже поработал полгода-год, а потом опять «придурком» - отъедаться и сил набираться, а потом опять в бой за зачёты, на трассу. Да и обучался быстро любой лагерной специальности. Да и силен был, до лагеря спортом в школе и институте занимался. Но не всегда и сила-то помогала. Помню могучего Мишу Пригоженко, воистину русского богатыря. Судьба его точно такая же, как «армянского» бога (см. 1-й выпуск сборника). Когда следователь назвал его «шеколадной мордой» и замахнулся (войну Миша кончал в американской армии – выдали его подлецы-американцы нам), так сгрёб Миша следователя вместе с письменным столом, что еле-еле набежавшие вертухаи его от следователя оторвали. Финал – 25 лет срока. На Красноярской пересылке вокруг него вакуум был – так воры и бандиты всех мастей его боялись. А потом встретил его в Игарке: тень от него осталась – вешалка для бушлата и кости стучали. Высох, ростом меньше стал, а какая мука на лице застыла! Погибал он от голода, не мог бригадир ему две пайки давать, а ему три надо было. Ведь норма еды одинаковая и для 14-летнего ворёнка, и для такого богатыря. Больше нигде и никогда на протяжении 6 лет не видел его. Может, выжил… Так же погибал от голода в карьере богатырь, боксёр-тяжеловес Арвид Янович Лининьш, откалывая киркой глыбы мерзлого грунта. Не смог он соизмерить количество съеденного и затраченную мускульную силу, не до науки ему. Многие не выжили, лишь кости в тайге да телогреечная ветошь в тундре. Как же власть отвечала вдовам и родителям? Никак. Или ответ один: «Жертвы репрессий» - ёмкое определение, оно все спишет, нет виновных. Никто не покаялся, не извинился.
Вы заняты тем делом, ради которого я теперь живу, точнее, пытаюсь выжить. Сейчас моя жизненная цель – сообщить Вам всё самое существенное, что сохраняла память о 503-й стройке. Мой долг – вспомнить товарищей, может живых, а вернее погибших (возраст). Это мои цветы на их могилы. Женщинам, дарившим мне, заключённому, свое внимание, несмотря на опасность – огромная благодарность. Большинство ничего после себя в плане лагерной памяти не оставило – скромность ли? - не мне судить. Да и публиковать было нелегко. Два года мне морочил голову Яков Гордин в журнале «Звезда», да и урезал на 2/3 материал. Воспоминания «Кони, мои кони» полнее, так как дал деньги губернатор Петербурга А.А. Собчак. Распоряжайтесь этими и всеми материалами по своему усмотрению. В своих воспоминаниях, адресованных Вам, я не повторял уже опубликованное. Всё теперь в архиве Вашего музея. Моя мечта, чтобы он был. Вы обещали, что я доживу до 3-го выпуска сборника!
(Из письма А.А. Сновского в Игарский музей, 14-16 января 2008 г.).