И.В.Сталин царскую ссылку в 1913-1916 годах отбывал сначала в станке Костино Туруханского края, а потом в Курейке, у Полярного круга. В 1950-1952 годах там силами заключенных был сооружен музей-пантеон* "отца народов", о строительстве которого и пишет автор. Павел Владимирович Чебуркин - врач, сын незаконно репрессированного ученого-бактериолога. В 1943 году, будучи ведущим хирургом медсанбата 86-й гвардейской стрелковой дивизии, во время тяжелого отступления этой дивизии в междуречье Волги и Дона, сопровождавшегося большими потерями из-за безграмотной дислокации, имел неосторожность сказать в разговоре с сослуживцами, что Сталин не по праву надел маршальские штаны и не имеет никакого права быть Верховным Главнокомандующим. За "оскорбление вождя и неверие в победу" судом военного трибунала 2-й гвардейской армии он был приговорен к расстрелу. По счастливому стечению обстоятельств приговор в результате пересмотра дела в Москве был заменен десятью годами лагерей, которые П.В.Чебуркин отбывал в Норильске.
_____________________
*Официально музейное здание называлось павильоном. Думается, пантеон - более подходящее слово, в символическом смысле. Кроме значения "усыпальница", пантеон еще и - место, посвященное всем богам, храм всех богов, а у нас в стране почти треть века был один бог - Сталин. (Здесь и далее - прим. составителя)
В декабре 1949 года с большим размахом отпраздновали 70-летие Генералиссимуса. Тогда же решено было на средства и силами Норильского горно-металлургического комбината выстроить в Курейке павильон-музей И.В.Сталина. Сохранилась в целости изба, где он жил. Туда, на берег Енисея, к лету 1950 года отправили из Норильска бригаду опытных строителей-заключенных с небольшими сроками, около 200 человек. Санотдел Норильлага направил туда меня (я был уже давно расконвоирован). К тому времени мне за хорошую работу сократили срок на один год, и я уезжал в Курейку, чтобы оттуда выйти уже на свободу...
В Курейке был небольшой колхоз имени Сталина и созданный в войну совхоз Норильского комбината, где с большими убытками выращивали овощи в теплицах и кое-что в открытом грунте. На молочной форме, где содержались малоудойные коровы, делали сливочное масло, тоже обходившееся раза в четыре дороже обычного. Овощи и масло доставлялись к столу норильского начальства и для детских садов. Работали в совхозе женщины-заключенные и ссыльные. По прибытии мужской бригады строителей женщин увезли на другой берег Енисея, где им пришлось заниматься заготовкой дров.
Автором проекта музея-павильона, утвержденного в самой Москве, был норильский архитектор Сергей Владимирович Хорунжий. Работа кипела вовсю! Под железобетонный фундамент павильона забивали толстые лиственничные сваи - на лесозаводах Енисейска и Подтесова их было заготовлено двести штук. Не поддающиеся гниению, они были рассчитаны на двухсотлетнюю сохранность. А десятиметровая железобетонная, покрытая белым гипсом статуя Генералиссимуса, "в распахнутой шинели и простых сапогах", как писали тогда газеты, тут уже имелась.
Специальную контору строительства возглавил инженер Полозов, из Норильска ее курировали начальник управления строительства комбината Николай Павлович Епишев и бывший заключенный, инженер Иосиф Адольфович Шамис. Из числа живших в Курейке ссыльных и бывших заключенных подобрали бухгалтерию и канцелярию. Главным бухгалтером стал только что освободившийся из заключения Лазарь Иосифович Зильберштейн.
Решено было также Курейку с прилегающей территорией благоустроить, дабы создать соответствующий фон величественному музейному павильону вождя. Срочно построить новую школу-десятилетку, интернат, поселковую больницу с амбулаторией, клуб, дом отдыха со стадионом, гостиницу, почту, баню, полтора десятка двухэтажных домов с водопроводом и центральным отоплением для начальства, специалистов и учителей, пионерский лагерь для детей Норильска. А старые избы жителей перенести в специально создаваемый "заповедник" - уголок дореволюционной Курейки. Вместо них выстроить новые.
Заболела жена будущего директора музея Николая Федоровича Квасова (он же директор школы) учительница Анна Дмитриевна. Ей требовалась срочная операция, и я в условиях старой сельской больнички сделал ее успешно. И обрел друзей - семью Квасовых. Они к тому же оказались земляками, из Курска. Жил я при этой больнице, заведовала которой врач Евдокия Михайловна Глыбовская-Глазычева, милая женщина, приехавшая в Курейку к сосланному мужу - бывшему секретарю Владимира Маяковского Оресту Владимировичу Глыбовскому. Он работал в конторе строительства экономистом. У них было двое детей, с малых лет вынужденных жить с родителями в ссылке.
Начальником Курейского лагпункта был лейтенант Костин. Стройка шла быстро, люди работали с охотой - им давали зачеты рабочих дней, начисляли хороший заработок. Охрана чисто символическая, больных почти не было. И я тем временем выспрашивал у местных жителей, кто что помнит о Сталине.
Сначала он жил в Курейке (тогда все население станка Курейки состояло из 38 мужчин и 29 женщин. Жители занимались охотой и рыбной ловлей. (И.В.Сталин в сибирской ссылке. Красноярск, 1942, с.139).) вместе со Свердловым в избе Тарасеевых. Но вскоре Яков Михайлович не мог уже терпеть его рядом и писал своей жене Клавдии Тимофеевне Новгородцевой, что Джугашвили невыносим, жить с ним невозможно. Свердлов с квартиры съехал в избу Кандиных (в книге "И.В.Сталин в сибирской ссылке" (с.147) причина объясняется так: "Вместе жить Сталину и Свердлову начальство не разрешало"), а через год добился перевода в село Монастырское (Туруханск). Анфиса Степановна Тарасеева, словоохотливая старуха, рассказывала мне:
- Жили они у нас с Яковом Михайловичем недружно. Иногда сильно ругались. Ёсиф даже в суп Якову плевал, и тот есть отказывался... (Доктор исторических наук Серго Микоян в статье "Аскетизм" вождя" (Огонек, 1989, № 15, с.30) пишет: "Сам Сталин спустя три десятка лет, посмеиваясь, рассказывал членам Политбюро, как они одно время вели общее хозяйство со Свердловым. Чтобы не дежурить по очереди на кухне, он специально делал обед несъедобным. А когда Сталину хотелось съесть двойную порцию супа, он, отведав из своей тарелки, плевал в тарелку Свердлова. Тот, естественно, отодвигал ее, а довольный "товарищ по ссылке" съедал все".)
У Тарасеевых хорошая рубленая изба. Сталин занимал комнату примерно в 12 квадратных метров. После в этой комнате, ставшей музейной, воссоздали обстановку. Я все рассмотрел. Гнутая венская мебель - диванчик, стулья, посередине - круглый стол с семилинейной керосиновой лампой****, у стены - деревянный топчан, на гвоздике - обрывки сетей и ржавый капкан. На столе лежал "Капитал" Маркса, издание 1933 года... Бутафория!*****
****"Свет этой лампы был виден далеко-далеко, писал в газете "Красноярский рабочий" (4.11.51) поэт Казимир Лисовский. - Его видели все, кто поднялся на борьбу за свободу и счастье трудового народа".
*****Вещи и экспонаты из курейского музея в конце 50-х годов были переданы в Ачинский краеведческий музей. (В этом городе И.В.Сталин жил на квартире вместе с Л.Б.Каменевым меньше месяца, до отъезда в Петроград 8 марта 1917 года). Часть их находится там и сейчас, вызывая настойчивые просьбы о передаче или продаже их Государственному музею И.В.Сталина в городе Гори Грузинской ССР
Анфиса Степановна была разговорчива, особенно, когда я приходил с четвертинкой водки. Выпить она любила. Как и административно-ссыльный Иосиф Джугашвили, как и все жители этих мест, непонятной смешанной национальности - русской и разных северных народностей. Они называли себя - сельдюки...
- Да чего им тут не жить-то было, - рассказывала Тарасеева. - Им ведь какие деньги на прокорм от казны давали! Пятнадцать рублей в месяц каждому! А ведь когда пароход осенью приходил, то на два рубля на всю зиму муки-то я запасала... Ёсиф веселый парень был, плясал хорошо, песни пел, со стражником дружбу водил, и тот ему письма куда-то отправлял. До баб охоч был, сынок тут у него народился, от родственницы моей, жив и сейчас.
Вскоре, однако, ссыльный Иосиф Джугашвили перебрался от Тарасеевых на жительство в пристройку к избе Перепрыгиных. ( у Перепрыгиных, сообщается в книге "И.В.Сталин в сибирской ссылке" (с.148), часто молодежь собиралась на вечеринки. В этой же книге (с.145) устами А.С.Тарасеевой семейству Перепрыгиных дается нелестная для сибирского крестьянина характеристика: "Голодные, а все поют да пляшут".)
Расспрашивал я и других старожилов Курейки - Малаховых, Шаталовых и прочих. Все примерно одно и то же говорили. Было будто бы у него и в станке Костино любовное приключение, окончившееся рождением сына.
За полную достоверность рассказов не поручусь, но однажды мне показали на палубе причалившего буксирного парохода человека во флотской форме, помощника капитана. Лицом он был похож на Сталина.
Из расспросов я уяснил, что ни из Костино, ни из Курейки Сталин даже не пытался бежать (Туруханский край тогда называли тюрьмой без решеток, бежать оттуда было почти невозможно. Но у Сталина такая возможность была. Летом 1914 года на пароходе "Рагна" норвежской Сибирской торговой компании бежал в Западную Европу Северным морским путем, при содействии директора-распорядителя этой компании Ионаса Лида, один из товарищей И.В.Сталина по туруханской ссылке).
Хотя из прежних ссылок совершил, кажется, пять побегов. Почему они все так легко ему удавались? Сейчас в печати дискутируется вопрос о том, был ли революционер Иосиф Джугашвили тайным агентом царской охранки? Хотя доказательства приводятся косвенные, мое твердое убеждение - был! Злобность, трусливость, завистливость, изощренное коварство в сочетании с невероятным эгоизмом и патологической жаждой власти - хорошая почва для предательства всех и вся.
...Стены павильона из толстых лиственничных пластин воздвигались со сказочной быстротой. Снаружи их покрыли специальной штукатуркой - под красный гранит. Выстроена была и специальная электростанция для круглосуточного освещения и отопления павильона. Высокие - от пола до потолка - оконные проемы делались так, чтобы никогда не могли замерзнуть, даже в самую лютую северную стужу. Проектом предусматривалось устройство больших окон из зеркальных стекол в три слоя, между которыми непрерывно циркулирует теплый воздух.
Избу Тарасеевой разобрали, втащили под своды павильона, собрали там по бревнышку. А Анфисе Степановне построили новую, со всеми удобствами.
Пока все это происходило, я часто бывал у Квасовых. Для будущего музея уже шли обязательные экземпляры многих периодических изданий, я был в курсе всех новостей. Обращало на себя внимание то, что прерывались, не заканчиваясь, некоторые публикации, особенно мемуары.
Знакомился я и с невольными обитателями Курейки. Тут жили в ссылке много женщин с Западной Украины, власовцы - из тех, кому подфартило, кое-кто еще. Например, профессиональный боксер Арчаков, чемпион Южно-Китайского и Японского морей, как он себя называл, из старых, русских эмигрантов. Где-то в Китае его после войны прихватили и приказали жить в Курейке. Хорошо, что он умел быть и электриком.
Однажды встретил знакомого по Норильску медстатистика Василия Романова, в прошлом - заместителя заведующего сельхозотделом газеты "Правда". Заведовал тем отделом мой сосед по Курску Аркадий Давидюк, его расстреляли, а Романову дали 10 лет. И вот он их отбыл, рискнул поехать в Москву и пойти на прием к Поспелову. Главный редактор "Правды" принял его доброжелательно и дал совет: "Поезжайте в Курейку и там соберите все, что возможно, о жизни товарища Сталина. Сумеете создать достойное полотно - привозите, я дам на прочтение Самому. Если ему понравится - считайте себя нашим работником".
Окрыленный Василий искал в Курейке сюжеты будущего романа. Тут же бродил и какой-то художник с похожими планами. Позже я видел где-то репродукцию картины "И.В.Сталин в Туруханском крае", а Романова встретил следующим летом в поселке Ермаково, где он работал истопником в бане и пил горькую. Да, писать о Курейке было тогда ошибкой*.
*Осенью 1942 года в Красноярском краевом издательстве вышла книга "И.В.Сталин в сибирской ссылке", ответственным редактором которого был секретарь крайкома ВКП(б) по пропаганде и агитации К.У.Черненко. Книга эта, сигнальный экземпляр которой был послан в Москву на "высочайшее" утверждение, вызвала крайнее недовольство Сталина. Тираж пошел под нож, из 15 тысяч экземпляров случайно уцелело около ста. К.У.Черненко, как утверждает историк Рой Медведев, вынужден был из-за этого покинуть Красноярск, сумев, однако, удачно поступить на учебу в Высшую школу парторганизаторов в Москве. А составителя книги, бывшего в Красноярске в эвакуации московского профессора М.А.Москалева, известного историка партии, позднее, в 1949 году, отправили, как свидетельствует тогдашний директор и главный редактор издательства 3.И.Семигук, в ссылку. Время для выхода верноподданнической книги ответственный редактор (спустя 40 лет, по иронии судьбы, он займет пост Сталина, к счастью, ненадолго) выбрал неудачное: немцы были на Волге, у Сталинграда. И вообще вождь, видимо, не любил вспоминать туруханскую ссылку, где не вел никакой революционной работы и оставил кое-какие грешки. (Кстати, большинство его товарищей по этой ссылке сгинули в застенках или лагерях НКВД).
Эту тему прочно застолбил красноярский поэт Казимир Лисовский, который ежегодно сюда приезжал. Я с ним дважды встречался, последний раз в доме Квасовых, куда он пришел с заезжим корреспондентом центральной газеты, собиравшим материал для очерка о строящемся музее. Сидели, пили водку под балык, и Лисовский хвалился, что пишет поэму о Сталине, а также новую книгу, где будет опять рассказано о злодейском убийстве в тундре на промысле легендарного следопыта Таймыра Никифора Бегичева. И ведь написал - и поэму "Солнце над Курейкой", и книгу "Тайна мыса Входного". (Известно, что несчастный Василий Михайлович Натальченко, якобы убийца, женившийся на вдове Бегичева и воспитавший четверых его детей, не выдержав многолетней травли Лисовского, преждевременно умер**).
______________________
**В 1955 году группа Прокуратуры СССР и Красноярской краевой прокуратуры, в которой в качестве понятого был и К.Лисовский (он, ко всему прочему, совершенно безосновательно объявил Натальченко бывшим колчаковским офицером), вылетев к могиле Н.А.Бегичева В устье Пясины, произвела эксгумацию. Заключение судмедэкспертов: смерть наступила от цинги. Но К.Лисовский в статьях, во второй своей книге о Бегичеве "По следам Улахана Анцыфора" (Красноярск, 1970) и в переиздании первой "Тайна мыса Входного" (Новосибирск, 1975) продолжал высказывать сомнения. Биограф Бегичева Никита Болотников в своей книге "Последний одиночка" (М., 1976, с.217) пишет: "...нет оснований считать, что смерть Натальченко - прямой результат публикаций К.Лисовского, но, несомненно, они как-то повлияли на психику больного Натальченко"
...Весной 1952 года подошел к концу мой срок. Нужно было получать документы об освобождении. В Курейке этого не сделать - телеграфировали в Ермаково, где был крупный лагерь*. Туда можно было добраться по льду Енисея на лошадях или оленях. Получил там документы и разрешение жить в Орске. Ура!
*По свидетельству А.Побожия, автора воспоминаний о строительстве железной дороги Салехард-Игарка (Новый мир, 1964, № 8), в Ермаково тогда было около 15 тысяч "жителей". Сейчас поселок полностью заброшен
Разглядывал неведомый географии поселок Ермаково, сплошь деревянный, добротно выстроенный, с кинематографом, столовыми, баней, мастерскими. Чем занимались "жители"? Строительством железной дороги и проектированием туннеля под Енисеем, звена трансполярной магистрали Салехард-Игарка, известной сейчас как "мертвая дорога". В Ермаково мне показалось удивительным большое количество евреев-мужчин. Разговорился с двумя инженерами: "Что здесь, специальное поселение?" Они весело ответили: "О нас очень заботятся, хотят создать морозоустойчивую разновидность". Это были "безродные космополиты", высланные сюда из Москвы в 1948-1949 годах.
Получив документы, вернулся в Курейку поработать до начала навигации. Да и оставлять без хирургической помощи людей я не имел права. К лету строительство закончили, обмыли открытие музея, "ура" прокричали. Под сводами 12-метровой высоты павильона яркое освещение имитировало северное сияние, озаряя художественно расписанный купол, обитые красным бархатом стены и стенды с картинами героической биографии великого вождя. По периметру внутреннего помещения сделана была паркетная дорожка. Перед зданием разбили сквер, цветники и клумбы.
Николай Федорович Квасов теперь с каждого парохода, который в обязательном порядке причаливал в Курейке, принимал экскурсию и рассказывал, как тут, в глухой царской ссылке, "гениальный вождь всех времени народов" готовил пролетарскую революцию в России. Газеты писали, что экспозиция музея знакомит посетителей с огромной революционной и теоретической работой, которую продолжал Сталин, находясь в туруханской ссылке. Вернейший друг и соратник Ленина, товарищ Сталин отсюда, из далекой Курейки, руководил борьбой партии и рабочего класса против самодержавия*.
*Газета "Красноярский рабочий", например, писала (17.12.49): "Большевики Красноярска, Енисейска, Минусинска и других городов Сибири получали непосредственные указания от товарища Сталина из туруханской ссылки". Между тем кроме рыбалки, охоты, вечеринок с песнями и плясками, дружбы с надзирателем и случайных "романов" Сталин ничем больше не занимался, с товарищами по ссылке общаться не стремился. По свидетельству К.Т.Новгородцевой, жены Я.М.Свердлова, Сталин неохотно и очень редко выбирался из Курейки. Революционная теоретическая работа? Второй том собрания сочинений И.В.Сталина завершается листовкой, написанной им в феврале 1913 года. Третий том открывается статьей "О Советах рабочих и солдатских депутатов", напечатанной в "Правде" 14 марта 1917 года.
Я же купил ружье и наверстывал потерянные для охоты (если бы только для нее!) годы.
Летом 1952 года строителей увезли, я мог собираться домой. Одиннадцать лет не был дома! Проводили меня тепло - Квасовы, Малаховы - семья шкипера, чудесные люди Глыбовские... На пароходе "Серго Орджоникидзе" до Красноярска, оттуда по рельсам через Сибирь в Орск, где ждала меня семья.