Автор: Вызова Анна Владимировна,
школа № 20, 10а класс,
учитель-руководитель: Полякова Марина Анатольевна,
учитель истории школы № 20,
Научный консультант: Корнеева Галина Андреевна,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры «Истории России»
ХГУ им.Н.Ф.Катанава
г.Абакан, 2001 год
Введение.
Раздел I:
1. История появления немцев в России.
2. Положение репрессированного народа на территории Хакасии (1941-50-е гг. XX
столетия).
Раздел II:
Из архивных фондов репрессированных немцев.
Заключение.
Примечания.
Источники и литература.
Приложения.
Репрессии - это незаконные мероприятия, существующего правительства которые выражаются в физическом и нравственном уничтожении граждан1.
В советском государстве начало репрессий относится к 1918 году, когда Совет Народных Комиссаров (СНК) принял Постановление «О красном терроре» от 5 сентября 1918 года, в котором говорится о необходимости покончить с классовыми врагами. Летом 1918 года на территории Советской республики появились первые концентрационные лагеря, в которые заключались «классовые враги» государства: попы, белогвардейцы, а позднее - троцкисты и кулаки. В конце 1922 года на территории СССР функционировало 122 лагеря, а в 1934 году, когда был создан НКВД СССР, все лагеря вошли в Главное Управление Лагерей (ГУЛАГ). Система ГУЛАГа позволяла перебрасывать бесплатную рабочую силу на различные стройки, на разработку тех или иных месторождений полезных ископаемых, на лесозаготовку и т.д.
Можно сказать, что система ГУЛАГа являлась одним из необходимых условий для существования режима тоталитарного государства, становление которого произошло после революции 1917 года. Начиная с 1918 года репрессиям, были подвергнуты различные слои населения, которые обвинялись в контрреволюционных заговорах, шпионаже, сопротивлении колхозному строительству, а с начала 1940-х годов большое количество населения СССР было репрессировано по национальному признаку. Целые народности: немцы, ингуши, чеченцы, калмыки, были насильственно вывезены со своих территорий и подвергнуты ограничениям в осуществлении всех своих прав и свобод.
Тема репрессий по отношению к немецкому населению в СССР, до настоящего времени является мало изученной. Это связано с тем, что все документы по этой проблеме были засекречены. В центральных и местных газетах печатались только воспоминания трудармейцев и спецпереселенцев, но этой информации было недостаточно для полноценного изучения истории немцев.
В начале 1990-х гг. на съездах и конференциях немцев тема истории немецкого народа стала рассматриваться не только по отдельным воспоминаниям, но и с привлечением документов органов государственной власти и КПСС.
По мере демократизации общества документы с грифом «совершенно секретно» начали рассекречиваться. На их основе в 1993 году в Москве был издан сборник «История российских немцев в документах», который позволяет проследить основные этапы репрессивной политики государства по отношению к гражданам немецкой национальности. Большое значение для изучения истории немцев в условиях спецпоселения сыграл сборник документов «Из истории немцев в Казахстане (1921-1971 гг.) (М.; 1997).
После рассекречивания партийных документов, хранящихся в Филиале Центрального государственного архива Республики Хакасия, (ФЦГАРХ) появилась возможность для изучения проблемы репрессий по отношению к немцам в Хакасии. Характеристика этих документов была дана в статье С.Н.Зяблицевой «История немцев Хакасии в документах», опубликованной в сборнике материалов научно-практической конференции «Архивы и современность», состоявшейся в 1998 году в г.Абакане.
Документы о положении немцев, мобилизованных в трудармию, опубликованы в сборнике «Мобилизовать немцев в рабочие колонны... И.Сталин». (М.; 2000).
Проблемой положения репрессированного немецкого народа на территории республики Хакасия в годы ВОВ занимались: С.Н.Зяблицева, В.Н.Тугужекова, С.В.Карлов. Зяблицевой введены в научный оборот архивные материалы ФЦГАРХ по расселению репрессированных немцев на территории республики Хакасия и материалы, которые характеризуют положение репрессированных немцев на месте проживания.
20 декабря 2000 года в г.Абакане проводилась межрегиональная научно-практическая конференция «Политические репрессии в Хакасии и на юге Восточной Сибири в 1920-1950 гг.», на которой также в выступлении главного специалиста комитета по делам архивов при Правительстве Республики Хакасия С.Н.Зяблицевой освещались проблемы репрессивной политики по отношению к гражданам немецкой национальности в 1940-1960 гг.
В ходе работы над рефератом автором была поставлена цель: определить особенности репрессий государства по отношению к гражданам немецкой национальности в Хакасии. Для этого необходимо было изучить истоки появления немцев в России, их правовое положение в царской России и в послереволюционное время, когда была создана Автономная Советская Социалистическая Республика Немцев Поволжья (АССР НП), особенности депортации немцев в Сибирь и Казахстан в начале Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., правовое положение немцев в качестве спецпереселенцев, мобилизацию немцев в рабочие колонны, борьбу немцев за восстановление национальной автономии.
Для выполнения поставленных задач автор ознакомился с документами партийных и советских органов, содержащимися ФЦГАРХ. При анализе их состава можно выделить следующие группы:
Нами использовались материалы:
1. ФЦГАРХ - ф.882, оп.2, д.34, л.4.
2. ФЦГАРХ - ф.882, оп.2, д.34, л.5.
3. ФЦГАРХ - ф.882, оп.1, д.42.
4. ФЦГАРХ - ф.882, оп.1, д.49, лл.1-5.
5. ФЦГАРХ - ф.882, оп.1, д.66.
6. ФЦГАРХ - ф.2, оп.1, д.808, л.317.
7. Архивный отдел администрации Ширинского района: ф.67, оп.1, д.75, лл.1-10.
Структура работы:
Работа состоит из двух разделов:
I раздел: рассматриваются вопросы политики государства по привлечению немецкого населения в Россию начиная с XVI века. Правовое положение немцев в составе Российского государства дореволюционного периода. Главное внимание уделяется правовому положению немецкого населения в период существования АССР НП и особенностям политики репрессий тоталитарного режима по отношению к немецкому населению в период ВОВ.
II раздел: содержит архивные материалы личных фондов репрессированных немцев, хранящиеся ФЦГАРХ и личные воспоминания, собранные С.Н.Зяблицевой и М.Д.Турициной. Данные материалы вводятся впервые в научный оборот.
Хронологические грани работы определяются поставленными задачами:
Начальная грань исследования 1941 год, когда вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года, положивший начало депортации немцев из Поволжья и Казахстана.
Конечная грань - период «Хрущевской оттепели» - 50-е гг. XX столетия, когда началось движение немцев за восстановление АССР НП.
Территориальные рамки работы охватывают Автономную область Хакасия в составе Красноярского края.
История российских немцев уходит своими корнями в конец первого тысячелетия нашей эры. Часть современных немцев являются потомками немецких рыцарей, другие появились на Руси по приглашению славянских князей. Купцы немецкой Ганзы селились на севере России в Новгороде. Во времена правления Ивана Грозного (1533-1584) в Россию усиленно приглашались различные специалисты (ремесленники, архитекторы, строители, врачи, офицеры, служащие и другие). В Москве возникло целое предместье (Немецкая слобода), в котором Петр I (1682-1725) охотно бывал в свои юные годы. Петр Великий, при котором начался процесс европеизации России, привлек много немцев в свое окружение. Его последователи также поручали немцам ответственные посты в дипломатии, управлении и в армии.
Плановое поселение немцев в России началось при Екатерине II (1762-1796) . На широких просторах Российской империи имелось большое количество неиспользованных земель. Победоносные войны с Турцией в конце XVIII века значительно расширили территорию России на юге Украины, где население было малочисленным. Чтобы освоить эти земли, Екатерина II издала манифест от 22 июля 1763 года, в котором иностранные граждане приглашались для поселения в Россию. Важнейшие положения этого манифеста гласили:
«1. Всем иностранцам дозволяем в Империю нашу въезжать и селиться где кто пожелает, во всех наших Губерниях.
2. Всем прибывшим в Империю нашу на поселение иметь свободное отправление веры по их уставам и обрядам беспрепятственно.
3. Не должны таковые прибывшие из иностранных на поселение в Россию никаких в казну нашу податей платить и никаких обыкновенных служб служить.
Кто селился в необжитых землях, освобождался от налогов на срок до 30 лет, в других областях на срок от 5 до 10 лет.
4. Поселившиеся в России иностранные, во все время пребывания своего, ни в военную, ни в гражданскую службу против воли их определены не будут.»2
Колонистам предоставлялось право на общинное самоуправление. Они подчинялись непосредственно Престолу, а не внутреннему управлению империи. Кроме того, колонисты могли в любое время покинуть Россию. В отличие от крестьян Германии и от местных крестьян колонисты не были крепостными, они были свободны.
Привилегии, обещанные императрицей, казались людям, жившим в нужде и лишениях особенно привлекательными. Можно выделить следующие причины эмиграции немцев из Германии:
Таким образом, в 1763 году произошло переселение немцев в Россию из Гессена, а также из Прирейских областей и Вюртемберга. В 1763-1768 годах в Поволжье поселилось около 8 тыс. семей общим числом в 27 тыс. душ. На горной стороне (правый берег Волги) было основано 45 колоний и на луговой стороне (левый берег Волги) 57 колоний. Кроме того, существовали немецкие поселения на Кавказе, а также были основаны поселения южнее Урала и в Западной Сибири.
В экономическом отношении поселенцы испытывали большие трудности. Однако их трудолюбие, многодетность семей, бережливость, крестьянский навык привели к довольно быстрому подъему уровня жизни, за счет покупки дополнительных земель расширялись территории колонии.
Все немецкие поселения были образованы строго по вероисповеданию, католическому или евангелистскому. Религиозная жизнь была у поселенцев очень активной, ведь многие переселились в Россию по религиозным мотивам. Так как со стороны русского правительства обеспечивалась свобода вероисповедания, колонисты были готовы вносить большие суммы денег в качестве пожертвования на строительство церквей. Церкви строили собственными силами. В каждом среднем и большом селе имелась видная церковь со статной колокольней. Во всех церквях имелись органы. В малых селениях и у менонитов стояли лишь молельные дома без колоколен. Одновременно они служили школами.
Вторым краеугольным камнем в сохранении самобытности немцев в России была школа. Так как при поселении немцев царское правительство предоставляло им в деле школьного образования полную свободу, колонисты стремились поднять образование на должный уровень. В каждом немецком селе была школа, преподавание велось на немецком языке. Школьные здания, выстроенные в своем большинстве на общинные средства, свидетельствуют о стремлении немецких колонистов к всеобщему школьному образованию. Среди поселенцев не было безграмотных. Вскоре возникла необходимость в учебных заведениях более высокого уровня. Это были центральные школы, готовящие учителей, сельских писарей, коммерсантов. Большая роль отвадилась в них немецкому языку и литературе, а так же изучению русского языка, так как он был предписан официальными учреждениями. Центральные школы строились во многих колонистских селах. Наряду с ними появились со временем (особенно после 1905 года) учительские и проповеднические семинарии, гимназии, торговые и сельскохозяйственные школы, а так же учебные заведения для глухонемых.
В 1908 году в Российской Империи насчитывалось 2 млн. 700 тыс. граждан немецкой национальности. А в 1918 году в районах наиболее компактного проживания немцев на территории Самарской и Саратовской губернии была создана Автономная область немцев Поволжья, которая в 1924 году преобразована в Автономную Советскую Социалистическую республику немцев Поволжья (АССР НП). Таким образом, за полтора столетия со времен массового переселения в Россию немцем удалось не только освоить новые земли, развить экономику Поволжского региона, сохранить язык, обычаи, традиции, вероисповедание, но и создать свою автономию.
На территории Хакасии до 1941 года немцы составляли незначительную часть населения, их численность, согласно переписи 1939 года составляла всего 333 человека. Массовое переселение немцев в Хакасию произошло в начале Великой Отечественной войны в результате депортации (насильственного переселения) в восточные районы страны и ликвидации АССР НП.
Первым документом, круто изменившем судьбу всего немецкого народа, стал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья и ликвидации АССР НП», в котором говорилось, что «среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые, по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья..., немецкое население скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти».4 Таким образом, этот указ объявляет всех немцев «врагами народа».
В Хакасии работа по приему и размещению переселенцев началась 8 сентября 1941 года с создания Областной тройки из числа представителей обкома ВКП(б), облуправления НКВД, исполкома облсовета. Планировалось принять для расселения на территории области 10,5 тыс. немцев. Для их обустройства на новом месте для них предусматривалась выдача кредитов в размере до 2000 руб. по линии сельхозбанка сроком на пять лет. Кроме того, при выселении немцев должен был производиться учет сданного ими скота и хлеба с тем, чтобы на новых местах они могли получить скот согласно имеющимся квитанциям. Но в условиях военного времени выполнение этих планов было нереально. Более того, формулировка «враги народа» в указе от 28.08.41 г. определяла формы и методы выселения немцев, руководство которым было возложено на органы НКВД. Для сборов немецким семьям давалось до пяти дней, с собой разрешалось брать 20 кг вещей. Далее всех грузили в баржи, товарные вагоны и отправляли на восток страны. В дороге, которая для многих немцев затянулась на месяцы, сотни из них умерли от голода и болезней.
По прибытии на места поселения люди расселялись в пустующих амбарах, в клубах, в землянках, многих приняли к себе местные жители. В справках, информационных записках райкомов ВКП(б) отмечалось, что переселенцы расселены с большим уплотнением, предоставленная жилплощадь не соответствует нормальным условиям.
Все трудоспособные немцы, прибывшие на поселение, были устроены на работу в колхозы и совхозы области. В информационных записках Хакасскому обкому ВКП(б) указывалось, что «Преобладающее большинство переселенцев - немцев Поволжья работают в колхозах, совхозах и других населённых пунктах, добросовестно».5
Спецпоселение - это ограничение прав граждан по месту жительства, прежде всего право на свободное передвижение. Спецпереселенцы немедленно брались комендантом спецкомендатуры на персональный учет. Особенностью этого учета являлось то, что он носил исключительно всеобъемлющий характер. На каждую спецпереселенческую семью заполнялась карточка учета Ф№ 1 - семейная, кроме того, на каждого спецпереселенца старше 16 лет заполнялась карточка персонального учета Ф№ 2, а дети спецпереселенцев до 16-летнего возраста брались на суммарный учет. По данным УВД Администрации Красноярского края на территории Хакасии находилось более 30-ти спецкомендатур НКВД, в задачи которых входило установление численности семей и количества спецпереселенцев, обеспечение контроля за движением спецпереселенцев в границах районов расселения, выявление трудоспособных спецпереселенцев в целях контроля за их трудовым устройством, своевременное выявление побегов спецпереселенцев с мест их расселения, выдача справок на спецпереселенцев. Немцы должны были постоянно отмечаться у комендантов закрепленных участков, не имели права отлучаться за пределы района расселения даже на один день. В ФЦГАРХ имеется документ, который характеризует режим спецпоселения, для немцев: разрешение коменданта спецкомендатуры управления МВД г.Абакана на выезд семье Ф.Д.Эмиха в пригород г.Абакана сроком на 2 дня для уборки картофеля.
Следующим этапом политики государства в отношении немцев явилась мобилизация трудоспособного населения в трудармию. Согласно Постановлению Государственного комитета обороны от 14 февраля 1942 года все немцы-мужчины, в возрасте от 17 до 50 лет были мобилизованы в рабочие колонны, которые входили в систему ГУЛАГа. В «Положении о порядке содержания, структуре, дисциплине и трудовом использовании мобилизованных в рабочие колонны немцев-переселенцев» было сказано: «Все мобилизуемые немцы призывных возрастов направляются для работы при лагерях НКВД СССР и организуются в рабочие колонны при исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР».6 Тяжелые условия жизни в лагерях НКВД привели к гибели тысяч трудармейцев. В этом плане характерной является справка начальника ОЦРЗ ГУЛАГа НКВД СССР, капитана госбезопасности Г.М.Грановского от 31 августа 1942 года:
«Изучение представляемых лагерями НКВД данных о естественной убыли из рабочих колонн мобилизованных немцев показывает, что в ряде лагерей с этим вопросом обстоит крайне неблагополучно.
Наибольшее число убывших в текущем году немцев относится за счет умерших и демобилизованных инвалидов и вовсе непригодных к труду.
По неполным данным, в течение января-июля 1942 года только по пяти лагерям с общим списочным составом на 1 августа с.г. в 5181 чел. мобилизованных немцев умерло 4385 чел.
Особо высокая смертность отмечается на Соликамстрое, где за семь месяцев умерло 1686 чел., что составляет 17,6% к списочному составу на 1 августа с.г., Богословстроя - за этот же период 1494 чел., или 12,6% и Севжелдорлаге, где за три месяца умерло 677 чел., или 13,9% списочного состава на 1 августа.
Довольно широкое распространение в ряде лагерей получила демобилизация немцев по инвалидности и непригодности к труду. Только по четырем лагерям за январь-июль демобилизовано 6425 чел., при общем списочном составе этих лагерей на 1 августа 34677 чел… Причинами такой высокой убыли является ослабление рабочего фонда, доведение его до состояния инвалидности и непригодности к труду».7
7 октября 1942 года Госкомитет обороны принял постановление «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР», по которому производилась дополнительная мобилизация в рабочие колонны всех немцев-мужчин в возрасте 15-16 лет и 51-55 лет включительно, а также женщин-немок в возрасте от 16 до 45 лет включительно. Освобождены от мобилизации были только беременные и женщины, имеющие детей в возрасте до трёх лет. ГКО обязал местные Советы депутатов трудящихся «принять меры к устройству остающихся без родителей детей мобилизуемых» и установил уголовную ответственность немцев «как за неявку по мобилизации на призывные или сборные пункты, так и за самовольное оставление работы или дезертирство из рабочих колонн».8
Таким образом, репрессии по отношению к немцам, начавшись с таких элементов принуждения, как насильственное переселение, принудительная мобилизация в трудармию, все более приобретали карательный характер. 26 ноября 1948 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побеги из мест поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период ВОВ», в котором сообщалось, что переселение немцев проведено навечно, без права возврата к прежним местам жительства. За самовольный выезд (побег) с места обязательного поселения устанавливалась уголовная ответственность - 20 лет каторжных работ. В фондах ФЦГАРХ имеются сведения о том, что для выполнения данного указа местные отделения МВД были укомплектованы надзирательским составом из расчета один надзиратель на 100-150 взрослых переселенцев. Все выселенцы, проживающие в отдаленных селениях, не обслуживаемых спецкомендатурами НКВД, были собраны в более крупные поселки. На заседаниях бюро обкома, райкомов ВКПб руководители предприятий были предупреждены о недопустимости направления выселенцев за пределы поселения, перевода их с одного участка работы на другой, предоставления очередных отпусков без согласования с органами МВД. В случаях побегов выселенцев эти руководители объявлялись пособниками и подлежали суду с осуждением на 5 лет лишения свободы.
Но, несмотря на все принимаемые меры, полностью остановить миграцию среди немецкого населения не удавалось. «По информации Управления МВД Красноярского края в 1948 году в крае было совершено более тысячи побегов выселенцев, в том числе из Таштыпского района бежало 43 чел., из Боградского - 27, из Ширинского - 36. Как правило, это были попытки отдельных семей воссоединиться с родственниками... Снятие с учета спецкомендатур и освобождение из-под административного надзора немцев и членов их семей произошло только после принятия Указа Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1955 года, но возвращаться в места, откуда они были выселены, немцы не имели права вплоть до 1972 года».9
Дальнейшая история немцев связана с их борьбой за политическую реабилитацию и стремлением к восстановлению национальной автономии. Среди немцев выдвинулась инициативная группа, которая готовила письма и обращения в ЦК КПСС, Правительство СССР о разрешении своих проблем. В 1964-1988 гг. в Москву было отправлено 5 делегаций немцев для встречи с руководителями государства. На приемах в Президиуме Верховного Совета СССР, ЦК КПСС, в редакциях газет и журналов делегации рассказывали о несправедливом отношении к немецкому народу, убеждали в необходимости решить вопрос о воссоздании АССР НП, представляли письменные заявления с тысячами подписей немцев. В составе этих делегаций были и жители Хакасии Ф.Г.Шесслер, Г.Ф.Кайзер. За их деятельностью в Хакасии велся гласный и негласный надзор органами госбезопасности, что подтверждается многочисленными справками, информациями органов КГБ.
Несмотря на все усилия «немцев-автономистов» вопрос о восстановлении немецкой республики на Волге так и не был решен.
Таким образом, в результате политики, которая проводилась по отношению к немцам, в период сталинского тоталитаризма многие немецкие семьи были разделены и не имели возможности долгое время общаться друг с другом, старшее поколение не смогло передать язык, традиции, обычаи народа своим детям. Немцы начали утрачивать свои национальные черты, прежде всего национальный язык. В настоящее время немцы, проживающие в Хакасии родным языком считают немецкий только 38%.
Стремление сохранить свой язык, обычаи, традиции является одной из важнейших причин массового возвращения немцев на историческую родину в Германию, которое началось в начале 1990-х годов и продолжается в настоящее время.
В архивном отделе администрации Ширинского района и других архивах республики имеются документы, хранящиеся в личных фондах репрессированных немцев. Их изучение позволяет на примере конкретных человеческих судеб более глубоко понять трагедию немецкого народа.
Заместитель главы администрации с.Солёнозерное Ширинского района М.Д.Турицына собрала воспоминания немцев — жителей своего села, в которых говорится о тех трудностях, которые пережили немецкие семьи в период выселения (ф.67, оп.1, д.75).
Вельгер Раиса Ивановна:
Жили мы в д.Найдорф Унтервальденского района Саратовской области. Деревня была
большая, население около 900 чел. Была в деревне своя МТС, свиноферма, дойка,
больница, неполная средняя школа, клуб, была и своя пимокатная, овец держали
грубошерстных, стригли по два раза в год, эта шерсть шла на валенки. На дойке
молоко сразу перерабатывали, били масло. Полученную продукцию вывозили в
г.Вольск. Часть продавали, а часть сдавали государству. Работали на трудодни. В
нашей деревне, а был в то время у нас колхоз им.Буденного - сеяли пшеницу на
трудодни по 150 цн , а из полученных семян подсолнечника выжимали до 2-х фляг
масла. Каждый хозяин имел большое личное подсобное хозяйство. Держали по
несколько коров, свиней, коз, овец, кур, гусей. Садили и огороды. Были у нас
колхозные сады, где выращивали арбузы, дыни, там же выращивали огурцы, помидоры,
все росло прекрасно, без рассады, урожаи были отменные.
О том, что началась война, узнали из газет. Помню, как к нам в деревню пришел отряд солдат, все они были вооружены. Школу закрыли и поселили там солдат. Нам не разрешалось выходить на улицу, окна заставляли забеливать или закрывать наглухо шторами. Предупредили, что повезут нас к Волге и на баржах вывезут, а куда вывезут, не сказали. Когда настал этот день, мы заколотили свои дома, насыпали скоту зерна, налили в колоду воды, поплакали и пошли к машинам. Коровы не доенные кричали нам в след. Сердце разрывалось от всего этого. С собой ничего, кроме еды, не разрешали брать. Все, что у нас было в мешках — это сухари да отварное мясо. На машинах нас повезли к реке. На пути следования нам встречались груды мяса. Это скот, объевшись зерна, тут же на полях сдыхал, ведь поля остались неубранными. Брошенные плантации были красны от спелых помидор, как будто они были запиты кровью нашей.
Трое суток на берегу Волги ждали мы баржи, на которых нас должны были увезти в неизвестность. Наконец пришли баржи, нас загрузили, вернее сказать забили до отказа в баржи и поплыли мы до г.Энгельса. Многие, а в основном это были старики, умерли, не доплыв до города. Тела умерших выбрасывали прямо в реку. В Энгельсе уже ждали товарные вагоны. Нас погрузили по 56 человек в вагон и довезли до города Алма-Ата, загнали эшелон в лес. Жили на одних сухарях, без капли воды. Много детей умерло, их забирали от родителей и уносили, а куда - одному Богу известно. Постоянно над нами летали наши самолеты, пугали нас, что это нас будут бомбить, мы уже ничему не удивлялись, ведь потопили же в Волге несколько барж с людьми по приказу Калинина. Продержали нас в лесу целую неделю и потом вернули в г.Энгельс, там пересадили на другой поезд, который доставил нас на ст.Шира. Оттуда нас развезли по деревням. Наша семья попала в Чебаки. Местные жители смотрели на нас со страхом, искали рога да хвосты, им ведь внушили, что немцы рогатые да хвостатые. Но к их великому удивлению мы оказались такими же людьми, как и они сами. В Чебаки мы приехали 3 октября. Нас и еще 3 семьи поселили в клуб, а через несколько дней дали сарай без печки и без пола, да еще заваленный гнилой капустой и картошкой. Мы все это вычистили, сложили печь и прожили там до весны. Жили впроголодь. Весной переехали в д.Форпост, где и живем по настоящее время. Поселили нас в разваленный домишко. Чтобы не умереть с голоду, ходили на поля, копали мерзлую картошку да собирали колоски. Картошку сушили, мололи и стряпали лепешки. Если удавалось насобирать колосков, то мололи вышелушенное зерно вместе с сушеной картошкой, и тогда лепешки были намного вкуснее. Но не всегда удавалось с поля принести зерно домой. За нами постоянно следила председатель колхоза, она и отбирала у нас зерно. Когда мы ей пытались объяснить, что мы голодные и хотим есть, она отвечала: «Мне какое дело, сегодня вы сдохнете или завтра».
Работали мы в бригадах день и ночь, ночевали прямо в поле. Работать заставляли уже с 8 лет. Сено косить приходилось прямо в воде, затем нужно было скошенную траву вытащить из воды и просушить, а тогда только скирдовать. На зиму нас вывозили на заготовки. Жили в бараках с трехярусными полатями, при лучинах. Лес готовили за 5 км от бараков, пока туда доберешься, весь до нитки промокнешь, и так голодные да мокрые работали. С голоду пухли, да еще вши заедали. Относились к нам очень плохо, за людей не считали, не помыться, не отдохнуть, не детей в деревне проведать не давали. Если надо было работать в поле, то давали самых плохих лошадей. Однажды по дороге в поле у меня пропал конь. Обвинили, конечно, меня и отдали под суд. Дали штраф 50 рублей, и то благодаря тому, что судья была хорошим человеком.
Вот так и жили, пока не закончилась война. Плакали от радости, надеялись, что жизнь у нас пойдет лучше. Но ошибались, еще долго к нам относились как к врагам народа.
В 1950 году мы продали корову и купили собственный домишко, стали получать трудодни, хлеб стали есть досыта. Никогда отец мой не думал, что доживет до этого».
Денк Крестьян Генрихович:
Родился в д.Найдорф в 1915 г. Окончил 4 класса. С 12 лет пошел работать в
колхоз, а в 18 лет перенес большое горе - умерли родители. После страшных
голодных лет люди начали понемногу налаживать хозяйство, строили дома,
обживались, думали о будущем. Имел большой дом, хозяйство. Осень каждый год
радовала хорошим урожаем арбузов, дынь, зерна. Но после объявления войны пришел
приказ, который перечеркнул все, что имели эти люди, приказ о переселении. На
сборы отводилось совсем мало времени. Успевали взять немного еды и одежды,
выходили из своих домов, чтобы сесть в эшелоны, битком набитые выселенными
немцами, и уехать в далекую страшную Сибирь. Почти месяц под охраной ехала семья
Денк до Чебаков, где жила до весны, а весной перевели на спецпоселение в
Буденный. Здесь немцы жили под комендатурой. Каждый месяц, как сосланные, должны
были они отмечаться, в любую погоду, даже старики обязаны были явиться в
спецкомендатуру. Коменданты пользовались правами подобными помещичьим во время
крепостничества. Если кто-то из немцев без разрешения посещал соседнее село, то
он получал 10 дней ареста. Таков был закон. Крестьян Генрихович по прибытии с
семьей был размещен в убогом временном пристанище и направлен на лесозаготовки.
А 8 марта 1942 года он был отправлен первым же призывом в трудармию в
г.Краснотурьинск Свердловской области. Это был лагерь для принудительных работ,
окруженный высоким колючим забором с вооруженной охраной. Жили в бараках, было
холодно. Работали много, а паек 300 грамм хлеба в день. Сколько же людей умерло
тогда, не сумев пережить это страшное время?! Относились к трудармейцам, как к
уголовникам. По пути на работу и с работы их сопровождал солдатский конвой,
имевший приказ стрелять при малейшем подозрений. Много унижений пережили они,
называли их не по именам, а обидными словами, унижающими человека, имевшего
немецкую национальность. Пробыл Крестьян Генрихович в пекле трудармейской жизни
восемь долгих нескончаемых лет и только в 1950 году вернулся из трудармии. Когда
он рассказывает о том времени, глаза его наполняются слезами, вспоминает, как
стояли трудармейцы вечером перед конвоем, ждали пока не придут все, долго
стояли, а на утро собирали в лесу умерших и замерзших, тела тех, кого вечером не
дождались. Боль пережитого, наверное, останется в памяти навсегда. По
возвращении из трудармии сел Крестьян Генрихович за штурвал трактора и
добросовестно работал до пенсии. Об этом говорят его награды: 2 медали «За
освоение целинных и залежных земель», Орден Трудового Красного Знамени, медаль
«Ветеран труда», медаль «За доблестный труд в ВОВ 1941-1945 гг.»...
Вельгер Александр Александрович и Вельгер Анна Хрестьяновна:
Он был еще мальчиком, когда его семья вынуждена была, подчиняясь Указу о
переселении немцев с Поволжья, сначала на барже по Волге, а потом в душных
товарняках с 3-х этажными нарами покинуть родные места и, преодолев долгий путь
длиною в месяц, выйти на суровую сибирскую землю.
Не понимали тогда дети, от чего плачут женщины, отчего такими серыми стали лица мужчин. Все было новым и интересным тем девочкам и мальчикам. Но вскоре Александр Александрович почувствовал, что страшное горе коснулось его семьи: первым же набором отец был отправлен в трудармию, затем ушли мать и сестра, а через 2 недели пришел и его черед. Прибыл в Бугуруслан, а на утро взяли трудармейцы ломы, лопаты и отправились на работу. Работа тяжелая, отношение как к заключенным, а потом еще и эпидемия тифа, заедали вши. Сколько же может перенести человек! Александр Александрович заболел тифом, попал в больницу, где пролежал месяц, а после выписки отпустили его домой. Вернулся в Буденный в 1943 году, мать пришла в 1947, а отец так и не вернулся больше к семье. После возвращения работал на разных работах до 1952 года, а потом до пенсии трактористом. Трудной была жизнь, много послала ему горя, но за одно благодарен судьбе, что с 1951 года рядом с ним по жизни идет верная его спутница - жена Анна, замечательная скромная женщина, подарившая ему 6 дочерей, о жизни которой нельзя не рассказать. Как и муж, будучи 12-летним ребенком, в 1941 году вместе с родителями и бабушкой по воле жестокого Указа прибыла на спецпоселение в колхоз Буденный. Родители сразу вышли на работу, а в 1942 году отца Анны забрали в трудармию. В октябре 1943 года пришли и за матерью, у которой на руках было еще двое малолетних детей, Анне тогда исполнилось 14 лет. Вскоре и Анна была отправлена в трудармию под Красноярск. Выгрузили в лагере, где раньше содержались уголовники. Страшно было: постоянное сопровождение конвоя, на вышке караул, строгая охрана. Анна работала на подсобном хозяйстве: выращивали картофель на 75 га для Красноярского аффинажного завода. Как жестоко и несправедливо то, что таким детям как Анна пришлось испытать и пережить: жалкий паек в 300 гр в день, умирающих от голода детей, жестокие морозы, голод, нищету, жизнь без надежды на избавление. И желание смерти, чтобы спастись, обрести покой. Сколько слез пролито Анной Хрестьяновной в то время, да и сейчас при воспоминании о тех далеких годах горя. Камень, лежащий на сердце многие годы, тяжелеет, снова заставляет переживать заново ужасы тех лет. Мало хорошего выпало на долю этих людей. Вся жизнь прошла в работе, ни детства, ни молодости не видели. Только работа...
Шуман Филипп Андреевич:
Окончил 5 классов, после чего пошел работать прицепщиком, а потом выучился на
тракториста, сел за руль трактора и работал до Указа о переселении. Семья была
погружена в вагон вместе с другими, и длинный состав поезда унес ее далеко от
родных мест в Ширинский район в колхоз им.Буденного. Филипп работал там до 1942
года, затем был мобилизован в трудармию. Привезли трудармейцев в Кировскую
область. Зона встретила их колючей проволокой, вооруженным конвоем и служебными
собаками. Начал Филипп работать на лесоповале, вывозил лес на специальной машине
- мотовозе. Однажды хотел набрать воды, прыгнул на шаткий мостик и вмиг потерял
ногу. Три долгих месяца отлежал он в больнице. Вышел из больницы на протезе и
снова приступил к работе на прежнем месте. Освободился в декабре 1946 года,
уехал домой одним из первых, т.к. с 20 лет стал инвалидом, Долгим был путь
домой. 9 января 1947 года после многих мучений открыл дверь дома, где ждала
мать. Много лет прошло с того времени, но и сейчас помнит Филипп Андреевич те
годы. И вновь обида и боль саднят открытые раны. Помнит, как были запуганы
трудармейцы, которые боялись шаг в сторону сделать, помнит как умирали люди от
голода, холода, тяжелой работы, по 16 трупов в сутки вывозили из леса Филипп и
его товарищи. Да. Умирали люди от голода, хотя на складах были продукты, но их
не давали, лежали они и портились, а люди умирали и умирали. Филиппу Андреевичу
повезло, он выбрался из этого ада, приехал домой и сразу на работу. Работал
механизатором до самой пенсии, всегда был передовиком, за трудовые заслуги имеет
множество наград...
Шенкнехт Альвина Яковлевна:
Родилась Альвина Яковлевна в 1923 году. Когда ей было 9 лет, пришлось пережить
первую большую потерю, которая не восполняется никогда - умерла мать. Девочка
была очень смышленой, но проучилась лишь 6 лет. В 14 лет пошла работать дояркой,
жить было трудно, и поэтому не до учебы. Работала до 1941 года, до того
страшного незабываемого дня, когда тысячи людей немецкой национальности
вынуждены были покинуть нажитые места, достаток, которого добивались годами, и
выехать в далекую, пугающую неизвестностью Сибирь. Приехала Альвина Яковлевна в
Июс, откуда была отправлена на работу в деревню Подзаплот. В 1942 году ее
забрали в трудармию, и снова долгий, изнуряющий путь в вагонах со строгой
охраной. Эшелоны с трудармейцами прибыли в Башкирию. Из Ишимбая Альвина была
распределена для работы на нефтяной вышке в одну из башкирских деревень. Жить
стали в кочегарке, из которой выбросили котлы, сделали нары. Здесь было сыро и
холодно. Многие женщины не смогли пережить условия, в которых жили и работали в
трудармии. Альвина же, молодая, красивая, бойкая девушка пережила. Но чего ей
только не пришлось испытать: боль, унижение, тяжесть непосильного труда, страх
перед человеком с оружием, который мог выстрелить в любую минуту. На протяжении
6 лет работы на нефтяной вышке Альвина Яковлевна с другими рабочими
перебрасывалась с одной точки на другую, в зависимости от того, где бьет
скважина. Жили в землянке, в которой размещалось около 90 человек. Страшно
вспомнить, трудно представить, как могла эта маленькая, хрупкая женщина пережить
такое. В землянке духота, клопы, блохи, вши заедали, пайка не хватает, ничем не
заглушить постоянное чувство голода. Холод, нечеловеческий труд - вот что
сопровождало каждый день Альвину Яковлевну и других, кому судьба определила жить
и работать в трудармии. В 1946 году, когда родилась дочка, она перешла на работу
в столярку. И здесь она проработала еще 6 лет. Нам, тем кто не пережил такого,
трудно понять все то что испытала Альвина Яковлевна за 12 лет кошмаров
трудармейской жизни. Можно ли передать словами те чувства, которые наполняли ее
душу и сердце тем счастливым днем 1954 года, когда она получила долгожданное
разрешение на возвращение домой, но не на Родину, а в далекую сибирскую деревню.
По прибытии пошла работать разнорабочей...
Денк Иван Андреевич:
С 1 лет вынужден пойти работать по найму, так как в семье испытывали большие
трудности, 6 детей, мать, которая не могла работать - перенесла тяжелую
операцию, в результате которой осталась без ноги, а одни рабочие руки отца не в
силах были поднять большую семью. Больших усилий стоило образование Ивана, но 4
класса он все же закончил. После этого работал на конях. В 1936 году выучился на
тракториста. Понемногу трудности отошли: вот и дом есть свой, и хозяйством
обзавелись, семья начала жить в достатке. Жить бы да жизни радоваться. Но
непрошенное горе постучалось в каждый дом, когда в 1941 году гитлеровские войска
ступили своим кровавым сапогом на нашу землю. И сразу жестокий приказ о
выселении немцев. Семья Ивана Андреевича была последней, покинувшей свой дом.
После долгого пути наконец-то прибыли туда, где предстояло семье Денк начать
жизнь с нуля. Вышли из вагона в Шира, оттуда были отправлены на спецпоселение в
Кызыл-аал. О том, что было в душах и сердцах этих людей, оставшихся ни с чем,
невозможно рассказать и прочувствовать. 18 апреля 1942 года Ивану Андреевичу
пришлось оставить семью: он был мобилизован в трудармию. Снова дорога в битком
набитом вагоне, под охраной. Выгрузили трудармейцев в Краснотурьинском лагере. И
началась тяжелая работа на лесоповале. Выполнял Иван Андреевич разные работы,
таскал шестиметровые лесины, иногда казалось, что подкосятся ноги и навсегда
останешься ты под огромным деревом. И тогда обретешь покой. Как мечтали они о
свободе! И вот в 1948 году Иван Андреевич получает приказ об освобождении, но
вместо отправки домой его увозят в Шушенский район на рудник по добыче золота,
где он проработал 6 месяцев, после чего приехал к семье. Работал трактористом, а
потом по состоянию здоровья вынужден был перейти на чабанство, где и доработал
до пенсии.
Вахтель Карл Давыдович:
Родился в 1913 году. В 1920 году от тифа умер мой отец, и пришлось 7-летнему
мальчику наниматься в батраки. Большим трудом добывался хлеб. Постоянное чувство
голода, усталости, безрадостного тяжелого детства не стираются из памяти Карла
Давыдовича. Пришлось пройти все испытания, уготовленные голодным 1933 годом. Но
этот год по-своему был счастливым годом - в дом вошла молодая жена. Семья
постепенно встает на ноги: есть дом, хозяйство, голода уже не испытывают. Карл
Давыдович заканчивает курсы бухгалтеров в Саратовском филиале. В 1938-1939 годы
работает председателем колхоза, затем переходит главным бухгалтером. Все в жизни
радует: работа хорошая, в семье все дружно и крепко. Но в ясный день июня над
Родиной нависла черная туча войны. И сразу пришлось почувствовать все, что несет
это слово ни в чем неповинным людям. Карл Давыдович узнал о выселении немцев с
Поволжья одним из первых. Оставив за собой все, чего смогли они добиться своими
кровавыми мозолями, взяв небольшие узелки с едой и одеждой, покинула семья
Вахтель родной дом в Саратовской области. Женщинам легче, они плачем и воем
выражают боль и горе, а мужчина должен перенести этот удар мужественно. Но
сердце ноет, невыносимо горе! Мучает вопрос: за что, за что оставили без крова,
еды и одежды тех, кто годами трудился, добился, чтобы иметь это, и вот сейчас
людей, как скот, загружают в эшелоны и в сопровождении конвоя, как преступников,
увозят в далекую Сибирь, мрачно встречает она новых жителей. Из Шира Карла
Давыдовича направили в колхоз им.Буденного. Нужны были грамотные люди, поэтому
после шести месяцев полевых работ, его назначили бухгалтером. Так и работал он в
селе до пенсии. Вырастил и воспитал 6 замечательных детей, смог своими
поступками и уважением создать большую дружную семью.
Невердинова Гермина Ивановна:
Как и все немцы Поволжья, была выселена в Ширинский район, с.Форпост. В декабре
1942 вызвали ее в контору и объявили, что ей предстоит трудармия. Пришла домой,
сказала об этом матери; со слезами на глазах сшила мать своей 13-летней дочери
платье из одеяла, собрала еду в дорогу. И покинула девочка свой дом. В Шира
посадили мобилизованных в вагон, и поезд умчал их далеко от дома. Гермина попала
на пересылочный пункт, расположенный на ст.Енисей. Оттуда была направлена на
подсобное хозяйство. 6 км по глубокому снегу шла пешком. Сначала работала на
лесоповале, потом выращивала овощи, потом назначили птичницей. После войны в
1945 году в лагере наконец-то сняли колючую проволоку, убрали охрану, стали
больше доверять, знали, что никуда не убегут. Голодно, холодно, на ногах обувь
на деревянной подошве с брезентовым верхом. Тепла от таких сапожек никакого. А
работать нужно. Вот в таких условиях жили тысячи таких, как Гермина. В 19 лет -
приказ об освобождении и долгожданная встреча с истосковавшейся матерью.
Шенкнехт Раиса Филипповна:
С 1910 года рождения. Как и все лица немецкой национальности выслана из
Саратовской области в колхоз им.Буденного. Перенесли страшный голод. Хорошо еще,
что муж работал на мельнице. Принесет ему Раиса обед, в кармане унесет немного
зерна, смелют на жерновах, да спекут оладьи. А однажды поймали ее с зерном и за
6 кг отдали ее под суд. Присудили два года заключения. Дочурке в то время было
всего 2 месяца, но не посмотрели на это судьи. Благодаря тому, что встретила
хороших людей на своем пути, отсидела только 11 месяцев...»10
В ФЦГАРХ в ф.882 хранятся личные воспоминания Вагнера Андрея Ивановича, одного из организаторов общества «Возрождение» в Хакасии. В своих воспоминаниях он пишет:
«Я родился в октябре 1924 года в с.Байэр Каменского кантона АССР НП.
Я рос в большой немецкой семье. Отца моего звали Иоганом, а меня Генрихом. И уже много позже в трудармии мое имя переделали на русский лад - Андрей Иванович.
Наша деревня была очень большой с прямыми длинными улицами. В деревне было очень чисто. Тогда в немецких семьях была традиция, каждый вечер обязательно подметать улицу возле своего дома. На улицах никогда нельзя было увидеть свиней, кур, гусей, не было принято выпускать. А коров в стадо каждый хозяин провожал до конца деревни и там же встречал.
Отец наш был простым колхозником, столяром. В ноябре 1937 года его вместе со своим братом арестовали, и домой он уже не вернулся. Мы, конечно, ничего не знали, куда его забрали, почему? Но многих, как и его тогда в нашей деревне забрали бесследно. О судьбе отца долгое время ничего не было известно. Я писал запросы в разные учреждения, ответов не было, и только в 1963 году получил свидетельство о смерти отца, где в графах «причина смерти» и «место смерти» стоял прочерк. Только в 1997 году нам удалось узнать, что арестован он был за «агитацию против колхоза и за связь с Германией».
18 ноября состоялся суд, а 21 ноября 1937 года его расстреляли.
После ареста отца осталась наша мать одна с 8 детьми. Трое умерли раньше, во время голода. А в 1939 году меня забрала к себе старшая сестра, чтобы хоть как-то облегчить жизнь матери. Так я попал на Кавказ, в Краснодарский край, где был немецкий район. Сначала он назывался Айгенфельд и уже при мне был переименован в Гулькевичи.
В 1941 году по известному Указу всех немцев выслали со своих земель. 6 октября нас всех погрузили на машины и повезли на железнодорожную станцию. На станции загрузили нас в «телячьи» вагоны и повезли дальше. Кругом охрана с винтовками, на наш огромный состав из 60 вагонов был целый вагон охраны. Куда ехали, никто не знал. Шла война, железная дорога была занята военными эшелонами, поэтому на каждой станции стояли по два-три дня. А условия для переездов в «телячьих» вагонах были нечеловеческие. В каждом ехало 15-20 семей, все вместе - мужчины, женщины, дети. Туалетов, даже просто воды, в вагонах не было. Ели тоже кто что мог. Когда выселяли, всем разрешили взять 20 кг вещей на каждого и запас еды на месяц. Люди зарезали куриц, залили их топленым салом, чтобы они не испортились, насушили сухарей. Во время длинных стоянок варили себе еду. Так мы путешествовали целых полтора месяца. 20 ноября ночью поезд пришел на станцию Чаны Новосибирской области. Там нас уже встречали на машинах, лошадях, санях. Председатели колхозов ходили по вагонам, искали специалистов. Слышалось: «Кто тракторист?», «Есть кузнецы?», «Есть плотники?», «Поедем в наш совхоз!». Так мы попали в совхоз 288 на центральную усадьбу. Расселили нас по семьям, у кого были свободные комнаты. В совхозной столовой дали хлеб, еду и с неделю кормили бесплатно, пока люди не стали работать, зарабатывать на еду. Хорошо запомнилось, что приехали мы все легко одетые, в ботиночках, курточках. А тут - зима. Спасибо людям, помогли, одели нас в ватные штаны. Но многие месяцы нас боялись, дичились. Шла война с немцами и в газетах писали, что немцы, мол, с рогами и хвостами. За нашими спинами часто шептались, удивлялись, что ни рогов, ни хвостов не имеем. Потом ничего, привыкли, что мы обычные люди. И еще очень удивлялись, что мы знаем русский язык. А его знали все немцы, которые жили на Кавказе. Сразу почувствовалась огромная разница в разговоре - в той семье, где мы жили, да и везде вокруг, все без исключения матерились. Так было стыдно, у нас на Кавказе материться не было принято.
В феврале 1942 года меня, как и всех немецких мужчин, мобилизовали в трудармию. К тому времени мне было всего 17 лет. Привезли нас в Свердловскую область, в Издельский исправительно-трудовой лагерь, из которого вывезли заключенных. Для нас он стал той же зоной, на каждом шагу стояли вышки, охрана с автоматами. Там я пробыл 5 лет. Это были очень трудные годы, каждый день борьба за выживание. Когда нас завезли в лагерь, там было 6 тыс. немцев, в основном кавказских, когда уезжали, оставалось 800, остальные умерли от голода, холода, болезней. Большинство людей умерло от дизентерии. Я хорошо это знаю, потому что первые пять месяцев в лагере работал «военврачом» - санитаром в бараке. Выносил трупы. Каждые сутки умирало 15-20 человек.
Бывало так, что придет из дома посылка, а на руки ее не выдавали, просто сообщали, что такому-то пришла посылка и потом можно было брать частями у лагерного начальства. Так вот, получит человек посылку, а продукты уже старые или похлебку из присланных отрубей не доварит, вот тебе и дизентерия. Умирали по-разному. Кто плачет, кто зовет детей, а кто молчит. При дизентерии сильно мучит жажда, так мне, санитару, за глоток воды готовы были отдать все свое последнее добро: пайку хлеба, а кто сохранившийся костюм довоенный.
После моей страшной работы «военврача» я попал на лесоповал. Нужно чистить лес для шпал, счищать кору. За невыход на работу отправляли в камеру предварительного заключения. Условия там были такие тяжелые, что многие немцы совершали разные проступки. Тогда можно было получить срок и попасть к простым заключенным. Там лучше кормили, обували, было менее строго. Я тоже не раз пытался получить срок, но не вышло.
В 1946 году я был демобилизован из трудармии по причине инвалидности: заработал туберкулез легких.
Вот тогда-то вместо своего паспорта и комсомольского билета я получил справку, где меня назвали Андреем Ивановичем. Когда попытался спросить, почему мне поменяли имя, получил ответ: «В русском языке таких имен нет, радуйся, что отпустили».
В Чаны я вернулся в ватных белых штанах, лаптях. Одна вдовушка взяла меня к себе возить лед, дала валенки, шубейку. Так и жил первое время у них в семье, спал на русской печке. Подкормился немножко после зоны. А был молодой, хотелось встречаться с девушками, дружить. Пришел как-то в клуб, там собралась молодежь, играют на балалайке, пляшут. Сел я на скамейку, достал кисет и не заметил, как остался один на скамейке, все сбежали, таким я выглядел оборванцем.
Потом стал работать учетчиком-заправщиком в тракторной бригаде и чтобы как-то одеться менял зерно на обувь, брюки. И не я один, все так делали, чтобы выжить.
В 1946 году после многих запросов я нашел свою семью, оказалось, что они живут в Туруханском районе Красноярского края. Это было уже третье место их поселения, в 1941 году из Саратовской области их выслали в Ачинский район Красноярского края, потом переселили в Курагинский, а только затем в Туруханский. И так переезжала не только наша семья, а многие. Немцев направляли всегда туда, где требовалась рабочая сила. Конечно, я захотел уехать к своей матери и братьям. Но комендатура разрешения не давала, тогда я стал пытаться уехать сам. За самовольный отъезд с места поселения тогда полагалось 20 лет каторжных работ. Два раза меня снимали с поезда, но так как уехать не удалось, отделался 10-ю и 15-ю сутками ареста. На третий раз мне все же удалось уехать. Добрался до Красноярска, оттуда на пароход и в Туруханск. А от Туруханска еще нужно было 150 км плыть на катере. С катера попросил сообщить по рации родственникам, что я еду. Прошло 9 лет с того времени, как мы расстались, и поэтому я совсем не узнал встречавших меня братьев и сестер. А через неделю на этом же катере приехали из спецкомендатуры искать дезертира, то есть меня. Вызвал меня комендант в контору, говорит: «По закону тебя надо посадить на 20 лет, но раз приехал к родителям, живи, отсюда уже не убежишь». Убежать оттуда и правда было нельзя, были отрезаны от всего мира. Вокруг мошкара, комары на каждом сантиметре. Солнце показывалось редко, длинная полярная ночь.
Так мы и жили до тех пор, пока не было разрешено переезжать с места на место. К тому времени я женился на Байльман Кларе, нас расписали, но с тем условием, чтобы жена не брала мою фамилию. Когда разрешили менять фамилии, получили мы еще одно свидетельство о браке. Так и имеем два свидетельства. В 1953 году у нас родился сын, в 1955 году - дочь. А в 1956 году мы перебрались вслед за матерью, братьями в совхоз «Южный» Курагинского района. Очень большое это село, все в зелени. Оно расположено между двух рек Ирба и Туба, там совсем не бывает ветров, растет все, что посадишь. Помидоры там зреют на корню, а вырастают такие большие, что за ними к нам ездили со всех соседних деревень.
Работал кассиром в рабочкоме, столяром. Еще в Чанах, а потом и в Туруханске стал заниматься «политикой». Писал в Москву про те несправедливости, которые творили с немцами, стал внештатным корреспондентом «Ноес Лебен».
Специально ездил в г.Абакан, чтобы встретится с Ф.Шлессером - членом делегации советских немцев, которые ездили в Москву добиваться восстановления АССР НП и полной реабилитации советских немцев. Жили они в Москве месяцами в гостинице «Заря», пытались добиться встречи с Брежневым. Вот тогда-то мне дали общественную работу: собирать подписи за восстановление автономии, деньги по 1 рублю для делегации. К нам в Курагино приезжал зав. отделом пропаганды газеты «Ноес Лебен» Полянский. Я был знаком с корреспондентом газеты Куртом Видмаером, он даже ночевал у меня дома. У меня сохранилась фотография К.Видмаера вместе с А.Сахаровым. По словам Видмаера А.Сахаров очень много сделал для немцев.
Я организовал общество немцев «Возрождение» в Курагино, был среди организаторов «Возрождения» в Минусинске. Вот тогда-то мной начали интересоваться люди из КГБ. Два раза приезжали из Абакана на машине: «Что это за политик такой живет в Южном?».
В 1984 году мы с семьей переехали в Абакан. Здесь я тоже начал организовывать общество немцев. Я добился того, чтобы трудармейцы получали продукты в магазине вместе с участниками войны. Постоянно занимался реабилитацией немцев, до 1997 года работал в администрации города ответственным секретарем комиссии по реабилитации.»11
В ФЦГАРХ ф.882 имеются документы заслуженного учителя Российской Федерации Беллендира Ивана Николаевича имеются заявления о просьбах возвратить его из трудармии на педагогическую работу:
«Заявление
Беллендира И.Н. в отдел школ ЦК ВКП(б) о возвращении из трудармии на
педагогическую работу
10 мая 1946 года
г.Осинники
Я обращаюсь в ЦК ВКП (б) с просьбой личного характера, как коммунист и учитель
по специальности.
По мобилизации в трудармию в июне 1942 года я был направлен на работу в
г.Осинники Кемеровской области в распоряжение треста «Молотовуголь» комбината
«Кузбасуголь», где я работаю по сей день на шахте «Капитальная» треста
«Молотовуголь».
Окончив 2 МГУ в 1930 году, а затем аспирантуру по диалектическому и историческому материализму в 1933 году, я работал с 1929 года по 1934 год преподавателем - доцентом философии во 2 МГУ (впоследствии МС МГПИ), а в 1934 году ЦК ВКП(б) был направлен на работу в ВУЗы Немреспублики, как владеющий немецким литературным языком.
Кроме того, мне присвоено Наркомпросом РСФСР звание преподавателя математики НПСШ. Вплоть до 1942 года я работал непрерывно преподавателем в высших и средних учебных заведениях. Уже после переселения в Сибирь, согласно Указу от 28.08.41, я работал преподавателем математики и парторгом в с.Ташеба Усть-Абаканского района Хакасской автономной области.
В тяжелые годы войны я не гнушался никакими видами физического труда и, когда на нашей шахте в 1943 году особенно остро стал вопрос с рабочей силой, я по совету парторга шахты пошел на работу в шахту, увлекая за собой почти всю свою бригаду строителей. Под землей я проработал полтора года, хотя и не был пригоден к работе в шахте по состоянию здоровья. В настоящее время я работаю секретарем III района шахты и, как немец по национальности, стою на учете спецкомендатуры г.Осинники без права выезда за пределы этого города.
Несколько слов о своем партийном положении. Я родился в 1906 году в Самарской губернии Николаевского уезда, село Маннгейм.
В 1925 году в ноябре месяце комсомолом был рекомендован в партию - принят кандидатом ВКП(б) Марксштадской парторганизацией. В члены ВКП(б) принят Хамовническим РК ВКП(б) в мае 1928 года. Учебу и педагогическую деятельность я всегда сочетал с активным участием в жизни нашей партии, начиная с работы секретарем первичной парторганизации, сотрудника обкома ВКП(б), зав. ИЗМО ЦК ВКП(б) при Немобкоме и кончая выполнением отдельных поручений крайкома и ЦК ВКП(б). Перерыв в моей партийной работе был с 1938 по 1940 год, когда я после десятимесячного подследственного заключения и тяжелой болезни только в феврале 1940 года мог поехать в Москву и в ЦК ВКП(б) урегулировать вопрос своего пребывания в партии.
И в самые тяжелые годы своей партийной жизни, находясь в зоне и не имея возможности присутствовать на партийных собраниях (1943-1944 гг.), как и в настоящее время, я не порывал связи с парторганизацией шахты, добросовестно выполнял и выполняю те небольшие партпоручения, которые доступны мне, учитывая мое настоящее положение.
Я обращаюсь с просьбой в ЦК ВКП(б) оказать содействие в получении права на выезд в город Абакан Красноярского края.
Вернуться на педагогическую работу я желаю потому, что глубоко уверен, что на этой работе я мог бы дать партии и государству гораздо больше, чем я даю сейчас.
Право или разрешение на выезд в город Абакан я прошу потому, что там проживает мой больной брат, инвалид труда - старый учитель, который крайне нуждается в моей поддержке, так как по состоянию здоровья он работать не может, живет один, а отсюда я ему нужной поддержки я оказать не могу.
Ив. Беллендир.12
«Заявление
Беллендира Ивана Николаевича министру по делам высшей школы СССР тов.Кафтанову о
возвращении на педагогическую работу
не позднее 23 июля 1946 г.
Осинники
В 1933 году я окончил аспирантуру по диалектическому и историческому материализму при МГПИ с защитой диссертации на тему: «Учение марксизма-ленинизма о конкретности понятия».
С 1929 по 1937 гг. я работал преподавателем диалектического материализма в высших учебных заведениях г.Москвы, а затем в г.Энгельсе АССР НП, куда был направлен ЦК ВКП(б) как свободно владеющий литературным немецким языком.
В 1937 году был освобожден от работы в Немпединституте и исключен из рядов ВКП(б) за, якобы, «засорение института чуждыми элементами». Тогда я работал зав. кафедрой марксизма-ленинизма и секретарем парткома Немпединститута. Тяжелая болезнь помешала мне, после того, как ЦК ВКП(б) восстановил меня в правах члена партии, вернуться на научно-преподавательскую работу, и я до момента переселения в Сибирь в 1941 году работал директором средней школы № 7 и только спорадически читал лекции по своей специальности на сессиях учителей-заочников, на семинарах партактива и т.п.
По мобилизации в трудармию я был направлен на работу в угольную промышленность в распоряжение треста «Молотовуголь» г.Осинники Кемеровской области. В тяжелые годы войны я добровольно пошел в шахту.
Сейчас же я нахожусь на чисто технической работе, на которой можно использовать любого человека с семилетним образованием.
Учитывая многолетний опыт своей работы в ВУЗах, я просил бы Вас предоставить мне возможность вернуться на работу по специальности. Узко специализировался я по вопросам логики, кроме того, я бы мог преподавать иностранный язык в высшей школе.
Я гражданин СССР, родился в Саратовской области (АССР НП), немец по национальности, член ВКП(б) с 1929 года.
Известить меня о Вашем решении прошу по адресу: г.Осинники…
И.Н.Беллендир»13
Таким образом, репрессии по отношению к немцам в России являлись отражением национальной политики государства.
История немцев была тесно связана с судьбами других репрессированных народов нашей страны: калмыков, чеченцев, ингушей, крымских татар и др., насильственно выселенных со своих территорий и подвергшихся ограничениям в осуществлении всех прав и свобод.
Особенностями репрессий по отношению к немцам было то, что они носили исключительно всеобъемлющий характер.
Выселению, а затем и учету в качестве спецпоселенцев, подвергалась каждая немецкая семья.
В трудармиях погибло от голода, холода, жестоких условий существования 60% всех мобилизованных мужчин и женщин.
После 1948 года режим спецпоселения для немцев приобрел карательный характер - за самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения устанавливалась уголовная ответственность - 20 лет каторжных работ.
Снятие с учета спецпоселения и освобождение из-под административного надзора органов МВД немцев и членов их семей произошло только после принятия Указа Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1955 года. Но возвращаться в места, откуда они были выселены, немцы не имели права вплоть до 1972 года.
Несмотря на все усилия немцев о восстановлении немецкой автономии на Волге, АССР НП так и не была восстановлена. Произошла утрата немцами своего языка, обычаев и традиций.
Вследствие этого многие немцы с начала 1990-х годов до настоящего времени стремятся вернуться на свою историческую родину в Германию.
Документы государственных и партийных органов:
1. История российских немцев в документах. - М. 1993.
2. Из истории немцев Казахстана. - М. 1997.
3. «Мобилизовать немцев в рабочие колонны... И.Сталин». - М. 2000.
Архивные материалы:
1. ФЦГАРХ, ф.882, оп.2, д.34, л.4.
2. ФЦГАРХ, ф.882, оп.2, д.34, л.5.
3. ФЦГАРХ, ф.882, оп.1, д.42.
4. ФЦГАРХ, ф.882, оп.2, д.49, лл.1-5.
5. ФЦГАРХ, ф.882, оп.2, д.66.
Исследования:
1. Книга памяти жертв политических репрессий республики Хакасия. - Абакан, 1999.
-Т.1.
2. Книга памяти жертв политических репрессий республики Хакасия. - Абакан, 2000.
- Т.2.
3. Материалы научно-практической конференции Архивы и современность. - Абакан,
1998.
4. Немцы в России и СНГ 1763-1997. - М., 1998.
5. В.Н.Тугужекова, С.В.Карлов. Репрессии в Хакасии. - Абакан, 1998.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»