Доносчик К-р

Дома у отца меня с нетерпением ожидали его знакомые, знавшие, что я вчера и сегодня находился в лапах ежовских последователей. Не успел открыть дверь, как они кинулись ко мне с вопросами.

- Ну, как? Что там было? Что спрашивали?

- Мы думали, - сказал отец, - что тебя уже забрали.

- Не забрали, но все к этому было подготовлено, черный ворон ожидал снаружи.

- А К-р там был?

- Да.

- Что он говорил? Поддерживал тебя? - спросил отец.

- Он был там от начала до конца моего допроса прокурором Боровковым и начальников КГБ. Сидел напротив меня, нервозно бросал взгляд то на пол, то на стол, за которым мы сидели, молчал. В глаза мне старался не глядеть. Я все надеялся, что он рано или поздно вставит свои реплики в нашу пользу, но это не случилось до самого конца.

- Зачем же его вызывали к твоему допросу?

- С ним все ясно: он доносчик КГБ, это я вчера еще, после допроса у Кокарева и встречи К-ра в приемной, сидевшего в дальнем углу проходной комнаты, хорошо понял. Он выдал себя тем, что дважды участвовал при допросе меня агентами КГБ, вчера он сам не присутствовал, но был вызван к Кокареву, то ли он опоздал к началу допроса, то ли Кокарев затеял зловещий спектакль, в котором к концу допроса на сцене должен был "неожиданно" появиться Иуда со словами: "Фукс вас обманывает, письмо Брежневу писал он, остальные немцы лишь подписали его, не глядя". Однако когда я с самого начала заявил, что письмо написал я, в дальнейшем разыгрывании спектакля Кокареву не было смысла, поэтому доносчика из приемной он не вызвал, чтобы лишний раз не "засвечивать" его. И сегодня он вызывался на тот случай, если бы я трусливо стал сваливать на кого-нибудь авторство письма на имя Брежнева. К-р служит подставным Иудой в руках КГБ.

- А куда он делся после допроса?

- Мы шли вместе, он молчал всю дорогу, все время оглядывался по сторонам.

- Боялся, что за ним следят? - спросил Фрицлер.

- Нет, смотрел, куда бы ему быстрее скрыться от меня, чтобы избежать встречи с вами здесь, он знал, куда я иду.

- Ну и…?

- Ну и смылся. Можете быть уверены, что избавились теперь окончательно от доносчика из среды немцев, притом интеллигентного ранга, преподавателя учебного заведения.

- Положим, не первого доносчика, мы знаем и некоторых других мерзавцев из нашей среды. С ними общения полностью прекращены.

- О том, что К-р - доносчик, мы давно подозревали, старались не приглашать его к себе, - сказал Ляйхтлинг, - хотя он пытался навязываться нам, даже подписывал заявления на имя правительства вместе с нами. Коварный субъект.

- Он такой же коварный предатель, как и омский немец Вайнбендер, - вставил Фрицлер. - Этот тип послал председателю президиума Верховного Совета Подгорному письмо, в котором...

Фрицлер стал копаться в своих бумагах, нашел напечатанный на машинке листок и продолжил:

- …писал: "Мне стало известно, что какая-то группа советских немцев-лодырей обращается в ЦК КПСС и в Верховный совет СССР и просит о восстановлении АССРНП, в то время как они никакого права на это не имеют, и немцы Поволжья сами этого больше не хотят, так как знают, когда эта автономия там была, она, кроме вреда и несчастья для народа, ничего не давала".

Фрицлер положил листок на стол.

- Это письмо я получил из Омска, где наши товарищи, разоблачив доносчика, размножили "послание", сочиненное Вайнбендером по заданию КГБ, а затем разослали во все концы Сибири и Казахстана по адресам знакомых немцев, одно и я получил.

- Вы думаете, все омские письма дошли до адресатов?

- Я так не думаю. КГБ через перлюстрацию писем немцев перехватывает и уничтожает многие из них.

- Что перехватывает, можно не сомневаться, но письма не и уничтожают, а подшивают в папки, чтобы, при случае, посадить авторов в тюрьму или в сумасшедший дом, - поправил Фрицлера мой отец.

- Но нас не запугаешь, - продолжал отец, - мы писали и будем писать о наших правах, разоблачали и будем разоблачать предателей из нашей среды.

В разговор вступил писатель Доминик Гольман:

- Хочу сообщить вам новость, о которой не говорил, пока не узнал, чем закончилось дело у Виктора. Дело в том, что вчера же меня вызывали в крайком партии, где проводили "беседу" со мной, увещевая нигде не затрагивать национального вопроса и, в частности, касающийся немцев.

- Ну здорово! - в один голос произнесли присутствующие.

- И что Вы ответили партийным наставникам?

- Сказал, будем бороться за свои национальные права, несмотря ни на что.

- Правильно ответили.

- Мы попросим Виктора размножить на своей машинке "послание" предателя Вайнбендера с нашим сопроводительным письмом к немцам, адреса которых знаем. Вы не откажетесь?

Я охотно согласился напечатать эти письма.

- Я бы тоже мог помочь печатать на своей машинке, - вставил отец, - но она не совсем четко печатает.

- Где вы ее достали? - спросил Гольман.

- Купил в комиссионном магазине по дешевке.

- Больше хлопот от нее, - вставила сестра Зоя, - то и дело заявляются к нам кагэбэшники, интересуются то машинкой, то, будто невзначай, рыщут по углам.

- Отрабатывают свой хлеб, - сказал Фрицлер. - Все еще ищут "врагов народа".

У моего отца за годы ссылки скопились сотни адресов знакомых и незнакомых немцев, с которыми он вел переписку. Он производил рассылку писем после того, как инициативная группа немцев их подписывала. В инициативную группу, в первую очередь, следует причислить моего отца, Генриха Петровича, чаще называвшегося знакомыми Андреем Петровичем, за время ссылки он разослал сотни писем немцам, делал это бескорыстно, тратя деньги из своей мизерной пенсии. Письма, предназначавшиеся в верховные органы власти и в которых требовались коллективные подписи немцев, помогал оформлять молодой студент Красноярского института Зигфрид Дик. Он отдавал много времени посещениям немцев на дому, объяснял, куда и зачем написано письмо, доказывал необходимость всем требовать от правительства восстановления республики немцев Поволжья на прежнем месте, на Волге.

- Могу прочитать еще одно письмо, пишут немцы нашего края, - сказал отец. - Копию письма прислал мне Шесслер.

- Ну-ка, ну-ка, прочитайте, что за письмо, - в один голос попросили гости.

- Письмо из Абакана. - Отец достал его из ящика стола и стал читать.

"Товарищу Шесслеру Фридриху Георгиевичу.

Нам стало известно, что вы, Шесслер Фридрих Георгиевич, являетесь одним из инициаторов по организации групп, выступающих за создание автономной республики для немцев.

Нас удивляет, как вы, несколько человек старшего поколения, можете выступать от имени 1,5 миллиона немцев с вопросом о предоставлении автономии.

В настоящее время немцы пользуются полными правами в нашей стране, и создание республики для немцев совсем не обязательно. Созданы все условия для сохранения немецкой культуры, дети в школах изучают немецкий язык, издаются книги, газеты и журналы на немецком языке.

Следует учесть, а Вам, как старому члену КПСС, это должно быть известно лучше, чем кому-либо, что если партия и правительство найдут возможным и для этого настанет время, будут, безусловно, приняты все меры для создания немецкой автономии. А всякие действия в нарушение социалистической законности с Вашей стороны необходимо прекратить.

Ставим Вас в известность, что нами поставлен вопрос в Абаканском горкоме КПСС о привлечении Вас к партийной ответственности.

Траутвейн, Кернер, Штрек, Кооль.
г.Канск Красноярского края, ЛДК".

Отец не успел прочитать последние строки, как в один голос раздалось:

- Ну и мерзавцы же нашлись в наших рядах!

- Это пишут четыре беспартийных немца, - сказал отец, - их руками водил КГБ, припугнув, что будут уволены с работы. Кернер - с преподавательской должности, иначе это письмо нельзя ничем объяснить. С Кернером наша семья жила в Канске дом к дому по Набережной улице. В то время ссылки я не мог подумать, что он может стать на подлый путь (Сейчас думаю: "Что сказали бы немцы шестидесятых годов, в том числе мой отец, его гости и корреспонденты писем, если бы узнали, как об этом пишет немецкая газета "Возрождение", что "в 1989 г., после долгих лет гонений и репрессий, немецким активистам удалось, наконец, образовать общественное движение - национальное общество "Возрождение". В руководящий орган этого общества было избрано 34 человека, из которых 21 сотрудничали с КГБ. Задачей этой группы было разложение изнутри немецкого движения. Что они с успехом осуществили" (выдержка из статьи бывшего полковника КГБ, напечатанная в газете "Возрождение").
Где уж тут может идти речь о единицах предателей своих земляков, разоблаченных самими немцами!")

Отец продолжал:

- Для полноты картины я зачитаю еще одно письмо из Красноярского края.

Он вытащил из стола конверт с письмом. Гости с нетерпением приготовились слушать.

- Пишет Кайзер Г.Ф. из Черногорска свои воспоминания:

"6 апреля меня с женой вызвали в Абакан. С нами "проводили беседу" первый секретарь Хакасского обкома и заведующий отделом кадров Красноярского КК КПСС Баранов, присутствовал также первый секретарь Черногорского горкома. Беседа велась по поводу письма, которое я написал в адрес т.Куусинена.

Баранов сказал, что ему поручено сообщить нам от имени ЦК КПСС, что восстановление АССРНП ЦК считает политически нецелесообразным ввиду того, что существует дружественная нам социалистическая ГДР. Он привел пример, как Б-М АССР превратилась в Бурятскую АССР ввиду того, что существует Монгольская социалистическая республика.

Мы спросили, почему чеченцам, калмыкам и некоторым другим национальностям дали возможность восстановить свои республики, а нам нет.

"Когда вопрос о восстановлении прав этих народов решался в ЦК, - сказал Баранов, - разговор шел и о Поволжских немцах. ЦК нашел нецелесообразным восстанавливать их Республику

"Возможно, - продолжал он, - что вопрос со временем решится в пользу АССРНП, ее восстановления, возможно, ГДР присоединится к СССР в качестве союзной республики..."

Дальше он свою мысль не развивал. Он считает, что Указ от 28.8.1941 г. и от 13.12.1955 г. на практике не действуют, т.е. отменены, за исключением запрета возвращаться на Волгу.

"Надо отменить запрет возвращаться немцам на Волгу", - сказали мы.

"Тогда немцы, - ответил Баранов, - всей массой поехали бы в те районы и, сконцентрировавшись, восстановили бы Республику".

Этот философ за несколько минут до этого утверждал, что немцы в крае живут хорошо, всем довольны, и на Волгу вовсе не стремятся.

"Немцев на Волгу возвращать нельзя", - продолжал он. После моих слов о том, что в сентябре прошлого года я объездил всю Нагорную сторону бывшей республики и видел, как много разрушенных и пустующих там сел, он сказал, что этого быть не может, упрекнув меня при этом, что я упрямый человек.

"О реабилитации пишут немногие, сознательные же немцы, умные, не пишут, - продолжал он, - в Енисейске письма писали одиннадцать человек (ведется учет! - Г.К.) от имени не себя, а когда всех немцев собрали, они проголосовали против действий этих авторов и осудили их" (в Енисейске 95% украинских немцев, возможно, Волга им не нужна, а что реабилитация не нужна, я сомневаюсь. - Г.К.).

Баранов считает, что было неправильно выселять всех немцев из АССРНП, надо было привлечь к ответственности оставшихся там шпионов и диверсантов. Под конец он сказал, что мы напрасно писали т.Куусинену, что наши письма не попадают в руки членов президиума ЦК. На наш вопрос, запрещается ли писать письма в ЦК, он ответил: "Нет, но писать можно только от своего имени, а от имени немцев не пишите, они вас не уполномочивали".

Мы ответили, что будем писать до тех пор, пока Указы 1941 г. и 1955 г. будут отменены".

Едва отец кончил читать письмо, как гости заговорили разом:

- Вот как советские правители боятся коллективных писем, знать им есть, чего бояться.

- Мне-то пришлось убедиться в этом дважды: при допросе НКВД + КПСС и на следующий день при аналогичном допросе НКВД + Прокуратура. Допросы по системе Ежова-Берии-Вышинского.

- Вы правы, Виктор, несмотря на то, что прошло добрых полтора десятка лет со дня смерти тирана, порядки остаются прежними, - вставил Фрицлер.

- Если бы Брежнев и его камарилья из политбюро, не врали на немцев, - сказал отец, - тогда бы, как ответил Баранов Кайзеру, "немцы всей массой поехали бы в те районы и, сконцентрировавшись, восстановили бы Республику". Ужас-то какой! Восстановили бы Республику! Страх о восстановлении АССРНП передался по цепочке от Брежнева к Кокареву, а от него - к таким, как Баранов.

- А до чего ведь договорился Баранов: "Возможно, что вопрос со временем решится в пользу АССРНП, ее восстановления, возможно, ГДР присоединится к СССР в качестве Союзной Республики". Этим бонзам, - сказал Винтер, - снятся сны, что другие страны станут союзными республиками СССР. "Брежневцы" после присоединения ГДР обвинили бы, что в ней, "по достоверным сведениям", обнаружено 40 тысяч шпионов, и сослали бы ее жителей в Сибирь.

Гости рассмеялись.

- Это верно сказано, опыта лживыми правителями накоплено достаточно, - согласился Ляйхтлинг, - почти двадцать автономий сослали в Сибирь.
- Кстати, - продолжал разговор Фрицлер, - какие еще за эти дни вы получили письма, Андрей Петрович?

- Вчера получил письмо из Нижнего Тагила от Шмидта. Вот что он пишет:

"Здравствуйте, дорогой Андрей Петрович! Ваш материал по поводу восстановления АССРНП и направления делегации в Москву я получил и кое-кому прочитал, а также читал в корбюро. Ну, а среди тех, кому я читал, оказался "фальшевик", меня две недели потом таскали по всем инстанциям, предъявляли тяжелые обвинения и грозили взысканиями за то, будто среди немцев веду фракционную работу по указанию беспартийного человека. Дело пошло из райкома в горком, а потом в Свердловский обком. Секретарь по пропаганде Сергеев разъяснял горкомовцам и мне:

- Вопрос этот не новый, пишут многие немцы. Почему не отменили Указ, мы не знаем. Немцам запрещено жить в Саратовской области. Не только немцы еще не реабилитированы, а и другие нации. ЦК КПСС и "Нойес лебен" знают об этом, и сообщите Фуксу, чтобы он успокоился и никакой делегации не сколачивал, нет надобности, - продолжал Сергеев. - Восстановить автономную Республику сейчас нельзя, экономически дорого. Вам как коммунисту надо партийную работу среди немцев проводить, а не быть фракционером. У нас есть партия, она руководящая и направляющая сила, и вы, как коммунист, должны знать это и соблюдать указания партии, вы же слушаете беспартийного, и исключенного из партии, он имеет осадок от этого.

Ну а тут я не вытерпел и грубо возразил, что вас знаю уже тридцать лет с положительной стороны. Их еще больше разозлило, что я взял вас под защиту. Корбюро в лице Кроневальда меня здорово защищало. Кстати, вы отца Кроневальда знаете, году в 1922 году в с.Унтервальд в милиции работал.

Ну да ладно, все это чепуха, Вы не расстраивайтесь, хватит того, что я имел неприятности.

Адрес Ваш не спрашивали. А письмо я им читал, ибо там ничего плохого нет. Спросили, хотите ли Вы на Волгу, я ответил, что не знаю.

С приветом, Э. и Ф. Шмидт".

Гости еще продолжительное время обсуждали письмо Шмидта. Потом начали собираться расходиться по домам.

- Куда вы так торопитесь? - спросил отец. - Сегодня день выходной, на кухне дочь готовит чай, попьем с вареньем.

Гости согласились.

- Тогда, кстати, - произнес Гольман, - я тоже зачитаю два интересных письма, присланные в мой адрес. Вот одно из них, речь в нем идет о письме, полученном председателем президиума Верховного Совета СССР от М.Гебель, которая пишет Подгорному:

"Уже три раза мы, советские немцы, обращались к правительству по вопросам полной реабилитации и восстановления нашей государственности (АССРНП), но до сих пор никакого положительного ответа мы не получаем. А.Косыгин в своем выступлении при встрече с журналистами в Париже 4-го декабря сказал: "Остроты в национальном вопросе в СССР нет, потому что ни одна национальность в нашей стране не подвергается ни в коей мере дискриминации и чувствует себя в семье равных народов. Все национальности, подчеркиваю, абсолютно все нации в нашей стране равны. Каждая национальность в нашей стране чувствует себя полным хозяином положения". Правительство, во главе с Косыгиным, откровенно лжет, зная, что преследование советских немцев длится почти три десятка лет.

Следствием нашего национального неравноправия является ущемление материального положения и прав. Уже десять лет я хлопочу о начислении трудового стажа за работу на крайнем севере в Красноярском крае, но мне, учитывая мою национальность, в этом отказывают. Указ от 29 августа 1964 г. является простой бумажкой, ничего нам не дающей, и к тому же в печати не опубликованной.

Просим опубликовать этот Указ.
19.12.1966 г. М.Гебель".

Подгорный сам на письмо не ответил, а поручил это сделать борзописцу газеты "Правда":

"Уважаемый товарищ Гебель!
Вы ставите вопрос абсолютно неправильно. Нет никакого противоречия между выступлением т.Косыгина и действительным положением наций в нашей стране. Все нации в СССР действительно равны, и это даже не требует особых доказательств. Это сама жизнь!

Но нельзя рассматривать немцев, проживающих в СССР, как обособленную нацию, имеющую к тому же право на свою государственность. У нас живет немало и поляков (западные области), есть и греки, венгры, цыгане, но никто из них не требует создания своего автономного государства. Да и смешно было бы этого требовать. Вам, видимо, хорошо известна и история создания немецких колоний в Поволжье: российские императоры немецкого происхождения силой отнимали у русского мужика лучшие, плодороднейшие земли и "щедро" раздавали их преимущественно немецкому кулачью. Поэтому претендовать на возвращение этих земель по меньшей мере бесперспективно. Республика немцев Поволжья, наверное, сохранилась бы, как и все наши другие республики, но за то, что ее нет, следует упрекать прежде всего маньяка Гитлера, немецко-фашистских захватчиков, напавших на нашу страну, а не советское правительство. Пора бы это понять.

С уважением, член редколлегии "Правды"
(А.Блатин)"

- Я не сомневаюсь, что ответ Блатин составил под диктовку Подгорного, а последний действовал в соответствии с "руководящими указаниями" кремлевского императора Брежнева. Всем им "весело": Брежневу, Подгорному, редакции газеты "Правда", всем смешно, что советские граждане немецкой национальности требуют равноправия. Брежнев, будучи рьяным сталинистом, пытается реабилитировать тирана Сталина, оправдывает продолжение дискриминации немцев, дает указания своим подпевалам смешивать все в кучу: российских императоров, маньяка Гитлера, цыган, помещиков, но только не главного виновника трагедии немцев - кровавого Сталина. Партийная печать, в том числе "Правда", включилась в безудержную травлю советских немцев.

- Вы правы, Виктор, - сказал Гольман, - я полностью с вами согласен.

Чай с вареньем и лепешками был уже на столе. Рассаживаясь, гости продолжали обсуждать письмо Блатина.

- Кстати, Андрей Петрович, вы получили ответ на свое письмо, посланное в паспортный отдел Саратовской области о возможности прописки?

- Получил. Вот что пишет начальник этого отдела: "Ваше письмо нами получено и рассмотрено. Сообщаю, что в г.Энгельсе и на территории Саратовской области прописать Вас не можем". Видите, - продолжал, не скрывая иронии, отец, - оказывается, они отвечают на письма, да еще как! Я вскоре за первым письмом послал другое в адрес начальника милиции г.Энгельса, вот как он ответил:

"20.8.1962 г.
г.Энгельс
г.Красноярск, ул.Декабристов, 59,
гр-ну Фукс Генриху Петровичу.

На ваше письмо о прописке Вас в городе Энгельсе сообщаю, что лицам, переселенным в 1941 г. по Указу ПВС СССР из Республики немцев Поволжья и Саратовской области, согласно Указа ПВС СССР от 13.12.55 г., прописка в городе Энгельсе и Саратовской области запрещена.

Местные органы прокуратуры Вам совершенно правильно ответили, что Указом ПВС СССР от 13.12.55 г. со всех немцев ограничение, как со спецпереселенцев, снято, но прописывать, откуда Вас переселили в 1941 году, Вы не можите (так в тексте - В.Ф.) и имущество Вам не возвращается.

Согласно Указа ПВС СССР от 13.12.55 г., Вы имеете право переехать в любое место, кроме Саратовской обл.

И.О. начальника отдела милиции
Энгельсского горисполкома Жирин"

- Нас, немцев, правительство считает рабочим скотом, - сказал Фрицлер, - а скоту ничего не положено получать, надо только отдавать свой нелегкий труд.

- У меня была внучатая племянница Катя Фукс, - продолжал отец, - окончив педтехникум в г.Энгельсе, она была направлена работать учительницей в г.Зельман. В это время разразилась война с Германией, со всеми немцами ее выслали в Казахстан. В поезде Катя написала грустное стихотворение под названием "Прощание с Волгой". В Казахстане ее забрали в ту самую "трудовую армию", откуда больше половины домой не возвратились живыми. Работать по своей специальности она не могла, так как диплом остался у ее отца в с.Яблоновке (Лауве), а сослали их в разные места. Да и при наличии диплома она не могла рассчитывать на получение работы по специальности. Пока разыскивала отца с семьей, кончилась война. Вместо работы учительницей ее заставили перетаскивать носилками камни на строительстве дорог. Потом перевели работать на карбидный завод. Жизнь человека, а тем более советского немца, оценивалась ни во что.

- И теперь это относится к советским немцам, - вставил Винтер.

- Да, это так, - продолжал отец. - Очень скоро карбид разъел ее легкие, и на целый год, до самой смерти, она лишилась голоса. Вместе с ней жила ее бывшая школьная подруга, обе были комсомолками. Когда Катя вскоре умерла, подруга ее похоронила и написала об этом семье, проживающей в Караганде, взрослые работали на угольных шахтах. Комендатура НКВД, верная своему бесчеловечному отношению к советским немцам-переселенцам, никого из родственников на похороны Кати не отпустила, следуя инструкции никого из "шпионов" за пределы района не выпускать.

- Звери! - вырвалось у всех.

- А стихотворение Кати сохранилось? - спросил Гольман.

- Да, к счастью, оно сохранилось. Очень хорошо, проникновенно, написано ею.

Отец достал из стола стихотворение Кати Фукс "Прощание с Волгой", вслух зачитал его.

В одном из писем, полученных мною от отца через несколько месяцев после прибытия на новое место жительства (Западная Украина), он писал:

"Восемнадцатого марта меня вызвали туда, куда вызывали тебя (в крайком партии - В.Ф.) - к секретарю крайкома Макеевой, присутствовали еще двое - Пацкевич и Попов. Так называемая "беседа" продолжалась почти три часа. Они пытались убедить меня, что немцы имеют равные права с другими нациями, на что я привел им пример: 56 тысяч хакасов имеют пять представителей в Совете Национальностей, 100 тысяч калмыков имеют там десять представителей, а два миллиона немцев - ни одного. Ответить им было нечего. Пытались утверждать, что немцы не хотят возвращаться на Волгу, что там вся местность полностью заселена. Спрашиваю, а почему, в таком случае, вербуют туда рабочую силу из Белоруссии? Макеева и ее помощники пытались утверждать, что на территории бывшей Республики желающих немцев прописывают. На это лживое утверждение я показал отказы, которые получил лично из Саратова и Энгельса.

Тогда Макеева сказала, что согласна написать в Энгельс, чтобы меня прописали там, если я хочу ехать туда. Сказал, что не желаю ехать туда один. Особенно упорно настаивали, чтобы немцы не собирали подписи под письмами (вот как боятся народа, с одним человеком им легче справиться!), чтобы писали то от своего имени. Я спросил, а Ленин и другие революционеры тоже только о себе заботились? А как быть малограмотным и неграмотным, которых среди немцев больше половины?

Макеева и тебя вспомнила, что ты, вот, смог же поехать, препятствий не было со стороны крайкома (утверждала, что твой уезд и произошел "благодаря" им!). Пыталась меня убедить, что ты был во всем не прав. Я ответил, что ты был прав.

В конце сказал, что остаюсь при своем мнении и буду действовать таким же образом, как и до сих пор. Сказали, это мое право.

Дважды во время беседы , когда они ставили вопрос "ребром", я спрашивал:

- Это что, контрреволюция с моей стороны?

- Да нет, - говорили.

Просили меня собрать женщин, подписавших письмо в ЦК КПСС. Удалось собрать пять женщин (Фрицлер, жена Кайзера, она тоже здесь, лечится, Яук - бывшая в составе делегации 1965 г. в Москве у Микояна, и две молодые сестры Шнейдер, одна из них замужем за русским). Были мы в крайкоме 24-го марта, встречали нас четверо (Макеевой не было, уехала в Москву). Вопросы стояли те же. Женщины неплохо выступали. На наши доказательства работники крайкома не могли квалифицированно ответить и что-либо возразить. Наших писем, которые мы ранее посылали в ЦК, у них не было. Этих работников, главное, тревожили слова Косыгина, сказанные им на встрече с журналистами, где он облыжно утверждал о равноправии всех наций в СССР, видимо, Брежнев и требовал поэтому от крайкома, чтобы запретили немцам разоблачать фарисеев верховных эшелонов. Тем не менее, тон у этих в общем был корректным, особенно у Пацкевича, руководившего группой. Я, конечно, тоже выступал.

Под конец мы заявили, что останемся при своем мнении и будем действовать, как до сих пор".

Предыдущая Оглавление Следующая