Братья

Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмы коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит!
Омар Хайям

После каждой войны всегда наступает мир, который несет созидание на смену разрушению. Так и после окончания Великой Отечественной войны шел бурный процесс восстановления по всем городам и селам разоренной войной страны. Не обошел он и родной для меня Канск, который расширялся по горизонтали. На его окраинах возникали новые частные немудреные дома, которые в свою очередь образовывали новые улицы а кварталы. Таким вот образом и возникла на южной окраине города и наша улица Аэродромная, названная в честь находящегося рядом краслаговского аэродрома. Вновь прибывающие поселенцы сначала строили себе временное жилье в виде наскоро сколоченных из подручных средств сараев или рыли землянки, если приезжали под зиму. Потом уже, перезимовав, начинали строительство нормальной избы.

Вот так летом 1950 года вырыл себе землянку и поселился на нашей Аэродромной улице сосед Павел Юросенко со своей семьей, состоящей из его самого, жены и мальчишки по имени Лешка лет 4 - 5. Павел провоевал всю войну, был призван на флот еще до войны. Воевал он в морской пехоте почти на всех флотах, а закончил войну на Тихоокеанском флоте в чине старшины какой-то статьи. В войне с Японией он потерял левую руку и ступню левой ноги. Лечился в разных госпиталях, пока не попал в Канск, откуда он был родом. В Канском эвакогоспитале он познакомился с медсестрой Валентиной, на которой и женился, пролечившись почти год. После выписки из госпитали они поселились у его матери на улице Московской в маленькой однокомнатной деревянной развалюхе с подпоркой. Тогда же у них и Лешка родился.

Подлечившись и немного окрепнув, Павел решил построить себе жилье, благо тогда фронтовикам выделялись земельные участки под строительство и разрешалось выписать строительные материалы. Перезимовав в вырытой накануне землянке, он с каким то фанатичным упорством и одержимостью, не смотря на свою инвалидность, взялся за строительство. Помогали ему и соседи - такие же фронтовики, так что к осени 1951 года довольно приличный по тем временам домишко был построен. Из землянки они переселились в новый дом. Был у них при доме и участок земли соток восемь, с которого они собрали кое-какой урожай. Забрали они к себе жить и мать, так как домишко на улице Московской подлежал сносу - там что-то строилось большое кирпично-каменное. Старушка была довольно бодренькая и оказывала Павлу с Валентиной посильную помс»щь по уходу за живностью, которой они успели обзавестись, да за огородом. В общем, мало-помалу соседи поднимались на ноги. Жизнь налаживалась.

Глубокой осенью 1951 года неожиданно к ним приезжает младший брат Павла Федор со всей своей семьей - женой Марией, детьми Славиком, Валеркой и Юркой. Приехали они из Хабаровского края, где Федор отбывал срок за уклонение от воинской службы путем членовредительства. С начаом войны, когда ему пришла повестка на фронт, он, чтобы избежать фронта, топором пытался отрубить себе пальцы на левой руке, но почему-то это у него не получилось, а руку окончательно покалечил - пальцы были, как грабли, не сгибались и не разгибались. За это и получил срок, который отбывал целых 10 лет в лагерях Хабаровского края. Как он умудрился, но там же он и женился на Марии, которая тоже за что-то сидела пять лет, да еще и детей нарожали. Видимо, им послабление было, так как осуждены были не по политическим статьям. Приехали они нищею нищетой, в рваных ватных телогрейках, каких-то непонятных обувках. А младший сынишка Федора Юрка вообще не имел одежды, был закутан в какие-то тряпки. Он только начинал ходить.

В общем, встретил их Павел и разместил в той же землянке, которую он не разрушил, а использовал в хозяйственных целях. За зиму Павел, используя свое положение фронтовика-инвалида, выхлопотал всеми правдами и неправдами свободный участок на нашей улице для благоустройства Федора с семьей и по весне снова застучали топоры, зазвенели пилы. А к зиме 1952 года вырос еще один домишко на участке в 10 соток. К этому времени братья уже и с работой определились: Павел - мастером производственного обучения в ремесленное училище (сегодня это ПТУ), а Федор устроился на лесозавод столяром. Мы же по своей ребячьей линии познакомились с соседскими ребятишками и, хотя они были немного моложе нас, мы их приняли в свою компанию и они на равных участвовали во всех наших детских мероприятиях. Но не прошло бесследно для Федора его лагерное прошлое. Местные урки в нем признали своего, сильно зауважали и, несмотря на то, что он с ними никаких криминальных дел не имел, от общения и застолий с ними не отказывался.

Шло время. Взрослые работали, обустраивали свои участки, дети росли, учились, взрослели. Накануне нового 1954 года к братьям Павлу и Федору приехал их самый младший брат Александр или просто Сашка, как его стали называть взрослые и дети за легкость характера. Он приехал тоже с семьей - женой Анной и двумя детьми Танькой и Симкой (Серафимом), которые впоследствии тоже влились в нашу босоногую компанию, ибо были нам почти ровесниками. Сашка в войне не участвовал, в армии не был и в лагере не сидел. Он всю войну и после работал охранником в конвойных частях НКВД-МГБ в одном из лагерей в Иркутской области. Жил он там в ведомственной квартире в деревянном двухквартирном доме, при котором был и огород, где хозяйничала его жена Анна с детьми. На погонах у него были Т-образные лычки – старшина, значит. Так и жил бы он дальше обычной жизнью вертухая, если бы с 1953 года после смерти «вождя народов» не стали сокращать лагеря. Да и дом, в котором они жили сгорел - наверно кто-то из бывшим ЗК «отблагодарил». И остался Сашка в итоге без работы и без жилья, но с большой семьей и большими проблемами. Снова Павел поселяет младшего брата в свою землянку. Все опять повторяется по отработанному сценарию. Но в отличие от Федора уже к осени 1955 года Сашка с семьей справляет новоселье не рядом с братьями, а поодаль. Он просто занял участок, покинутый престарелым дедом, которого дети увезли в другой город. За этот участок Сашка отдал деду приличный армейский полушубок, добротные валенки и резиновые болотные сапоги с высокими голенищами-раструбами. Так поселились на нашей улице три родных брата с семьями.

Все шло у них на лад, ничто не предвещало никаких потрясений и испытаний. Жили они хотя и не очень дружно, но без особых раздоров. Они частенько устраивали совместные обеды, особенно летом, на которых, прилично подпив, иногда начинали выяснять отношения. Но все конфликты всегда гасила их мать, которой они никогда не смели перечить. Так они и жили бы дальше, если бы не вмешался роковой, с каким-то мистическим оттенком случай.

Однажды кто-то из Юросенковых ребят вынес на улицу бабушкину икону. На ней был изображен какой-то святой в диковинных одеждах. В руке он держал длинный посох, над головой был нарисован нимб. Никто из нас не понимал и не знал, что означает эта икона и кто на ней изображен. Разглядывать икону, кроме «юросят», собралось много соседских ребятишек. И вот тут Славка с Валеркой решили подправить изображенное на иконе. Славка принес чернила и ими подрисовал святому усы, как у Тараса Бульбы, бороду, как у Емельяна Пугачева. Святой нимб превратил в буденовку со звездой, посох переделал в винтовку. Получилось что-то несуразное и довольно смешное. Все это происходило на улице рядом с домами Павла и Федора. В этот момент «творчества» и веселья к детской компании подошла пожилая женщина, почти
старуха с девочкой лет десяти, видимо внучкой. На правом плече у нее висела холщевая котомка, которую она придерживала рукой.

В ту пору часто ходили по улицам нищие-побирушки, кто в одиночку, кто с детьми, постучавшись в дома, христарадничали. Мы и приняли эту бабушку за одну из них. Она хотела что-то у ребят Юросенко спросить, но увидев обезображенный лик святого на иконе, как истинная верующая, не смогла перенести неслыханное святотатство. Обращаясь к Славке и Валерке, у которых она увидела икону, она громко запричитала: «Ах! Ах! Окаянные» Креста на вас нет! Ироды проклятые! Будьте вы прокляты со своими ближними, придет на вас погибель! Будет вам кара Божия!» Всех как ветром сдуло. Осталась на земле лежать одна изуродованная икона. Женщина подняла ее, отряхнула, положила в котомку и, позвав девочку, быстро удалилась. На перекрестке она остановилась, повернулась и, погрозив кулаком и сплюнув, исчезла за углом.

Прошло некоторое время. Все уже забыли об этом эпизоде, однако вскоре стали происходить у Юросенко странные событии. У Сашки ночью сгорела баня. Располагалась она далеко от дома в огороде, поэтому ничто больше не пострадало. Через неделю-полторы у Павла стали дохнуть куры. Вроде бы с вечера все были здоровые, а утром в курятнике хозяева обнаруживали 2-3 курицы дохлыми. Так за неделю все и передохли, не смотря ни на какие старания и меры хозяев. В начале 1956 года внезапно умирает бабушка – мать братьев Юросенко. Некому стало гасить конфликты и постепенно между братьями стала разгораться вражда. Павел стал упрекать Федора и Сашку в трусости, и считая, что он один за всех пострадал, а теперь они его используют для своих целей. Федор в свою очередь возненавидел Сашку за его вертухайство, по пьянке все ментом поганым обзывал. Вражда и распри перекинулись и на их жен. Все теперь выплескивалось на улицу: как подопьют, так ругань, даже до драк стало дело доходить с ломаньем штакетника на палисадниках и битьем стекол в окнах. Вражда разгоралась все сильнее и жарче. Что-то должно было произойти и оно произошло, как всегда внезапно и, казалось бы, беспричинно.

Однажды Сашка по какой-то надобности зашел к Федору. Оба были абсолютно трезвые. Как всегда Федор предложил Сашке самогонки. Посидели, выпили, закусили, снова выпили, потом еще несколько раз. В общем, хорошо поднабрались зелья и их беседа, как всегда, превратилась в ссору с дракой. Уже во дворе в припадке дикой злобы Федор начал мутузить Сашку. Бабы крик подняли, пытались растащить братьев. И когда уже казалось, что им это удалось, Сашка, схватив лопату, со всего маху обрушил ее на Федора, острием перерубив Федору горло. Кровь гейзером брызнула из раны, голова была почти отрублена - держалась только на мышцах шеи. Федор рухнул на землю замертво. Мария и Анна стояли словно каменные статуи с широко распахнутыми немигающими глазами и раскрытыми ртами, из которых как будто рвался наружу немой крик. Сашка, отшвырнув лопату, молча вышел на улицу и побрел к себе домой. Мария, опомнившись, первой бросилась к Федору, судорожно пылясь фартуком закрыть рану и остановить кровь. Она еще не осознала, что Федор мертв. Анна стремглав метнулась к Павлу и вместе с Павлом и Валентиной вернулась во двор Федора. Вскоре двор заполнили соседи, поднялся гвалт и суматоха. Приехали врачи из скорой помощи, но, видя, что их помощь Федору уже не нужна, забрав труп с разрешения появившейся сразу за ними милиции, уехали, увозя Федора в покойницкую. Сашку арестовали у него дома и тоже увезли, но в милицию. С ним разрешили поехать Павлу, который, вернувшись к вечеру, сказал, что Сашку за убийство будут судить.

На похоронах Федора было много его знакомых урок-дружков, которые пообещали ему разобраться с убийцей. Сашка сидел в тюрьме. На него завели уголовное дело. Неожиданно у него случился какой-то приступ и его определили в тюремный лазарет. Через несколько дней его жене Анне и брату Павлу пришло уведомление, что ее муж и его брат Александр Юросенко выбросился из окна палаты тюремного лазарета с 4-го этажа и разбился насмерть. Так как он еще не был осужден, да и времена на дворе были уже другие, то его тело отдали хоронить родным. Похоронили его рядом с Федором, а через несколько дней во дворе Федора вдова Мария подобрала записку, в которой было написано: Мы отомстили за тебя, браток!» Теперь стала сразу понятной гибель Сашки.

Но на этом напасти для семьи Юросенко не закончились. Павел вскоре крепко запил, с работы его уволили, хотя и жалели, как инвалида, но всему есть предел. Теперь он целыми днями где-то пропадал, мог по два-три дня домой не являться. Валентина с детьми ходила по его новым приятелям-алкашам на поиски, приводила его домой, но, протрезвев, он снова куда-то уходил и напивался. Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды Валентина, прождав неделю исчезнувшего Павла, не пошла его снова искать, но его нигде не было: ни у дружков-забулдыг, ни у знакомых. Только на десятый день она случайно наткнулась на его окоченевший труп в старой заброшенной землянке, где он висел с поднятой перед собой культей левой руки, а культя на ноге просматривалась из-под задранной штанины. На полу стояла недопитая бутылка с самогонкой. Никаких записок, ничего больше не было рядом. Его похоронили около братьев. Могилы обнесли общей оградкой, каждому поставили скромные металлические памятники со звездочками, фотографиями и датами рождения и смерти. Но это сделали уже позже их вдовы и подросшие дети, у которых судьбы сложились по-разному, и не всегда хорошо и гладко. Порой их жизнь тоже состояла из житейских драм и даже трагедий.
Почему у братьев так все сложилось? Почему судьба так жестоко с ними обошлась? Уж не роковую ли роль сыграло проклятье той старой нищенки? Как знать, как знать…

На оглавление Вперёд