Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Родом он был из Белоруссии, из маленького местечка. Образование у него низшее, но он много читал, а еще больше повидал. В 1914, году желая избежать войны, он убежал в Америку. Там он бродил по стране и нанимался на разные работы. Там он примкнул к анархистской партии “Рабочие Мира”. Но упрочить свое положение в этом Новом Мире он не сумел, тянуло обратно на родину. И когда в России свершилась революция, он вернулся. Это было в 1922 году. К себе в местечко он не мог попасть и, как сошел с парохода в Петрограде, так и застрял там. Вскоре он сошелся с женщиной, зубным врачом, и она его научила зубы делать.
Все шло хорошо до убийства Кирова в 1934 году. Сталин в закрытом письме ЦК партии призывал к массовому мщению. Не знаю, может для того и был убит Киров, чтобы создать повод к началу большой и длительной кампании массовых репрессий. Факт, что после убийства Кирова Ленинград подвергся тщательной чистке и в один прием выслали сто тысяч человек. Среди высланных оказался и мой спутник. За что? За какое преступление? Да ни за какое. Просто за необычную биографию. Был в Америке, бродяжничал, к анархистам примыкал. Кто его знает, о чем он думает и какое преступление способен совершить? Выслали его в неуютный городок северного Казахстана. Там он не смог пристроиться, ничего не делал и жил на средства, присылаемые женой.
Ясно, что он был недоволен своей ссылкой, роптал на судьбу среди близких знакомых, сожалел, что уехал из свободной Америки в Россию, где его ни за что выслали из Ленинграда.
В своих сетованиях мой спутник часто вспоминал слова своего друга, американского еврея, социал-демократа, который все отсоветовал ему возвращаться в Россию. “Куда ты едешь – говорил он – не забудь, что там диктатура, что уже само по себе страшно, что означает произвол и потеря своей воли, беспрекословное подчинение диктатору. К тому еще диктатура пролетариата, т.е. класса, только что освободившегося от рабства, способного применять самые жестокие методы диктатуры. И плюс к тому -, диктатура пролетариата в России, в этой дикой отсталой стране, которой не так легко расстаться с рабским наследием прошлого”. Тогда в Америке он не был согласен с такой характеристикой Октябрьской революции, а теперь он часто задумывался над словами своего бывшего друга.
Это недовольство и ропот моего спутника дошли до ушей ЧеКа, благо эти уши оказались близко и наготове подхватить всякое недовольство и представить его как агитацию и стремление подорвать устои. На сей раз свидетелем оказался князь Вяземский, который также был выслан и, невзирая на свое княжеское звание, оказался рьяным холопом теперешних господ. Да разве в нем дело, не он, так другой донес бы. Доносчиков было много, потому что большой спрос на этот товар и хорошее поощрение. Мало того, доносчики были расставлены как дозоры, чтобы следить за благомыслием каждого живущего на этой земле. И если им не о чем доносить, то они сочиняют и клевещут.
По доносу Вяземского моего спутника в 1937 году приговорили к 10 годам заключения. И не только его. Большинство высланных вместе с ним оказались в 1937 году в лагере.
Забегу вперед, чтобы до конца изложить историю моего спутника. Отбыв 10 лет в лагере, он освободился и уехал на поселение под Ленинград, а в апреле 1949 года его вторично арестовали. С тех пор я его потерял из виду. Поскольку он был на 13 лет старше меня и больной сердцем, считаю, что он не выдержал второе заключение и умер в лагере.
Помимо той трагедии, общей у него со многими сотнями тысяч, он переживал и большую личную трагедию. Когда он убежал в 1914 г. из своего местечка, он оставил нелюбимую жену. Он к ней не стремился, но узнав, еще будучи в Америке, что она ему родила дочь, он всю жизнь стремился повидать свою дочь. Он все время поддерживал с ней письменную связь и посылал подарки. А будучи в лагере, он все годы экономил и копил мечтая при встрече подарить все это своей дочери и ее пяти сыновьям, с каждым из которых он также переписывался и знал как кто из них учится и какие у кого отметки. И как он ни стремился увидеть свою плоть и кровь, ему все таки пришлось умереть одиноким и заброшенным в лагере. Когда он вернулся в Россию, между ним и дочерью существовала государственная граница, которую нельзя было пройти. Он жил в России, а она в Польше. В 1939 г. граница между ним и дочерью открылась и можно было свободно поехать, но он уже был лишен свободы и сидел в лагере. Пришлось отложить встречу еще на 8 лет. Когда он освободился в 1947 году, он вернулся в Ленинград и не застал приличной одежды, а ему хотелось показаться дочери и внукам во всем блеске. Он решил отложить поездку еще на год, чтобы много поработать, одеться и повезти внукам богатые подарки. Так он мне писал в Марте 1949 года, в своем последнем письме, что теперь он совершенно готов к поездке и надеется в мае осуществить свою мечту, которую он лелеял с 1915 года. Но не суждено было этому осуществиться. В апреле 1949 года, он был арестован и увезен в проклятый Нарымский край. Я уверен что там он погиб, иначе он дал бы мне знать о себе.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава