Студент института, наше с Витей бракосочетание, рождение Витюшки

Собрав свои скромные пожитки, я 31 августа 1948 года перебрался на ул. Ленина 9 в институтское общежитие, (1-й корпус, комната 1-я), которое было в 2-х двухэтажных корпусах с кухнями на 1-х этажах и туалетами на каждом этаже. Наша комната на 4-х: Юра Янкович, Вася Дубяга, Виктор Претцер и я – все из Дудинки. На 2-м этаже нашего корпуса жили на 2 курса старше нас: Эрика Ридель, Эля Брасс и Маргарита Кублиньш. Юра Янкович на общем собрании общежитейцев был избран председателем студенческого совета общежития. Питались мы с Юрой вместе, варили супы и жарили картошку. По субботам после занятий (в 15 часов) я уезжал на поезде на правый берег, а далее до райТЭЦ - на «Матане» от 2-го участка (Злобино) до райТЭЦ, где жили Вальтерские и мама. Мы обязательно с Витей ходили в клуб Бумстроя или на 7-м участке на танцы и в кино. 1 сентября 1948 года, первая лекция, как сейчас помню, была в поточной аудитории А-401 по марксизму-ленинизму, на которой лектор объявил, что умер Жданов. После 3-й пары (15 часов) наш декан Родионов (он же зав. кафедрой «Водного транспорта») собрал весь поток 1-го курса и объявил, что будут 3 группы (А,Б и В), всего 75 студентов по 25 в каждой группе. Моей и Юры оказалась группа А, в которой декан меня назначил старостой (почему он меня избрал старостой объяснения не было, назначил - и всё, также и других двух). В заключении нашего первого общего собрания декан вручил нам всем студенческие билеты, мой билет я сберёг и сохранил до сих пор. Занятия мы с Юрой не пропускали, были очень рады, что учимся в вузе. Учебников в библиотеке было мало, т.к. год назад в институте был сильный пожар и левый учебный корпус с библиотекой сильно пострадал. Поэтому я старался очень подробно и аккуратно по всем предметам вести конспекты. В институте меня всё поражало, особенно большой актовый зал, где выступали приглашённые столичные певцы и артисты. Этим занимался общественный «Университет культуры» с ректором, зав, кафедрой «Сопротивление материалов» доцентом Манасевичем. Позже сопромат был для меня лучший и любимый предмет и лучший преподаватель. Мы узнали, что он отсидел 10 лет, будучи участником проекта «Дворца Советов» в Москве.

12 июня 1949 года у нас был экзамен по физике, но я не был подготовлен, т.к. в этот день ЗАГС Ленинского р-на Красноярска назначил нашу регистрацию брака с Витей. Несколько дней до этого мы с Витей вечером подошли к сидящим на кровати папе и маме и я испросил у них дать согласие на наш брак. Мы его получили и счастливые пошли гулять в парк. Поздно вернувшись домой, я увидел, что моя мама спит и о нашем браке ничего не знает, т.к. к ней мы не обращались. До сих пор этот грех на моей совести лежит - мою маму на следующий день не испросил благословения на образование новой семьи. Этот день 12 июня 1949 года вошёл ещё в мою историю потому, что в этот день экзамен по физике я сдал на двойку, вернее не сдал. Эта двойка стала единственной за всю учёбу в институте - мои мысли в этот день были полностью с Витей. Свадьбы как таковой у нас не было - просто вся семья собралась вечером: папа (Теодор Иванович), мамы (Минна Александровна и Ольга Александровна) и Гарик. Они нас поздравили, подняли тост и попили чаю. Мы из-за плохих материальных возможностей не могли себе позволить «громкую» свадьбу. И как показала жизнь, не в этом счастье, счастье оказывается в вечной любви к друг другу.

Окончив 1-й курс, студенты, изучив на одноимённой кафедре полный курс геодезии, приобрели хорошую специальность геодезиста. Доцент Куликова хорошо и доходчиво преподнесла все разделы: нивелирование, пикетаж, картографию, теодолит и т.д. Хорошую практику под её руководством мы прошли на Караульной даче и на берегу Енисея выше Красноярска в деревне Овсянка, сделали на ватмане съёмку местности. Наша бригада из 5 человек хорошо справилась с двухнедельным заданием. Используя полученные знания по геодезии, мы втроём: Альберт Бай, Юра Янкович и я решили на летние каникулы устроиться на работу. Свои услуги нам предложил пригородный совхоз в с.Емельяново, составить геодезическую документацию его полей и огородов для предъявления её Мелиоводстрою и последующего строительства системы совхозной мелиорации. Заключили договор с Мелиоводстроем. Работа ответственная и мы за неё взялись. Для жилья в наступившее время школьных каникул нам отвели один пустой класс в сельской школе. Нас очень привлекали огороды совхоза с поспевающей клубникой, которую рвать нельзя, но мы схитрили и стали делать «законные» теодолитные ходы, делая с рейкой съёмку. Мы были сыты от вкусной ягоды. Работа шла хорошо, правда, иногда приходилось заглядывать в конспекты, но вот беда - я заболел с желудком при чём так сильно, что пришлось ехать домой в Красноярск. Я провалялся весь август, еле успев встать на ноги к началу учебного года на 2-м курсе. Альберт с Юрой вдвоём с работой без меня успешно справились, сдав заказчику документацию в полном объёме. Во время учёбы мы ещё заказчику выполнили некоторые не большие камеральные работы и с удовлетворением обоих сторон расстались с мелиораторами. Позже нам полученные дополнительные знания и опыт очень пригодились, работая в Саянской экспедиции Гипролестранса. Теперь на 2-м курсе в общежитии в том же корпусе мы получили комнату на 2-м этаже и в новом составе: Альберт Бай, Юра Янкович, Ян Брокс и я. Это была, можно сказать, серьезная компания по сравнению с прошлогодней на 1-м этаже. Новый учебный год, новые предметы, появились теплотехника с проф. Левиным, сопромат с доц. Манасевичем, физика с доц. Сарапкиным, который оказался молодцом, организовав при кафедре радиокружок. В него записался я и Виктор Кондратьев, с которым мы подружились и стали в кружке работать вместе. Всего в кружке было человек 10, которые после занятий работали в отведённой нам комнате, строя усилители для проигрывателей пластинок. К празднику 7 ноября 1950 года мы с Виктором собрали мощный усилитель для нашей подшефной средней школы. И вот на торжественном вечере к радости учеников и учителей вдруг заиграла музыка. Директор школы выразила нам и кафедре физики благодарность - ведь в те годы это была новинка.

Все наши студенты-спецпоселенцы с момента зачисления в институт обязаны были ежемесячно один раз отмечаться в спецкомендатуре по адресу ул. Маркса 127, туда ходил и я. Витя живя и работая на правом берегу отмечалась у коменданта на гидролизном заводе и не имела права в одном и том же городе бывать в центре города на левом берегу. Как-то на речной переправе она столкнулась с комендантом, у неё сердце в пятки ушло -боялась, что он её арестует. Но всё же всё пронесло - он просто отвернулся будто её не видел. Для институтских практик (в том числе и в Емельяново) с выездом за пределы города нужно было получить у коменданта разрешение на выезд, а по приезду на место встать на учёт у местного коменданта. Можно только удивляться какой огромный штат комендантов нужно было в те годы в стране создать, если в каждом населённом пункте они были. Конечно комендатура знала, что люди по служебным и личным делам ездят в город и обратно, но формально нарушался наш закон о месте жительства. Наступил март 1950 года. Мы с Витей ждали скорого рождения нашего ребёнка. Если мальчик, то какое имя мы ему дадим? Я сразу предложил имя «Виктор» в честь имени мамы «Виктории». Витя не возражала. Так родился в нашей семье сын Виктор-это произошло 20 марта 1950 года на Бумстрое в Красноярске, когда мы жили в Постоянном посёлке дом 91, квартира 4. После весенней экзаменационной сессии 2-го курса мы с Виктором Кондратьвым на летний период устроились на работу в городской элеватор по наладке электронных схем влагомеров. (Юра Янкович в это лето поехал в Норильск к своей маме Наталии Викторовне и сестре Руте). Работа прибора основана на принципе измерения постоянного тока в зависимости от электрического сопротивления зерна, которое зависит от его влажности. Чем влажнее зерно, тем электрическое сопротивление цепи снижается. Шкала прибора разградуирована на проценты влажности. Электронный влагомер удобен тем, что теперь определить процент влажности зерна приёмщица может прямо в кузове автомобиля, тогда как ранее это делалось в лаборатории методом выпарки зерна, на что требовалось много времени, при этом создавая огромные очереди автомашин у элеваторов. Теперь очередей нет. Наша с Виктором задача заключалась в проверке работы прибора, его наладки и если требовалось - замена деталей. К нам свезли влагомеры со всего Красноярского края с требованием их вернуть к началу полевых уборочных работ (15 августа). Я на велосипеде от Бумстроя до ж.д. вокзала (15 км) быстро добирался на работу. Работой мы были удовлетворены, хорошо заработали, т.к. оплата была сдельной и мы очень старались не сорвать заданный срок. Но мы опередили его, закончив работу ко дню моего рождения-10 августа 1950 года. С заказчиком - краевым управлением сельского хозяйства мы договорились, что и в следующем году мы согласны с влагомерами работать. По окончании летних каникул институт нам в общежитии отказал, предложив договориться с владельцем дома Бокшаниным по адресу Парижская коммуна 16 на одну комнату для 4-х студентов. Теперь вместо Яна Брокса к нам пришёл Володя Риб. Мы поставили 4 институтские металлические кровати, посредине комнаты большой стол и у входа в комнату кухонный столик с эл. плиткой. С печным отоплением углём ежедневно занимался сам хозяин. Конечно мы лишились части жилой площади, т.к. эта комната была меньше чем мы имели в общежитии, а также лишились центрального отопления. На улицу выходило 2 окна, через которые мы иногда лазили. Неудобство заключалось ещё и в том, что при выходе из дома приходилось проходить через хозяйскую кухню-столовую которая часто бывала занята. Дом одноэтажный с железной крышей, воротами с калиткой и небольшим двором. Хозяин пожилой, образованный человек, но ворчливый, пенсионер, мы старались ему не попадаться на глаза. Один раз с помощью Вити нам привезли машину каменного угля и мы вчетвером его вёдрами перетаскали в сарай. Он очень за это нас благодарил.

3-й курс в институте для меня повернулся спиной т.е. недоверием тем, что я был без причины освобождён от обязанностей старосты и от военных занятий. В 1951 году прокатилось какое-то давление на спецпоселенцев: были исключены из института Виктор Претцер и Николай Шляпин.

Директор института Попов нас всё-таки как-то спасал, но всех не смог. Вышел тогда Указ о наказании за «побег» 20 лет каторжных работ и 5 лет за укрывательство «беглеца». Такой зверский закон краем коснулся и нашей студенческой братии. Вот по двум показателям он коснулся и меня: сняли со старосты группы, назначив Яковлева, и освободили от военных занятий и летних лагерных сборов, тогда как Юра Янкович продолжал «военную службу», хотя был ссыльным латышом. Возможно меня спасло ещё и то , что я был всё-таки отличником и Попов не стал искать причины для исключения. Юра Янкович всё свободное время тратил на организацию и руководство институтским хором в 4 голоса. Ему помогала в качестве пианистки студентка нашего 3-го курса Маргарита Кублиньш. Хор он собрал из около 100 студентов, работа у Юры с ним наладилась, т.к. он действительно от души и квалифицированно со знанием музыкального творчества вёл эту работу на репетициях и выступлениях в нашем актовом зале. Юра стал получать последние музыкальные записи из нашего институтского радиоузла, которым правил тоже студент.

Как-то к нам на квартиру на Парижской коммуне заглянул музыкант- баянист Саша Вагнер, тот самый, который в 40-е годы в дудинском клубе порта виртуозно и талантливо на всех танцах играл для нас на баяне и аккордеоне в каждую субботу и воскресенье. Он здесь нам поиграл на баяне, а затем, узнав, что за стенкой у хозяев есть пианино, предложил на нём сыграть на уровне джазового оркестра. Мы пошли в соседнюю комнату и нам Маргарита (жена сына хозяина) разрешила «поиграть» на пианино. Саша взял газеты и заправил их между молоточками и струнами. Эффект был сногсшибательный - у Саши получился джаз- оркестр. Конечно он был в музыке виртуоз, это одно удовольствие иметь дело и знакомство с таким талантливым человеком. Кстати, Саша родился и рос в том же селе на Волге, что и я - в Бетингер и учился в музыкальной школе г. Марксштадта. У меня сохранилась фотография той нашей встречи. Очень жаль, что он уже скончался, похоронен в Красноярске.

После весенней экзаменационной сессии за 3-й курс мы с Виктором Кондратьевым восстановили нашу связь с элеватором по вопросу наладки влагомеров. Мы опять начали усиленно торопиться, имея уже годичный опыт, чтобы к 15 августа 1951 года завершить всю работу. Но получилось иначе. Нас хорошо снабдили запасными элементами и мы фактически закончили весь объём работ с влагомерами к 1 августа. Получив денежный расчёт, я уехал на дачу треста № 47 в с.Берёзовку, где с Витей, мамой и семьёй Вальтер загорали под солнцем на берегу Енисея. Это было очень хорошее время, хотя у нас был скромный достаток.

4-й курс в том же составе мы продолжали жить у Бокшаниных. Через Маргариту Юра познакомился с Машенькой, его мечта сбылась-она медик, образованный человек, его приняла. Юра со своим хором добивается большого успеха-на олимпиаде художественной самодеятельности вузов города, когда наш хор занял первое место. Олимпиада проходила в клубе железнодорожников. Коронный номер у Юриного хора была «Контата о Сталине», которая была исполнена на большом подъёме в 4 голоса, зал гремел от голосов, которые Юра «поставил». Аплодисменты были громовые, под которые Крайком ВЛКСМ Юру прямо на сцене наградил стопкой художественной литературы. Это была победа для СП. Успех сопутствовал Юре ещё и потому, что кантата о Сталине ещё ни кем не исполнялась и взята Юрой в радиоузле института, где ведущий случайно поймал её в эфире и записал на плёнку музыку и слова, а Юра её высоко оценил и выучил с хором. Мы все радовались успеху Юры. На этом концерте были Витя, Машенька, Маргарита и я. Заслуга Юры оценена в институтском юбилейном сборнике, посвящённом 50-летию СибЛТИ.

После зимней экзаменационной сессии я был направлен на 1-ю производственную практику в «Советский леспромхоз», расположенный в Саянских горах. Ехал я 1час по ж.д. на восток, а затем, отметившись в конторе ЛПХ и найдя попутную подводу, еду на санях 20 км по тайге в посёлок на берегу р. Маны. Свой выезд из Красноярска и приезд в леспромхоз везде я регистрировал у комендантов. В ЛПХ я остановился в заезжей комнате на 6 коек и всегда горевшей печкой с чайником. Производственная практика заключалась в том, что я должен был собрать данные о лесозаготовительном оборудовании, эл. пилах, передвижных электростанциях, тракторах на трелёвке и автотранспорте на вывозке леса к нижнему складу у реки. Сплав леса молевой, конечно с большими потерями в виде топляков верхних брёвен хвойных стволов. Посёлок освещался от ПЭС-60 до 11 часов вечера. Рано утром я на машине добирался с вальщиками леса до верхнего склада, а далее пешком до лесосеки, где стоит ПЭС, питающая эл. пилы К-5 током повышенной частоты (200 Гц). Посмотрел, как производится валка леса, тракторная трелёвка, обрубка электросучкорезкой сучьев, распиловка хлыста на брёвна 6,5 м длины, ручная накатом погрузка брёвен на газогенераторные автомобили. На ПЭС я занимался весь рабочий день, т.к. по заданию через каждые 15 минут я снимал показания с амперметра и вольтметра, чтобы потом определить нагрузку в кВт в данный момент. Вечером с последней машиной съездил к Мане на нижний склад. Там весь лес складируется в высокие штабеля с таким расчётом, чтобы весной по высокой воде брёвна с помощью трелёвочных тракторов можно было сталкивать в воду и молем этот лес доплывает до сортировочного узла у Енисея. На рабочей площадке находился ещё один важный объект-шпалорезный станок мощностью 30 кВт, на котором из специально отобранных брёвен выпиливали для нормальной (российской) колеи 1524 мм. ж.д. шпалы. На всех работах лесозаготовительного процесса работал так называемый спецконтингент: немцы из Поволжья и Ленинграда, русские (бывшие «кулаки»), много литовцев, калмыков и часть латышей. Вся эта разноликая публика очень дружно себя вела вечером в клубе на танцах и в кино. Я не слышал о нарушениях дисциплины. Заработки были такими, что не вызывали недовольства, т.к. отсутствовала дискриминация. О «побегах» тоже не было слышно, т.к. люди жили в условиях лесозаготовительного предприятия, где вся жизнь носит временный характер и с этим надо мириться. Конечно, с комендантским надзором НКВД мириться не все согласны, т.к. попали люди сюда в качестве репрессированных. Как и везде, здесь также отмечались у коменданта каждый месяц. За 2 недели я составил технологическую карту и таблицы полученных показателей с подробной пояснительной запиской. На кафедре «Механизация лесоразработок» за эту практику я получил отличную оценку.

По кафедре «Сухопутный транспорт» на лето 1952 года была организована при «Гипролестрансе» полевая экспедиция с руководителем Ганишем Робертом Васильевичем и исполнителями: Юра Янкович, Володя Риб, Альберт Бай и я по изысканию в Саянских сопках вдоль речки Улдат новой Улдатской лесовозной автодороги длиной 15 км. Эта экспедиция осталась в памяти как самое яркое и близкое знакомство с дикой природой Саян, оставила много интересных впечатлений. В офисе «Гипролестранса» мы подготовили для взятия с собой теодолита, нивелира, реек, пикетажное снаряжение, палатки, спальные мешки, пилу, топор, посуду. И вот в 20-х числах июня мы отправились в путь от ж.д. Красноярского вокзала, поездом, до ст. Камарчага, где нас ждала грузовая автомашина, а далее 60 км через тайгу по лежнёвой дороге. Ничего худшего ни кому не могу пожелать чем ехать по такой дороге, которая представляет собой сплошь поперёк дороги лежащие круглые брёвна, езда по которым вызывает страшную тряску машины, хотя у неё полуспущенные колёса, скорость чуть больше пешехода. Но другого выхода нет - в тайге грунт очень мягкий и сырой, поэтому для автотранспорта не проходимый. Правда, в некоторых местах на лежнёвке имеются по автоколее доски и тогда начинается быстрая езда без тряски. К вечеру мы добрались до р. Маны в верхнем её течении. Лесники нам приготовили в два наката плот и с носовым и кормовым вёслами. Наш плот должен вести лоцман до Улдата. На следующее утро мы тронулись в путь, имея на плоту весь наш багаж и продукты. Плот был сухим, высоким и с двумя вёслами, т.к. быстрое течение реки среди скал и отмелей требовало высокую маневренность плота. Мы любовались красивой природой, из чёрного базальта или белого известняка отвесными берегами-скалами. Ночевали на плоту, натаскав сухой травы и листву. К обеду следующего дня мы приплыли к Улдату, в пути захватив 4-х рабочих-литовцев. Роберт Васильевич (1920 г.р.) нам рассказал, что он сын чешского офицера, который был участником мятежа чешского корпуса в годы гражданской войны. Позже отец умер, а он остался в Сибири, закончив позже наш институт. Ганиш был очень высокого роста и мы его прозвали «Паганелем», т.к. на лошади верхом он ногами доставал землю. Один у него был недостаток-любил выпить. В Улдате мы заняли часть барака, который в зимнее время полностью заселяли мобилизованные колхозники и наёмные рабочие из так называемого «оргнабора». Мы с Юрой заняли нары у окна в углу помещения. За день уставшие, погасив керосиновую лампу, мы быстро уснули. Однако среди ночи мы проснулись от того, что всё тело горело от укусов массы клопов. Такого нашествия я никогда не видел - вся постель была усеяна движущимися красными точками. О том, чтобы их бить речи уже не было - нужно было бежать из барака. Оказывается перед приездом сезонников в бараке заклеивали все щели и на сковороде жгли серу, уничтожая сернистым газом всех клопов, но как видно не полностью. В общем мы с Юрой взяли двухместную нашу палатку и установили её на дворе, хотя там была новая напасть - комары, но с ними мы быстро справились, перебив их всех в палатке и получив на свежем воздухе хороший очаг для сна. Кухню у нас вела привлечённая Ганишем девушка Зина, которая числилась в сплавной конторе дежурной на речной переправе. Теперь и у нас она числилась рабочей в экспедиции и была довольна дополнительным заработком. Ганиш распределил всю нашу работу по изысканию лесовозной автодороги следующим образом: он на лошади идёт впереди, выбирая лучшие варианты прямых линий и углов, обозначая их вешками; за ним с пилами и топорами шли трое рабочих, которые вдоль осевой линии прорубали в тайге шириной 1 м просеку и очищали её до земли. Условия работы были не из лёгких, т.к. в тайге днём наступает жара с влагой и массой слепней, комаров, шмелей и мошек. Раздеться от жары нельзя, т.к. кровососы жалят сквозь рубашку, спасает только пиджак и тюлевая сетка. Вечером обязательно раздевались в палатке и обирали с себя несколько впившихся энцефалитных клещей. Благо в институте нам сделали по три укола против этой страшной болезни. В тайгу идти без противоэнцефалитного укола недопустимо.

Работа у нас шла хорошо, тем более, что Ганиш оказался в прямом смысле слова большим знатоком геодезии. Лёжа на нарах он отвечал на все интересующие нас при камеральной работе вопросы, при этом не пытаясь даже встать. Вечерами нас смешил огромным числом анекдотов; брал заявки на следующий вечер по различным темам: еврейские, детские, женские, нэповские, колхозные, партийные, театральные, зэковские, студенческие и т.п. Таким огромным набором анекдотов среди нас никто не обладал. С ним не было времени скучать. Обладая отличной памятью, Ганиш удивлял нас интересными рассказами о его прожитых годах. Нашу кухню я иногда снабжал дичью, подстреливая кедровки. Ружьё мне дал в Красноярске в Постоянном посёлке квартирный сосед Петр, работавший фотокорреспондентом газеты «Красноярский рабочий». Его дед после 1-й импер. войны вернулся с австрийского фронта, прихватив с собой винтовку, которую иметь было нельзя, т.к. она является нарезным боевым оружием. Он же рассверлил её ствол, сделав его гладким под 32-й калибр с затвором, но без патронного магазина. Я ружьё взял для охоты, но и купил несколько жаканов (разрывные патроны), если от крупного зверя придётся защищаться Раз в неделю Ганиш заказывал местному леснику мясо - дикой козы, которые здесь пасутся на сопках. Поэтому наш стол был не из бедных - с птицей и козлятиной. Приближался мой день рождения 10. 08. 1926. Об этом узнал Ганиш, который немедленно снарядил в ближайший посёлок (20 км) двоих рабочих за хорошими продуктами и водкой. Нам же с Володей Рибом выпало задание наловить в Мане ведро пескарей. Юре с двумя рабочими выпала честь из окружения нашего барака собрать огромную кучу сушняка высотой с барак для торжественного костра. Пескарей мы ловили быстро, т.к.нам повезло с погодой - хорошие тёплые солнечные дни, когда пескари большими стайками грелись на солнечных песчаных отмелях. Пескарь настолько глуп, что не понимает опасность и ловится очень легко: к греющейся на солнце стайке пескарей со стороны ниже против течения реки осторожно подводишь крючок удочки с червяком, пескарь увидел и хватает червяка, а я подсекаю его и ловлю. Пока я снимаю с крючка пескаря, все остальные продолжают греться. Осторожно подвожу крючок с червяком ко второму пескарю, его ловлю и так пока всю стайку не выловишь они будут стоять на месте. Поэтому к вечеру мы задание с пескарями выполнили, но оказалось напрасно, т.к. хранить рыбу негде, а хранение, как предполагалось, путём соления передумали. Рыба пошла на двойную уху, сохранив за собой задание выполнить его позже ещё раз. До 10 августа Ганиш, идя впереди, наткнулся на избушку бывших здесь золотоискателей, которые отвели в сторону русло речки Улдат и отмывали золото. Наша осевая линия проходила через угол избушки и нам стало жалко её разрушать, ведь последний человек в ней был в 1925 году, о чём углём было написано на стене внутри, где мы нашли коробку спичек и соль, железную печку, столик и нары. Дров не было. Чтобы визирная линия от нивелира могла пройти дальше, пришлось у сруба отпилить у одного угла торцы. Конечно при строительстве автодороги избушку снесут, но это уже дело не наших рук, таково было объяснение Ганиша. Он был прав.

Наступил день 10 августа. Ганиш весь в заботе - решил главным блюдом сделать мясной гуляш с рисом. Свежее мясо утром принёс лесник. Мы с Володей принесли ведро пескарей-лентяев, которых мы наловили за вчерашний день, хотя погода не баловала их солнцем. Рыба должна быть подана ухой и часть пожарена. Лесник в качестве подарка принёс нам хлебный вкусный крестьянский квас, который знаток стола Ганиш постарался немного сдобрить водкой. Получился целый бидон горячительного, вкусного напитка. Празднество началось на закате солнца, когда эффект от костра был максимальным. Вся наша экспедиция собралась за большим столом в бараке и речь держал Роберт Васильевич. Очень жаль, что её нельзя было записать. Сплошной юмор, смех и в то же время в смеси с историей освоения Саянских гор в последние годы. Он отлично знал какая программа в будущем ожидается здесь, одна из которых - подъём топляков и очистка дна р.Маны. Сказав тёплые поздравительные слова в мой адрес, Ганиш опрокинул полстакана водки в себя. Когда голодная братия наелась и напилась Ганиш объявил, что я как именинник должен поджечь костёр. Огонь был так велик, что вся округа осветилась, а мы как дикари, взявшись за руки начали пляску вокруг костра, исполняя зэковские песни и песни ссыльных, о Байкале. Юра был у нас главным заводилой по хоровому пению. Всего нас было 12 человек. Хорошо помню, что я тогда подумал об этом дне 10 августа 1952 года. Такая помпа в день моего рождения больше у меня не будет, т.к. не будет человека, который его сделал запоминающимся от души заполненным и главное - масштабным, не будет Ганиша, но останется на всю жизнь память о нём. В последующие дни мы гнали работу. В конце нашей трассы Ганиш выбрал лиственницу, которую спилили, оставив двухметровый пень, который с одной стороны гладко обтесали и стамеской вырубили фамилии всех участников экспедиции. Остался живой памятник нашей двухмесячной работы. Наша работа стала завершаться, как вдруг в тайге от молнии возник пожар. Весь лес наполнился дымом, хотя до верхового огня дело не дошло. Я шёл по нашей узкой просеке, которую лесное зверьё использовало тоже вместе с нами. Мне на встречу бежали зайцы и лисы, которые, увидев меня, бежали сразу в сторону речки. Низовой пожар был где-то в сопках, поэтому звери бежали мне навстречу. И вдруг передо мной оказалась медведица с двумя малышами. Я остановился от её рыка ещё не видя её, она встала на задние лапы, а малыши у неё между задними ногами. Какой –то миг мы стояли друг против друга на расстоянии не более 5 м. Т.к. просека была узкой, то в дыму на ней медведица меня не видела пока чуть ли ни столкнулись. К тому же помню дым шёл в мою сторону и она не почуяла меня. Я продолжал стоять, хотя на плече висело ружьё, но медведица агрессивности не проявляла. Только вдруг опустившись на землю, она одной лапой каждому медвежонку дала под зад и всё семейство побежало в сторону к речке. Так один на один мне раз в жизни пришлось всё-таки встретиться с хозяином тайги - медведем. С помощью веток мы помогли леснику сбить огонь и затушить пожар. Мы оказались свидетелями, как лесные обитатели реагируют на дым, спасаясь заранее от огня. Наша просека теперь стала обжитой лесной улицей длиной в 15 км. Работа нашей экспедиции подходила к концу. Мы проложили трассу автодороги и сделали геодезическую съёмку местности. Осталось сплавиться на плоту по Мане до Енисея. Для этого мы все были один день заняты постройкой плота с двумя вёслами. Конструкцию мы несколько упростили, сделав его однонакатным, но с надёжной прочной связкой брёвен. Простившись с нашим поваром Зиной и четырьмя литовскими рабочими, мы тронулись «по матушке по Мане» со скоростью 5-6 км/час. Как и ранее, мы продолжали любоваться красивыми берегами, встретили даже скалу из чистого асбеста. В одном месте Мана делает очень крутую петлю длиной 12 км, так вот Ганиш, зная это место сошёл на берег, поднялся на него и с другой стороны сошёл к воде, пройдя по суше не более 100 м, а мы плыли этот крюк реки 2 часа. В пути ночевали 2 раза причём один раз в стогу свежего сухого сена. Нужно сказать, что Мана очень часто имеет мелкие места, создавая для молевого сплава в этих местах пыжи (пробки). На лодках с подвесными моторами плавать очень рискованно из-за мелей. До Енисея мы на плоту не добрались, т.к. в устье оказался пыж (образовавшаяся на реке «пробка» из сплавляемых брёвен, когда сплав леса останавливается) длиной 4 км, которые мы прошли пешком с багажом на плечах. На пристани мы сели на рейсовую переправу к красноярскому ж.д. мосту, где по воскресеньям бывают базары. Рядом со мной на корме катера сидел один из местных мужчин, который ехал продавать двух поросят, которые у него под ногами хрюкали в мешке. Однако на полпути мы с ним обратили внимание, что поросята молчат. Оказалось, что плескавшаяся под сланями вода намочила мешки и бедные поросята в не пропускающих воздух мешках задохнулись, носы у них побелели. Огорчённый мой сосед тайком через борт опустил мешок с трупами поросят в реку, освободив себя от похоронных забот, но приобретя убыток.

В Гипролестрансе работу нашей экспедиции хорошо оценили, выдав кроме заработка и премию. Кроме того у нас остались как спецодежда по паре хороших кирзовых сапог.

5-й курс мы с Юрой Янковичем и Володей Рибом начали с нового места жительства на Школьном переулке вблизи ж. д. вокзала. Хозяином был инкассатор, доставлявший на самолётах из Норильска на Красноярский аффинажный завод драгоценные металлы, а его жена Полина - рабочей на комбайновом заводе. Из всех ранее нами пережитых мест здесь было самое удобное для учёбы жильё, т.к. в одной комнате жили мы вдвоём с Юрой, а в другой вместе с женой Ирой Володя. Хозяева вдвоём - в третьей, кухня была общей. Девятый семестр в институте прошёл в обычной курсовой учебной программе, Юра продолжал встречи с Машей, а я сделал в радиокружке для себя усилитель, но с электрическим выводом-розеткой для подключения дома на правом берегу утюга или плитки. Одна беда для мамы и Вити было то, что приехала (моя двоюродная сестра) «гостить» Люся Карпова вместе с сыном (8 лет) Толяной на целый год. Это было для них тяжело со всех сторон, но Люся видно это не понимала. Тётя Эрна, бабушка и Саша Карпов (муж Люси) жили в Предивном. Вите приходилось работать сверхурочно, чтобы как-то затыкать дыры в семейном бюджете. Я получал максимальную стипендию, как отличник. В каждую субботу я ездил домой, иногда Витя с ночевой бывала у меня и мы в этот вечер ходили к нам в институт на концерт или в кино.

В заключительном 10-м семестре я взял курс на изучение электротехники и стал с одноимённой кафедрой работать, готовясь с электротехнической тематикой к дипломному проектированию. Руководителем стал зав. кафедрой электротехники доц. Жилин Анатолий Николаевич. Радиокружок я продолжал посещать т.к. с Виктором Кондратьевым нам нужно было закончить общую лабораторную работу для кафедры физики. 5 марта 1953 г. умер Сталин. В институте, в актовом зале прошёл короткий траурный митинг, на сцене стоял его портрет, впереди стол, на который можно было положить цветы, все присутствующие на митинге прошли через сцену мимо его портрета. В общем люди действительно переживали его кончину и скорбили, всё это было видно на лицах людей в зале и у прохожих на улице. Это может понять только тот человек, кого коснулся его «гений». 12 человек по папиной (папа; дядя Коля; Шура; Эльза; тётя Малюша; её сын Виктор и я; ) и по маминой (мама; тётя Эмма; дядя Артур; Миночка; тётя Эрна; бабушка) линиям невинно подверглись аресту, расстрелу и политической репрессии по национальному признаку и только один Шура Петри, отсидев 16 лет вышел на свободу. Вот, что значит для нашей семьи этот человек.

В учебной программе дипломному проектированию отводилось 90 дней, т.е. 0,5 от июня, май, апрель и от 0,5 марта. Тему дипломного проекта я выбрал сам, конечно согласовав с А.Н.Жилиным, «Электрифицированная узкоколейная ж.д.». Основным расчётным элементом проекта был электропривод силовой тяговой установки. Работа оказалась очень интересной, т.к. пришлось в библиотеках перелопатить много литературы по тяговому электроприводу. Для дипломников на 2-м этаже кафедра «Сухопутный транспорт» отвела одну комнату со столами каждому дипломнику. Работать там было очень удобно тем, что весь справочный материал был поблизости, как в отношении встреч с руководителем, так и в отношении институтской библиотеки. Весь дипломный проект состоял из пояснительной записки на 70 страницах и 7 листах чертежей на ватмане. С Юрой мы договорились защищаться в один день 17 июня 1953 года. Председателем ГЭКа был директор «Гипролестранса», который нас знал по экспедиции на Саяны, присутствовал зам. директора института по научной работе А.И.Ларионов и др. На защиту приехала Витя с трёхлетним Витюшкой, который был одет в матросский костюмчик, выглядел очень привлекательно и поэтому его сейчас же привлёк к себе приехавший из Москвы доцент Дмитриевский и начал с ним гонять по коридору и в дипломной комнате. Мы с Юрой успешно защитились, получив отлично. По традиции после защиты дипломанты отмечали своё окончание института в ресторане «Енисей», который находился на углу против института. Встреча в этом заведении 7-ми сегодня защитившихся была не долгой, т.к. меня ждала Витя с Витюшкой, Юру - Маша, а другим - надо было ехать в пригород. После ресторана мы счастливые и очень радостные втроём поехали на свой правый берег - Бумстрой. Позже в актовом зале об окончании вуза состоялась обычная трапеза по выдачи дипломов, которые вручал директор института Попов. При распределении на работу я временно отказался от предложенного комиссией места. Дело в том, что когда меня вызвала комиссия и как отличнику, имеющему красноярскую прописку, предложила престижное место в Красноярском Гипролестрансе, то я временно отказался от любого места пока не решится у меня вопрос со здоровьем сына. Юра получил место в Красноярске, чему мы были очень рады.. Прошло больше недели и в списке деканата на 73 наших выпускников осталось только одно место с окладом 800 р. в Михайловский леспромхоз треста Новосиблес. По состоянию здоровья именно в сельскую местность врач рекомендовал ехать с Витюшкой и я дал согласие на это место. Юра теперь без меня один продолжал жить на Школьном переулке и вскоре нам сообщил, что они с Машей женятся. Свадьба будет по Юриному месту жительства. Мы с Витей решили в организации свадьбы Юре помочь. Витя на рынке закупила мяса и другие продукты, приготовила блюда. Из гостей были наши выпускники и Машины друзья в т.ч. Маргарита Бокшанина. Во дворе были песни и танцы. Всё прошло хорошо и молодожёны остались довольными студенческой скромной свадьбой. Все пожелали им большого счастья и много детишек.

На оглавление На предыдущую На следующую