Увольнение Раи

Недолго, около трех недель, проработала Рая бухгалтером в редакции газеты «Советский Таймыр». При устройстве на работу Рая заключила договор на три года. Согласно этому договору она должна была получить подъемные на проезд из Нарвы до Дудинки. Требовалось заполнить опросный лист и анкету. А как только руководство отдела кадров узнало, что у Раи имеется судимость, да еще по 58-й, политической, статье, её сразу же уволили, выдав на руки справку, содержание которой я привожу полностью как характерный документ сталинской эпохи:

«Выдана Матвеевой Раисе Ионовне в том, что она работала в издательстве «Советский Таймыр» бухгалтером редакции с 16 июля по 11 августа 1951 года. Освобождена от работы ввиду несоответствия по анкетным данным (подчеркнуто мною). В соответствии с этим расторгнут договор – оплата подъемных и проездных не применена». Этот любопытный документ скреплен печатью и подписью заведующего издательством «Советский Таймыр» А. Шадрина.

Как говорится, «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Долго оставаться безработной Рае не пришлось. В Дудинском порту был большой спрос на счетных работников, товароведов, заведующих складами, экспедиторов, бухгалтеров и прочих линейных работников. Зарплата здесь была выше, чем в городских организациях. Во второй половине августа Рая стала товароведом в Дудинском порту.

Приближался новый, 1952-й год. В нашей жизни никаких перемен не предвиделось. Работа протекала в нормальных условиях. Алексей акклиматизировался в детском саду и готовился вместе со всеми к встрече Нового года. Я обещал заведующей подготовить выступление старшей группы, где находился Алексей, и выступить в качестве Деда Мороза. В старшей группе инсценировали стихотворение В.Маяковского «Кем быть» и у Алексея там были слова типа «Кем-то там быть хорошо, а инженером лучше. В инженеры б я пошел, пусть меня научат». Это двустишие мы с ним долго разучивали. Запомнить-то Алексей запомнил быстро, а вот с дикцией было не все в порядке. Мы ему сшили простой х/б костюм: пиджак, косоворотку навыпуск и брюки, под мышкой он держал рулон ватмана и очень гордился полученной ролью.

Приобрести на Новый год хотя бы маленькую елочку на Крайнем севере не так-то просто. Елки растут в тундре, но имеют жалкий вид. Полярная ель низкоросла, почти голая, ветви малочисленны и коротки. Чтобы сделать подобие обычной елки, требуется несколько деревьев, с которых срезаются ветви, и наращивается ствол. Затем ветки вставляются в высверленные отверстия под определенным углом, чтобы не вываливались. Такая, с позволения сказать, елочка, украшенная блестящими игрушками, с запрятанными в вате подарками, внесла большую радость в нашу семью.

Алеша, вернувшийся из детского сада, по достоинству оценил нашу елочку. Когда он вошел в комнату, электрический свет был выключен. Горели только стеариновые свечки на елке. Их огоньки отражались в блестящих боках разноцветных шариков и стеклянных игрушек. В только что истопленной комнате разливалось приятное тепло. Пахло ванильными пряниками и жареной куропаткой. Словно завороженный, остановился он у порога, устремил взгляд на сверкающую разноцветными огнями елку и тихо произнес:

– Как красиво! Просто плакать хочется!

В конце декабря морозы достигли 35–40°. Как только поднимался ветер, а он был практически постоянным спутником зимы, никакая топка не в силах была согреть нашу маленькую комнатушку. Дуло из-под пола, из-под двери, сквозь стены. Топили углем, поэтому чугунная поверхность плиты раскалялась докрасна, температура поднималась до 20–25°. Но стоило только прекратить топить печь, как моментально становилось прохладно. Единственным более-менее теплым местом оставалось ложе Алексея под потолком, и он мог ночью спать под обычным ватным одеялом. Мы же накрывались двумя ватными одеялами и овчинными полушубками. К утру комната простывала настолько, что дверь покрывалась инеем, вода в ведре – ледяной коркой, а огромные наледи льда замуровывали окна. Комнатный градусник на высоте полутора метров показывал 5–7 ° тепла, а на полу был полный минус.

Как только выдавалась спокойная, безветренная погода, даже несмотря на сильные морозы, Рая с Лешей вечером направлялись гулять по Дудинке. В свободные от репетиций дни к ним присоединялся и я. Любознательный, не по возрасту сметливый и весьма словоохотливый, Алексей засыпал нас тысячами вопросов на всевозможные темы. Он считал необходимым подробно рассказывать нам все, что с ним происходило в детском садике. Однажды он разоткровенничался, и мы узнали, как часто он там шалит, и что еще чаще ему попадает за грехи других ребят, потому что воспитатели уверены, что заводилой всех проделок является Алексей.

Однажды из его уст вырвалась такая фраза:

– Я знаю, мама, почему меня все так не любят и ругают. Потому что я гадкий утенок!..

Видимо, прочитанная накануне сказка Андерсена запала ему в душу и он ассоциировал судьбу гадкого утенка со своей собственной.

– Не расстраивайся, сыночек, – ответила Рая, – ты же помнишь, что, в конце концов, гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Так и ты, когда-нибудь вырастешь в хорошего и доброго человека.

Алексей задумался и больше никогда не вспоминал о гадком утенке.

До приезда в Дудинку Леша посещал детский садик Кренгольма. Там у него осталась любимая воспитательница, которую звали Вера Павловна. Частенько в мыслях он уносился в Нарву, вспоминал древние крепости, развалины фабрик и ратуши, говорил о своих сверстниках, с которыми играл и бегал по длинным коридорам казармы, в которой жил. Как-то Рая спросила его:

– Лека! А ты помнишь Веру Павловну? Не забыл её?

– Ты что, мамочка! Как я могу её забыть, ведь она у меня в самом сердце!

На оглавление  На предыдущую На следующую