П. Соколов. Ухабы
УГАСАНИЕ НАДЕЖД.
" Прошлость скрылась во мгле,
Настоящего нет,
А грядущего мне
Не услышать ответ. "
(Б. Ходолей, 1943 г. )
Этот отпуск мне мало чем запомнился, разве что началом. Явился я неожиданно, как всегда часов в 10 утра. Меня поразило поведение матери : она села на диван, и молча, раскрыв рот на меня смотрела. Я испугался. "Что с тобой, мама ?" - бросился я к ней. Она заплакала, и мне стоило немало труда, чтобы ее успокоить и разузнать в чем дело. Оказалось, что накануне ее разыскала жена Володи Эйсмонта, того самого, что когда то бежал с нами из Косовской Митровицы, а затем осел в Белграде на канцелярской должности. Эта особа, плача, рассказала матери, что я был ранен в ногу. Ногу пришлось отнять, а на днях я вообще преставился. Когда я зашел, мать готовилась ехать в местную немецкую комендатуру, чтобы там сделали официальный запрос по поводу моей гибели во славу райха и фюрера. Я так и не мог докопаться, откуда пришла такая нелепица. Вероятно, что в учреждение, где работал Эйсмонт, поступали сведения о движении личного состава, потерях и т. п. Таким образом и меня занесли в какую то графу. По части бюрократии немцы тоже были мастаки. А дальше дело пошло по линии женского радио, возможности которого воистину безграничны. В общем первая проблема - воскресения из мертвых, была решена. Теперь подошла очередь для снятия повязки. Первые слои сошли хорошо, а вот, когда дело дошло до последнего, то меня не раз прошибала слеза. Немецкая мазута намертво склеилась с волосами и их пришлось либо подрезать, либо выдергивать. Мать приобрела какую то модную мазь, и лунка на ноге стала быстро зарастать. Друзей моих практически никого не было, все куда то разъехались. Хайдушки был, как обычно летом, на полевой работе, и даже отец-Ханов исчез. Оказалось, что он завербовался на работу в Германию. Была ли в этом причиной финансовая сторона дела, имел ли он на этот счет особое задание, для меня оставалось тайной. В основном я просто отдыхал от лазаретной скуки и ежедневной капусты, от которой у меня начала развиваться крапивница (аллергия) , читал газеты и слушал радио. Крупных событий еще не было. На восточном фронте стояло затишье, предвещавшее бурю, но на южном фланге развивались события, хотя и черепашьими темпами, но все же знаменательные. Африка была очищена от германо-итальянских войск, и война перебросилась в Италию. Английские войска продвигались к Риму. Главным моментом в этом были не сами успехи англичан, в общем скромные по масштабам, а то, что немцы были не в состоянии сбросить их пинком в море, как это было в 40-м году под Дюнкерком, и в 41-м в Греции и на Крите. Меня одолевали мрачные предчувствия. То, что мы остались в Югославии при переброске дивизии на восток, что нам присылают пополнение из аборигенов, все это наводило на мысль, что мы с Алешкой опять вытянули пустой номер, и что нашей шараге уготована судьба такого же Шутцкора, т. е. перевод в территориальные войска, предназначенные для охраны объектов, коммуникаций и т. п. (Впоследствии ходили довольно правдоподобные слухи, что наш полк должен был пополнить поредевшие ряды возвращающейся с фронта дивизии "Принц Евгений", состоявшей из местных фольксдойчей. ) С такими грустными мыслями я и вернулся в роту. У нас опять произошли кое какие изменения. Были получены два станковых пулемета "Максим" на треногах. Кроме обычного прицела на них устанавливался и оптический, вроде артиллерийской панорамы, но в целом это было сложное по устройству и нетранспортабельное оружие. Был образован пулеметный полувзвод, что ли. Командиром его назначили недавно прибывшего из Германии обер-фельдфебеля Ягемайстера, а командирами расчетов, состоявших из 5-и человек каждый, меня и Стахова, одного из двух "змей". Вначале изучали устройство пулемета, с его десятками частей, потом практиковались в стрельбе. Ягемайстер-высокий с залысинками парень лет 30 . Говорили, что в полицию он пришел из уголовного мира. Служил он в том же Бреслау, в тамошней ГАИ. Был он простой, относился по товарищески, с грубоватой фамильярностью. Едва мы прошли курс обучения, как пришлось проверить наше громоздкое оружие в походе. Однажды к вечеру на поляне у нашей казармы приземлился самолет "Шторх", (в переводе - Аист) - легкий моноплан на высоком шасси, действительно похожий на аиста. Самолет доставил пакет, где был приказ о выступлении а поход. Потом я догадывался, что это было большое учение для новоприбывшей дивизии, в новых для нее горных условиях. Но тогда боевой приказ воспринимался всерьез. Было сообщено, что через Дрину (река, пограничная с "независимой" Хорватией) переправилась группа партизан, численностью до 5000 человек. Ставилась задача окружить их и уничтожить. Весь гарнизон прищел в движение, мобилизовали гражданский транспорт. Наша рота выехала на пяти машинах. Наши пулеметы поместили на большую 5-тонку, где кроме них, боеприпасов к ним, и расчетов, ехали санинструктор с аптечкой, и оружейник Кронау. Здесь также везли запас консервов и две бочки бензина для машин. Колонны выехала из Вальево, и поздно вечером прибыла в г. Ужице, где когда то в 41-ом был центр партизанского движения. Сейчас город был оккупирован болгарскими войсками. Нас удивило, что по улице, как это принято в селах и маленьких городках, было гулянье. Сербские девушки ходили с болгарскими солдатами, также кругом виднелись группы солдат и гражданских парней. С немцами сербы ни в Вальево, ни в Белграде, не контактировали. Ночь мы переспали, не раздеваясь, в каких то сараях или складах, а на утро снова двинулись в путь. В колонне было машин до 40. Мы шли замыкающими. Часть гражданских машин уже вышла из строя, производилось уплотнение. Дорога становилась все хуже. Собственно это был проселок, пригодный только для конного или воловьего транспорта. Наша перегруженная машина едва передвигалась по косогорам, еле вписываясь в крутые виражи. Я сидел рядом с Алешкой, на краю кузова у самой кабины. Подъехали к крутому повороту, где дорога, шедшая с большим боковым уклоном, поворачивала на 90 градусов. Слева был крутой горный склон, поросший травой, ниже метрах в 50 рос лес. Машина кренилась все более. "Прыгай, Павлушка!" - закричал Вальх, и сам спрыгнул и покатился под откос. Я не успел спрыгнуть. Машина перевернулась. Надо мной пронесся кузов автомобиля, и весь он, переворачиваясь как коробок, докатился до леса, и гулко ударившись о деревья, остановился. На ноги мне накатилась бочка с бензином. Подбежал Вальх и освободил меня от гнета. Я встал и осмотрелся. Весь груз был разбросан, люди лежали или сидели среди ящиков с консервами и патронами, пулеметами, задравшими вверх свои треноги, и бочками. Из кабины грузовика вылезли шофер и Кронау, целые и невредимые, Ягемайстер же был без сознания. Больше никто не пострадал, по крайней мере серьезно. Кое-кто был поранен, звали фельдшера. Он сам, с залитым кровью лицом, то бежал к одному, то не добежав, метался к другому, и кончил тем, что подобрав машинку для набивки патронами пулеметных лент, понес ее Кронау. Что-то надо было делать. В первую очередь привели в порядок оружие. Кто-то должен был взять на себя организацию. Ягемайстер не приходил в сознание. Его заместителем оказался я. Старшим по званию был оружейник Кронау, но когда я обратился к нему с предложением взять командование на себя, он только безнадежно махнул рукой. Вот тут то я и понял, какой груз ответственности ложится на командира, и как плохо, если его к этому не готовят. Основной задачей было искать связь с колонной, Где она и как далеко, было не известно. С другой стороны надо было принять меры для обороны, и где в этой ситуации находиться мне? Я не мог послать людей в неизвестность, подвергая их риску встречи с партизанами, и поэтому решил идти сам. Предварительно мы заняли удобную позицию для прикрытия огнем нашего пепелища. Эту задачу поручил Стахову с его отделением, а Алешке поручил собрать все имущество, и следить за его сохранностью, т. к. некоторые дельцы уже поползли с консервами в кусты. Сам я с Балевичем, молодым, но глупым парнем, пошел искать пропавшую из вида колонну. Он взял ручной пулемет. У меня лишь был "Парабеллум", который мне дал накануне Ягемайстер. Я прихватил еще винтовку и пару гранат, и мы пошли по дороге. Через полчаса перед нами раскрылась лощина, где расположилось большое село. На улице стояла колонна, передние грузовики уже трогались в путь. Я стал кричать и махать руками, меня не услышали. Я выстрелил пару раз, а дурак Балевич пустил целую очередь, да еще не вверх, а прямо над колонной. Там произошла паника. Люди соскакивали с машин и, рассыпавшись в цепь, пошли на нас в наступление. Обругав Балевича, я бегом через паханное поле побежал навстречу, крича и махая руками. Наступление приостановилось. Я добежал и сообщил командиру о случившемся. Офицеры посовещались, и колонна двинулась дальше. а к нам отрядили грузовик и санитарную машину для Ягемайстера. Мы погрузили все имущество и доехали до села, носившего название У'жичка Ка'меница. Часть машин осталась нас ждать. Консервы распределили по машинам, бензин разлили по бакам. Пулеметы оказались бесполезным грузом, и их решили отправить обратно. Пустые бочки и ящики тоже погрузили на нашего Опеля, годных в строй людей распределили по взводам, а больных. с оружейником Кронау и шофером Васютой, отправили восвояси. Я, в качестве старшего инвалидной команды и ответственного за матчасть, тоже поехал с ними. Однако приключения на этом не кончились. Чтобы не возвращаться через горы, решили ехать другим путем, но пока кружили туда-сюда, вышел бензин, и мы с трудом дотянули до какой то станции на линии Вальево-Белград. Васюта отправился на переговоры, и уговорил начальника станции погрузить наш автотранспорт на платформу и прицепить к поезду. Так мы и добрались до дома. Остальные еще дня два "воевали", пока все части, вышедшие с разных сторон, не сошлись вместе, где их поблагодарили за "успешно произведенную операцию" и отправили по своим гарнизонам.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава