П. Соколов. Ухабы
ВОЗРОЖДЕНИЕ НАДЕЖДЫ.
Dum spiro - spero
( Пока дышу - надеюсь )
[ латинская сентенция ]
Примерно через неделю мы узнали, что нашего командира переводят в Голландию. Однажды он пригласил нас в кантину. "Мы" - это человек 10-15 старых солдат, протопавших с Отто не одну сотню километров. Командир разлил вино и произнес прощальную речь. "Я не знаю, что ждет нас впереди. Пришла пора " НАЗАД БЭГОМ, МАРШ-МАРШ ! " (это он сказал по русски). "Поэтому я желаю вам остаться живыми, и все пережить благополучно. "Сняв с себя командирское звание, он превратился в пожилого, доброго и умного товарища. На другой день он уехал. На его место прислали из штаба батальона лейтенанта Остермана, из русских немцев, человека штатского, интеллигентного и нестрогого. Дела пошли вкривь и вкось. Правда, мне лично жилось нехудо. Остерман любил играть в проферанс, и около него собралась небольшая компания проферансистов, в том числе и я с Алешкой. Алешка играл плохо, но понемногу научился. В числе завсегдатаев бывал Орлов и инженер Тарасов, змея No 2. Жили мы, как я уже говорил, в новом корпусе, в небольших комнатах. Старшим в нашей комнате был некто Шилено'к, молодой, но образованный парень, серьезный страшно. Первым его мероприятием стал налог на мат. Виновный в употреблении нелитературного жанра карался штрафом. Так создавался "культурный фонд", на который покупались газеты и журналы. Поначалу фонд рос стремительно, но Шиленок был неумолим, и красноречие пошло на убыль. Нашу культурную обитель стал навещать Харченко. В качестве гостя он освобождался от штрафа, и поэтому измывался над нами, как хотел. Однажды он забрался к нам после отбоя, в одних кальсонах, обшарил тумбочки, съел, что там было вкусного, затем уселся и пошел нас костерить. Такой наглости не смог стерпеть даже невозмутимый Шиленок. Мы схватили Харченко, стащили с него кальсоны, вставили ему розочку, стоявшую в вазочке, как часть нашего культурного интерьера, и выбросили агрессора в коридор. Харченко пустился от нас бежать, и тут наткнулся на обходящего свои владения старшину. Тот настолько обомлел от такого зрелища, что лишился дара речи, и только, когда Харченко скрылся в своей комнате, шпис отошел от оцепенения, незло покричал на нас, и обозвав цигойнерами, удалился. Минут через 10, дверь нашей комнаты стала тихо приоткрываться, и в щель просунулась небольшая голова на длинной шее. "Б. . . . вы !" - произнес знакомый Харченкин голос, и затем послышался быстрый топот босых ног.
Как и до сих пор, описывая разные мелочи нашего быта, я попытаюсь дать описание широкомасштабных событий, на фоне которых происходили факты моего личного плана. Итак, лето 1943 г. После Сталинградского разгрома немцы спешно отводили свои войска с Кавказа, потеряв практически все те территории, которые захватили в летнюю кампанию 1942 г. Сконцентрировав таким образом силы, они нанесли чувствительный контрудар Советской Армии под Харьковом, и стабилизировали фронт на линии примерно Орел - Курск Харьков. От фашистов был полностью освобождены Северный Кавказ и Кубань. Осталась в их руках лишь полоска побережья в районе Новороссийска, где в описываемый мною период и шли еще более или менее интенсивные боевые действия. Смысл их заключался для немцев в том, что они, видимо, не оставили надежды в летнюю кампанию 1943 г. предпринять новое наступление на Кавказ, используя Таманский полуостров, как предмостный плацдарм.
Из тех же соображений Красная Армия стремилась уничтожить этот опасный очаг в своем тылу, и создать для себя предпосылку для высадки в Крым. Эти бои подробно описаны в Брежневской "Малой земле". Понеся существенные потери, немцы стали уделять больше внимания национальным формированиям, создаваемым из народностей СССР, за счет населения оккупированных районов и военнопленных. Таким образом появились украинские дивизии "Вильна' Украина" и "Галичина'", латышские части, туркестанские и др. Появилась и РОА - Русская Освободительная Армия, под командованием генерала Власова, бывшего командующего 2-ой Ударной Армией. После ее разгрома на Волховском фронте, Власов сдался в плен, и затем возглавил создаваемые из военнопленных части, которые сначала использовались для охраны тыловых объектов, а затем и в операциях против партизан, и даже на фронте. Мы в Югославии лишь краем уха слыхали о Власове, но эти слухи вновь породили надежду, что наши эмигрантские части тоже будут объединены с РОА и окажутся наконец на русской земле. Но, если у рядового состава это были пока надежды, то наши руководящие деятели не сидели сложа руки, и старались использовать выгодную ситуацию, чтобы с большей для себя пользой, сбыть залежавшийся живой товар. Такого рода активной деятельностью занялся и уже упоминавшийся мною капитан Семенов - наш негласный и неофициальный духовный вождь, вроде Айатоллы Хомейни' в Иране. Cеменов повел дело к тому, чтобы наши части использовать в качестве ядра для создания более крупных формирований, своих собственных, или в составе РОА. Аналогичную возню затеяли и отцы Шутцкора. Мне конечно не удалось заглянуть за ширмы этой грязной кухни, но немцы неохотно откликнулись на эту затею, то ли потому, что роль наша на Балканах их вполне устраивала, то ли они, зная нациналистические и в целом антинемецкие настроения своих русских кондотьеров, не слишком им доверяли, и в общем, с объективной точки зрения, правильно делали. Так или иначе, в качестве эксперимента, Семенову разрешили отобрать человек около ста, в качестве командного состава для вновь формируемого батальона РОА. Новый разгром под Курском ускорил развитие событий, и первая партия будущих "освободителей" отправилась на сборный пункт в Белград из разных подразделений нашего полка. Из нашей роты также поехало человек восемь, в том числе и некоторые здесь упоминавшиеся. Самое важное, что туда попали Ходолей и Вальх, а мы с Сосиской остались за бортом. Отчаянию моему не было границ, и единственным утешением была слабая надежда, что прибыв в Белград, Ходолей с Вальхом окажут нам протекцию перед Семеновым. На место выбывших прибыли новые кадры фольксдойчей. Обстановка в роте ухудшилась. Появились случаи воровства. Правда, вор был изобличен, и после того как ему перед строем начистили морду, он был отдан под суд, и я , через какое то время, видел его среди арестантов, разгружавших бочки с пивом у зольдатенхайма в Белграде. Еще один деятель, черный, похожий более на мексиканца, чем на немца, парень из Баната, носивший, как бы в насмешку, фамилию Вайсс (Белый), вообще сбежал. Он появился где то в селе, затребовал себе раскошный ужин, затем улегся спать, отдав винтовку хозяину и поручив ему стеречь себя, угрожая, что если с Вайссом что либо случится, то и дом и семейство крестьянина обречены на гибель. Бедный мужик всю ночь ходил дозором вокруг Вайсса, но наутро все же сообщил о случившемся, и незадачливый нахлебник был задержан и посажен. Случилось ЧП и в городе. Километрах в 50-60 от Вальево есть такой же заштатный городок Ло'зница. Между этими городами курсировал автобус, старый драндулет, перевозивший пассажиров из Лозницы до железной дороги на Белград. Лозница находится на р. Дрина, в то время бывшей границей между оккупированной Сербией и "Независной Државой Хрватской". В Лознице стоял Шутцкоровский полк, несший охрану границы. На крыше автобуса была устроена площадка, где располагалась oхрана, в виде нескольких шутцкоровцев с ручным пулеметом. В один прекрасный день, километрах в 6 от Вальево, где дорога проходила в узком коридоре, проделанном в склоне холма, автобус был обстрелян, охрана перебита, а пассажиры ограблены. Были ли это действия партизан, или просто бандитов, судить не берусь. Из охраны уцелел лишь один русак, успевший отползти в кусты и там захорониться. Он был сильно ранен в живот, но нашел в себе силы затолкать выпавшие кишки в пилотку и доползти до окраины города, где был замечен часовым, и затем отправлен в госпиталь в Белград. Этот малозначительный эпизод я привожу затем, чтобы показать те странные завихрения людских судеб, сведшие меня через несколько месяцев с этим человеком. Сам этот факт нападения в то время остался незамеченным и не добавил бдительности. В середине августа часть людей из роты, как и в прошлом году, была отправлена по селам на период уборки урожая. Мы с Сосиской - Шеховцовым оказались довольно далеко, В "зоне нашего внимания" была долина речки. На ней, через каждые 600-800 м. были поставлены водяные мини-мельнички, обеспечивающие окрестное население мукой. Вода, подпираемая плотинами была тихой и теплой. В речке, в силу ее теплоты и обилия корма, водилась крупная рыба, несвойственная таким мелким речкам. Мы пробовали ловить рыбу, но, сытая, она не реагировала на наших червей и кузнечиков. Однако мы подобрали к ней ключи. Двигаясь так, чтобы солнце светило сбоку или сзади, можно было хорошо видеть в мелкой воде проплывавшую стайку или отдельную рыбину. Выстрел по воде, и рыба, а то и 2-3, всплывает вверх брюхом. Здесь , правда, надо было реагировать быстро, т. к. рыба вскоре отходила и уплывала, но как правило, мы свою добычу успевали выловить, и свежая рыба стала постоянной составляющей нашего меню. Правда, по мере общего увлечения рыбалкой, убывало и количество патронов, и скоро наши стражи могли использовать свои винтовки только как дубинки. Старшим у нас был Шилено'к, отец нашего ревнителя культуры речи, оказавшегося в ту пору среди новых детей капитана Семенова. Прошли дни курорта, и мы вновь вернулись к своим пенатам, потерявшим для нас всякую притягательную силу. Однако, не успели мы раздеться, как пришел Гардт из канцелярии, и принес вызов к Семенову на меня, Шеховцова и миролюбца Малюту, тоже бывшего в нашей группе, и обильно обмывавшего рыбу различными концентрациями "лютой" и "меки".
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава