П. Соколов. Ухабы
КАРТИНКИ С НАТУРЫ.
SPAREN ! и FEIND HOERT MIT !
( Экономьте ! и Враг подслушивает !)
Самые распространенные плакаты в Германии во
время войны.
В свободное время мы выезжали в город или ходили по окрестностям. В городе, кроме пивной в бывшей ратуше, или ей подобных, ничего интересного не было. Была, правда, одна достопримечательность: "Улица ключей", как ее называли наши солдаты. Собственно это был короткий переулок, соединяющий два луча улиц, от ходящих от площади ратуши. Он был метров 100-150 длинойи очень узок: на проезжей части вряд ли бы разъехались 2 машины. По обеим сторонам стояли большие дома. Днем в переулке было пусто, на зашторенной двери единственного кабачка была надпись: "Для военнослужащих вход запрещен" . Но вечером "улица ключей" оживала: из кабачка неслась музыка, а в подворотнях домов появлялись девицы, группами или поодиночке, и позванивая ключами зазывали клиентов. Из любопытства мы с Алешкой отправились однажды на эту улицу, прихватив на всякий случай фонарик, т. к. в затемненном светомаскировкой городе и так то непросто было ориентироваться, а на "улице ключей" вообще не было ни одного фонаря, даже синего. Не прошли мы и 20 метров, как оказались в центре внимания конкурирующих между собой представительниц древней профессии. Алешка зажег фонарик, и в его лучах мелькнули, возможно искаженные светом, испитые, алчные и злобные лица, и цепкие руки. Мы, не сговариваясь, рванули когти, провожаемые свистом и смехом достойных дам, похожих более на ведьм из рассказов Гоголя. Более приятные заведения обнаружились в окрестностях лагеря. К северу от него сохранились остатки каких то оборонительных сооружений времен шведского короля Густава-Адольфа. Неподалеку от них в лесу стоял двухэтажный дом, на первом этаже которого была уютная пивнушка, называемая "Шведен шанцен" (перевода не требует) Хозяева жили на втором. Обслуживала зал симпатичная девушка, которую меж собой мы называли "фройлайн Биттэ Зээр", так как мы подметили, что сервируя пиво, она на каждой третьей кружке говорила "Биттэ зээр!" (пожалуйста!) От этой фройлайн у меня осталось следующее забавное воспоминание. Однажды из Зандберге к нам приехал наш товарищ - Чаплинский, тот самый Папа Чапа, который предпочитал "лютую" воде. Он , кстати, тоже был не в батальоне, а в аналогичной нашей разведшколе, помещавщейся в монастыре около Зандберге, где под одним кровом, хотя и в раздельных частях здания сосуществовали монахи-бенедиктинцы и кандидаты в диверсанты. Чтобы отметить встречу, мы , человек 10, вместе с Папой Чапой завалились в эту пивнушку. Фройлайн "Биттэ Зээр" нас обслужила, неизменно повторяя свой репертуар на каждой третьей кружке. Эту процедуру ей пришлось повторить 5 раз. Через час-другой Чаплинский подозвал официантку и расплатился за все. Прошло более месяца. Как-то в унылый осенний вечер, я с Сосиской забрели в кабачок. В зале никого не было, было полутемно и грустно, что вполне соответствовало нашему настроению. Невдалеке за столиком сидела еще одна пара посетителей, престарелые супруги, видимо, такие же неприкаянные, как и мы. Обслужив нас, тетя "Биттэ Зээр" нагнулась к старикам, и что то зашептала, кося глазом на нас. В зале была тишина и я прислушавшись уловил суть разговора. "Видите - шептала фройлайнэто русские. Они однажды пришли компанией и выпили 50 (!) кружек пива. " Самое же потрясающее она оставила на конец: "И, знаете, один заплатил за всех !" При этом сообщении, старушка всплеснула руками и, подняв глаза к небу, воскликнула " О, майн Готт!" - О, Боже! В этом же доме, в качестве служанки (не хочется говорить -рабыни) жила русская девушка - Маруся, вывезенная с Украины. Хозяева держали ее в условиях, сходных с Золушкиными: работа с утра до ночи. Одной из ее обязанностей было выводить противнейшего бульдога. В эти недолгие минуты отдыха я иногда с ней встречался. Привязав бульдога, мы усаживались на скамейке и разговаривали. Мне было ее очень жалко, и я старался ее как нибудь утешить и приласкать. Гнусная скотина следила за нами внимательными глазами и недовольно ворчала. С другой стороны от лагеря. уже в самом поселке, была другая пивнушка. Содержали ее две сестры: Херта, округлая дамочка 28 лет и ее младшая сестра Эрика, 22 лет. это была небольшая, слегка рыжеватая блондинка, очень мило морщившая при улыбке чуть конопатый нос. При возвращении из города, мы по пути часто заглядывали в эту пивнушку. Сначала мы были обычными посетителями, но постепенно как то подружились с девушками, и часто проводили с ними время, не только в зале, но и в доме. Пивная и кухня были смежными. Сначала видимо мы (я с Алешкой) представляли для хозяек интерес, как экзотические существа - загадочное племя руссов, но затем они увидели в нас обычных людей, во многом, видимо, даже лучше их знакомых из "чистокровных". Алешка так и не научился говорить по-немецки, поэтому мне приходилось работать языком за двоих. Тоже интересная деталь. Наши подружки нередко угощали нас ужином или сладостями, иногда появлялась бутылка вина. Все это в условиях жесткой карточной системы было большим дефицитом. Никаких денег с нас не брали, но если во время наших пиршеств мы выпивали по паре кружек пива, за них надо было заплатить. Про наши шуры-муры прознало начальство. Капитан Семенов, смотревший благосклонно на проделки "братьев Аяксов", как он выражался, однажды попросил нас узнать, не смогут ли наши подруги изготовить подобие торта, если он достанет для этого продукты. Они согласились, и мы доставили от капитана немного муки, сахара, масла и какао. По нашей прикидке, из этого можно было сварганить маленький тортик. Каково же было наше удивление, когда нам преподнесли три чудесных торта. Один мы отнесли Семенову, второй съели вместе с хозяйками, а третий, несмотря на наши протесты, они заставили нас взять с собой, и мы схарчили его с друзьями во здравие искусных мастериц и капитана Семенова. Обе наши хозяйки были замужем, мужья были на фронте. У Херты была дочка, куколка 6-и лет по имени Эфи (Ева). Херта занималась только пивной, Эрика же помогала ей вечером, а днем она где-то работала. Кроме того Эрика была каким то партийным деятелем квартального масштаба (Blockleiterin) (Как видите мы очутились в фашистском логове) Но на деле обе они были настроены отнюдь не профaшистски. Когда мы ближе познакомились, то тайком слушали английское радио на немецком языке, занятие крамольное и наказуемое. К этому занятию несколько раз подключался и их знакомый, солдат, приехавший в отпуск по ранению с русского фронта. Это была занятная. и в общем знаменательная для того времени картина: член нацистской партии, фронтовик, и русские, прильнувшие к приглушенному приемнику, объединеные незримой солидарностью и неприятием гитлеровского режима. Наша дружба привлекла внимание не только Семенова. Однажды Эрика сообщила нам, что один из наших инструкторов, немец Руш, обратился к ней с сестрой с предложением организовать у них подобие вечеринки в компании с нами и ним. Она предупредила, чтобы мы были очень осторожны: это прощупывание нашей лояльности. Однажды мы все собрались. Все было внешне вполне непринужденно . Постепенно между шутками и ничего не значащими разговорами, стали проскальзывать и суждения о политике. Я был настороже, но игра захватила меня, и я чутко реагировал на речи Руша, не впадая в квасной, точнее пивной, патриотизм, и балансируя на грани вольнодумия. Руш анекдот, я-анекдот. Понемногу задели Гебельса, Геринга, чуть коснулись "самого", но все в пределах благопристойного верноподданичества. Руш ушел ни с чем, а мы еще долго смеялись над неудачливой ищейкой. Эфи в будние дни обычно бывала у каких то бабушек-дедушек. а по воскресеньям была с матерью. Выходные дни в немецких столовых, магазинах, пивных, бывают в разные дни, о чем в обязательном порядке извещаются посетители табличкой на двери. Так в "нашей" пивной выходным был вторник, а в воскресенье работали. С девочкой обычно занималась Эрика, но и ей приходилось отвлекаться для помощи сестре. Иногда, чтобы освободить Эрику, я ходил с Эфи гулять. Гуляли обычно по аллее, идущей вдоль реки О'дер, протекающей в 100 м. от улицы, где была пивная. Был и скверик с детской площадкой. Дети еще не были заражены расовым бредом фюрера, и Эфи хватала меня за руку и тянула на прогулку, и мне доставляло некоторое удовольствие, когда сидя на скамейке в скверике с почтенными тетями и бабушками, я ошарашивал их открытием, что я русский, а Эфи, забрашись ко мне на колени, демонстрировала Онкелю Паулю какую нибудь пойманную бабочку, или иной необыкновенный объект.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава