Федор Романюк. Мысли и воспомнания
***
Был год, когда с весны долгое время не было дождя в той местности, где я служил священником. Создавалась серьезная угроза для урожая. Населением овладевала тревога за судьбу посевов и за свою собственную судьбу. Сознавая полное свое бессилие к предотвращению грядущей роковой опасности, верующие люди соседнего прихода восхотели просить милости у Бога. Но, сознавая свою греховность, решили прибегнуть к ходатайству Матери Божией. Была приглашена Чудотворная икона Божией Матери "Шпилевская". Перед этим необходимо было испросить у районных начальников разрешения на предмет совершения крестного хода на поля. В районе разрешение дали, но предварительно высмеяли этот способ получения дождя, утвердительно сказав, что из этого все равно ничего не получится. Три причта весь этот день молились, служа молебны на полях и по домам и освящая воду в колодцах. И верующие не были посрамлены. К вечеру на западной стороне неба показалось дождевые облака, и пошел тихий благодатный дождик, достаточно смочивший землю. При этом мне сказал псаломщик той церкви, где пребывала чудотворная икона: "не помнят случая, когда бы молитва верующих о дожде, совершаемая пред Шпилевской иконой Божией Матери не была услышана".
***
В Великом посту 1906 г. посетил меня старший брат мой Емельян. Я тогда был молод. Мне шел тогда 20-ый год. Это первый год моего учительства в двухклассном училище в немецкой колонии Старая Буда на Волыни. Визит был предпринят братом с миссионерской целью. Он явился ко мне с целью призвать меня к покаянию. Как сложилось у него такое намерение, мне и по сей час не известно. Сам ли по себе он возымел такое намерение, или ему иной кто-либо внушил, я не знаю. Он явился ко мне совершенно неожиданно к немалому моему удивлению. Он говорит: "приближается страшный суд Божий над миром. Об этом извещает людей великий пророк нашего времени Батюшка отец Иоанн Кронштадский. Он призывает народ к покаянию. С ним сила Божия. Многие со всех сторон едут к Нему, чтобы пред лицом его принести покаяние. Люди каются, плачут, приобщаются св. Таин Христовых и обновляются душой. Пора и нам с тобой последовать их примеру. Я показал брату хорошее здание своей школы и заметил ему, что своей должностью я очень доволен. "Все это очень хорошо, но теперь все это уже ни к чему. Приближается грозный момент, и мы должны думать уже не о земной жизни, а о жизни вечной". Но главное, что я хочу здесь отметить, это то чувство, которое посетило меня в тот момент. Я силился сохранить спокойствие духа, но не мог. Внутренне я был как-то покоен, а внешне меня трясло, как в лихорадке, и еще сильнее при полной нормальности температуры тела. На меня действовала посторонняя сила, долженствовавшая содействовать моему религиозно-нравственному возрождению. В тот момент перелом в моем настроении был решен. Далее следовало его развитие.
***
Совершенно исключительное действие в перемене моей жизни возымела моя поездка в Кронштадт и соприкосновение с личностью великого светильника веры и Церкви Батюшки Отца Иоанна. Для меня он казался и теперь кажется человеком, которому я всегда верю, которому верить легко, как-то естественно. Личность приятна, вожделенна, сладостна. Только теперь стало мне понятно выражение "Иисусе Сладчайший". Слово "сладчайший" очень точно выражает сущность взаимообщения между душами любимой и любящей. Я испытал это на себе самом. Я крепко любил Батюшку, радовался, когда его хвалили, славили, оказывали почести, возили в каретах, одевали в дорогие одежды, как Иосифа Прекрасного. Я испытывал такое чувство, что для меня нет ничего выше, святее, вожделеннее Его. Мне хотелось видеть его, приближаться, прижиматься к Нему, целовать его. Таких людей на свете нет. "Красен добротою паче сынов человеческих". Он ближе мне, чем мать, отец, жена и дети. И во всю мою последующую жизнь, мне кажется, не было ни одного дня, когда бы я о Нем не вспомнил. Я старался выслушивать, что говорилось и писалось о Нем. Его портреты для меня являлись святыней, и место для них у меня было всегда с образами. Он мой отец, наставник, вождь, учитель, молитвенник. Я искренне, вполне обдуманно называю Его своим Дорогим Батюшкой и не отступлю от этого, зачисляя этим себя в число духовных чад Его, и как бы обязывая Его быть моим духовным отцом и небесным покровителем. Когда я был извещен о Его кончине, я плакал.
***
Наблюдая Его величие, святыню, красоту духовную, священный подвиг Его жизни, я сопоставляю себя с его образом. Каким жалким, ничтожным, нечистым, ленивым, нерадивым я при этом сопоставлении сам себя усматриваю. Он подлинно освещает всего меня и этим помогает мне познавать себя, свои немощи, свои падения и смиряться до зела. Наблюдая глубину своего нравственного падения, свою внутреннюю неблагоустроенность, я мало нахожу в себе желания замечать чужие немощи и пороки: я говорю себе: "врачу исцелися сам".