Владимир Воробьёв. Поздний реабилитанс
В пересыльном лагере мы попали в большой барак, в одной секции нас было 260 человек, в основном 58-я статья. Бригадиром был какой-то татарин, вокруг него была группа приближенных- "приблатненных шестерок", он получал хлеб и сахар и делил все это, по-своему, конечно, не обижая ни себя, ни свою команду. Но уже был переломный период, когда блатные, чаще всего так называемые "суки", начинали терять свою власть над заключенными. В этом лагере мы пробыли по октябрь 50-го года. В нашей бригаде контингент готовился, в основном, для отправки на север, поэтому люди только прибывали, редко когда убывая, когда они, положим, отправлялись в Тайшетские лагеря. Очень много было бывших военных, знавших дисциплину, многие уже побывали в особо режимных лагерях, некоторые возвращались в свой лагерь после того, как давали показания по месту преступления, когда оказывался в тюрьме человек, который с ними где-то служил у немцев и т.д.
Многие встречали своих солагерников и сбивались в группы, ели вместе и защищались вместе. Они-то и стали тем ядром, которое стало наводить порядок. В двух дверях ставили по два дневальных, и они следили, чтобы к нам не заходили посторонние. Один раз группа блатных проникла в барак и стала грабить. Однако все как один кинулись на них, двоих даже забили насмерть. В тот же вечер человек пятьдесят из наших пошли к главным блатным, "поговорили" с ними, предупредили, чтобы они не лезли к "фашистам", как тогда нас блатные и начальство называли. После этого нас оставили в покое.
Ежедневно у нас на глазах возникали драки между блатными и "суками", разными другими "мастями" бытовиков. Приходили этапы, кто-то кому-то был "должен", и таким способом, вплоть до смертоубийства, они выясняли свои отношения. В среднем, как мы подсчитывали, происходило ежедневно 8-10 убийств. Начальство только посмеивалось: "Зачем вас убивать, вы друг друга перебьете". Очень редко возбуждалось дело по этим убийствам, люди списывались. Лагерь был разбит на зоны, которые враждовали между собой, и на вахте, по прибытии заключенных, оперуполномоченный спрашивал их, в какую зону они хотят. Наша бригада в основном использовалась как обслуга: мы носили в разные зоны еду, работали в рабочей зоне в столярке, ходили ремонтировать и убирать бараки после этапирования из них заключенных. Мы покупали в хоззоне в ларьке махорку, папиросы и торговали ими в зонах. За пачку папирос можно было приобрести хороший костюм. Потом эти вещи мы перепродавали за деньги другим. Одевались сами и кормились. Надо было как-то жить и выжить.
Были из ряда вон выходящие события. Один раз прибыли блатные из Воркуты, большой этап, около тысячи человек. И вот после входа в зону они кинулись искать своих должников, повсюду завязались драки, скорее даже бой с применением холодного оружия. Мы в это время находились в рабочей зоне, влезли повыше и наблюдали. С вышек открыли огонь из автоматов по зоне. Потом распахнулись ворота, вкатили пулеметы и стали стрелять по сражавшимся. Однако бой продолжался до тех пор, пока в зону не вошли солдаты с овчарками и не положили на землю "бойцов".
Запомнилось время пребывания калининградских моряков. Прибыла их целая команда с какого-то крейсера. При входе в зону они стали ловить блатных и заставляли их "ссучиваться". Восемь человек, наиболее упорных, было повещено. Блатные кинулись к начальству, и оно их поместило в БУР (барак усиленного режима). Моряков же начальник лагеря поздравил. Они всюду ходили кучно, получали пищу и выставляли охрану с палками, которая сопровождала их до барака, где они жили.
Кроме Мити Медведева со мной в этот лагерь попал и Влащик Петр. Жили мы дружно. Работали вместе. Летом ко мне на свидание приехал отец. Его я видел тогда в последний раз, сердце его не вынесло трагедии, он умер через год. Передачу отца мы разделили между товарищами. В это же время я познакомился с Шуваловым Борисом, бывшим танкистом, майором. Он был с Алтая и считал меня своим земляком. Рассказывал, как совершил побег из лагеря, жил в тайге, потом его поймали, и вот он получил другой срок. Он много когда-то читал, умел хорошо рассказывать, мы его заслушивались, и постепенно он у нас стал лидером. Он владел боксом, защищал нас, молодых, обидчикам от него доставалось.
Уже осенью, где-то в октябре 1950 года, нас посадили на баржу, и мы поплыли на север. Баржа была разделена на четыре секции. Шувалов с группой военных обошел нашу секцию и предупредил блатных, что если кто-либо из них начнет притеснять других заключенных, будет убит на месте. Этапирование прошло нормально. Мы плыли трое или четверо суток и прибыли в Дудинку.
Предыдущая глава Оглавление Следующая глава