Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Выручил на этот раз немец. Он захватил Калинин, в 150 километрах от нашего лагеря. Опасались, что он может к нам нагрянуть и решили увезти нас подальше, на Урал. Предстоял трудный этап. Я имел возможность выбирать между этапом и оставлением на месте. Здоровых и способных вывозили в обязат. порядке, их руки нужны были для войны. А нас, калек и больных, пока не собирались никуда вывозить. Но когда я сопоставил неизвестные предстоящие страдания с тем горем и отчаянием, в котором я жил теперь, я решил, что мне лучше отдаться в руки неизвестности. И я пошел просить, чтобы меня включили в списки этапа. Мою просьбу выполнили. Вскоре подали 6 эшелонов и нас погрузили в вагоны. Грузили по профессиям и я попал с портными и сапожниками. Была примешана к нам и лагерная аристократия, воры бандиты и убийцы (возить их отдельно, конвою очень много с ними хлопот, пусть лучше терроризируют арестантов-работяг, лишь бы оставили в покое господ вольнонаемных). Это смешение чистых с нечистыми было страшным бичом для нас. Вагон запирался и мы оставались с ними лицом к лицу. Звать на помощь было бесполезно, никто не услышит, а услышат - не больно придут, неохота им беспокоить себя разбором наших споров. И бандиты над нами выхаживались как им только вздумается. Первым долгом они нас согнали с нар на пол, а на полу ни сесть, ни лечь нельзя было. Очко для уборной было так устроено, что ничто не попадало на улицу, а все шло в вагон на пол. Мы еще не проехали и полдня, а на полу уже образовалось месиво из человеческих испражнений. В этом месиве люди топтались и разносили своей обувью, на нары, на бочку с водой, на край которой вставали, чтобы залезть на нары. В течении всей поездки наша еда и питье было смешано с г… Мы пытались навести хоть некоторый порядок, но наши усилия упирались в сопротивления начальства, которое ни за что не хотело открыть вагон, чтобы дать возможность поскрести пол, и не желало также дать нам никакого инструмента. Они нас почитали хуже скота, из под которого навоз убирается. Мы уговаривали своих садиться осторожно на очко, но “аристократы” действовали нам назло.
Если кто ухитрился припасти себе что-нибудь съедобного на дорогу, то в первую же ночь у него все отобрали. Мне друзья дали в дорогу мешочек сухарей и маленький мешочек из клеенки с маслом. Сухари я уложил в головах, ночью разрезали мешочек и вытащили все содержимое, а о масле не догадались.
Кошмарная обстановка в вагоне морально и физически до того меня угнетали, что я лишился аппетита. С первого дня я не поедал даже тот голодный рацион, который выдавался арестанту в дорогу. Состояние было такое, что за день до выгрузки, я почувствовал, что если поедем еще дальше, то я никак не выживу. Смерть душили все мое тело и подбиралась к горлу, вот-вот ухватится за него и мой конец наступит. И вот когда подошел критический момент поезд остановился, вагон открыли и нас выпустили на снег. Я долго не мог придти в себя, но как видите, не умер. Проехали мы одиннадцать дней, а они мне казались годами. Приехали мы на Урал, в Нижний Тагил. Здесь закладывали металлургический комбинат, запланированный на 10 домен. Он был рассчитан на случай, если война затянется, чтобы давать чугун сталь и железо. Сюда свозили арестантов со всех сторон Сов. Союза. Каждые 2-3 дня приходили новые эшелоны. Этапы доконали людей в дороге, а по приезде, их, после маленькой передышки, гнали на работу, а они без церемоний умирали на ходу, на работе и в бараках.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава