Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Когда я приехал из лагеря в Ванновку мне пришлось несколько раз прибегнуть к помощи нотариуса для копирования и оформления документов. Это была молодая женщина, с глазами полными грусти и печали. Печальные глаза всегда внушали мне сочувствие и жалость, тем более если они выглядывали из симпатичного женского лица. Эти глаза своим немым, мучительным взглядом рассказывали о какой-то личной трагедии. Однажды, придя опять снять копию, я застал ее в слезах, я спросил ее с сочувствием о причинах ее слез. Она мне рассказала об одной из обычных трагедий, которые во множестве происходили кругом.
Сама она из Сибири. Там она вышла замуж за шофером, он был родом из Ванновки и уговорил ее переехать на его родину. А здесь он начал пьянствовать и развратничать. Он возвращается из поездок пьяный и укладываясь с ней спать начинает бахвалиться своими любовными похождениями. Она больше не в силах переносить этот срам и она его прогнала, хотя у нее на руках остались больная мать и ребенок, которых ей очень трудно прокормить на своем скудном жалованьи. Но он и теперь не оставляет ее в покое и в каждый приезд, причиняет ей кучу неприятностей. Вот и вчера он опять пришел к ней, избил ее, поэтому она в слезах.
Этот рассказ вызвал во мне страшное возмущение и я с горячностью выразил ей свое сочувствие. С этого случая между нами завелось более близкое знакомство. При каждом новом горе, она заходила и рассказывала. Перед моим отъездом в Ташкент она была у меня. Приходила попрощаться и рассказала что уезжает в Сибирь, чтобы избавиться от нашествий своего разведенного мужа.
Поскольку я уже метался в поисках нового пристанища, я и ее попросил разведать нельзя ли мне получить работу и устроиться в том селении куда она едет. Вскоре она мне сообщила, что работа есть и я могу приехать, а также что в паспортном столе работает ее родственник и он все устроит.
Вот я и решил перекочевать в Сибирь. В устах царского правительства Сибирь был самой страшной угрозой. А при новом правительстве люди сами бегут в Сибирь, чтобы укрыться от “благодеяний” нового правительства.
Приехал я в страшное захолустье, всего 4 часа езды от Новосибирска, станция Каргат. Сотни поездов в день проходили через эту станцию, но это нисколько не оживляло поселка, разбросанного на несколько кв.километров. По улицам сплошные рытвины и ухабы, а после дождя образовывается такое болото, что из липкой грязи трудно ноги вытащить. Дома повалены, набок скривлены, крыши дырявые. Люди совершенно обленились и не хотят даже крышу над головой починить.
Ночь переждал на вокзале, а утром заехал к своей знакомой и тут же отправился искать квартиру. Обошел наверняка сотню домов. Куда ни зайдешь все охотно сдают, но когда просишь показать, где та комната, которую хотят сдать, они с удивлением смотрят на тебя и показывают: “Сдается эта комната, где мы теперь находимся, здесь и мы живет, спим и едим и стряпаем”. Наконец я понял, все дома здесь состоят из одной комнаты, в которой спят, едят и в которой также квартирантов содержат. Такая “квартира” меня не удовлетворяла мне нужны были две комнаты, одна для приема, а другая для лаборатории. Но от отдельной комнаты пришлось отказаться. Таковой не было в поселке из нескольких тысяч домов. Обнаружил я в одном доме фанерную перегородку. За перегородкой жил врач холостяк. Вот здесь и я примостился с койкой. Необходимо было срочно уйти из квартиры знакомой, чтобы не скомпрометировать ее. А принимать пациентов и работать у верстака мне хозяйка предложила в своей комнате. Там были два окна. Вот я и поставил кресло у одного окна, прямо у входа, а у второго окна встал верстак. Тут же стояли кровати, висела старая одежда, горшки и плошки.
За все это она спросила с меня только сто руб. Я удивился дешевизне. Но вскоре хозяйка начала объявлять каждый день новые надбавки. Она прикинула мой заработок и решила стать моим компаньоном. Такова судьба всякого недавно освободившегося арестанта, все предлагают ему себя в компаньоны, все считают себя вправе претендовать на долю в его заработке.
Работать пришлось по патенту. Я обратился в Райздрав, предложил свои услуги, но они отказались, слишком хлопотно. Тогда я пошел в финотдел. Там начальником был соплеменник и я ему поставил вопрос напрямик: “Дадут мне работать, или замучают налогами. Ответ был снисходительный, но патента сразу не выдали, разрешив начать работу предварительно. Я развесил везде афиши и пациенты посыпались со всех сторон. Это вызвало большой азарт у моей хозяйки и я стал искать другую квартиру, но из моих поисков пока ничего не выходило.
Ничего не получалось и с паспортом. Родственник моей знакомой был удален из паспортного стола, а новый начальник побыл в гостях у моей знакомой, поел и попил. Выслушал мое предложение и обещал подумать. Он очень хотел получить круглую сумму, у него даже глаза загорелись от названной суммы, но он боялся, водил на нос и так до конца ничего не сделал.
Это заставило меня думать об отъезде, может кто-нибудь займется моим паспортом в другом месте.
Меж тем время шло, и я успел ознакомиться с местными нравами и мне все больше становилось не по себе. Однажды я пошел в кино со своей знакомой. При в ходе в зал два каких-то типа устроили скандал, требуя, чтобы их пропустили без билетов, но контролер не пускал. Тогда они заставили прервать сеанс посредине, ворвались в зал и стали проверять билеты у публики. Я поднялся чтобы протестовать против такого произвола и беспорядка, но моя знакомая стала умолять меня не вмешиваться. Это были местный судья и следователь прокуратуры, два известных хулигана и дебошира. “Они здесь творят что хотят – заявила знакомая – и с несдобровать тому кто помешает их произволу.
В другой раз, стоя в магазине в очереди, я услыхал рассказ, как один вчера устроил вечер, по случаю приезда сына, работника МГБ, пригласили родственника, недавно вернувшегося из заключения. Последний сделал какое-то ироническое замечание о приезжем. И тот прямо с пира отвел своего родственника в местное ЧеКа, тут же написал на него донос и его посадили. Может быть это событие не совсем так обстояло, но меня смутило полнейшее равнодушие слушателей рассказа. Ни одного слова осуждения за донос и предательство. И не потому что они напуганы, они свыклись и перестали считать это аморальным. Наслушался я о многих случаях предательства и я задумался, как легко здесь стать жертвой предательства. Народ был хмурый и нелюдимый. Это были, вероятно, потомки сосланных сюда в царское время убийц и разбойников. Даже улицы в проселке носили страшные названия, Разбойничья и Шпановка.
От всего этого стало неуютно на душе, и я как-то пришел домой, стал собирать свои вещи и готовиться к отъезду. Накануне вечером заехала к моей хозяйке молодая еврейская чета. Они работали разъездными фотографами и год тому назад они квартировали у моей хозяйки. Кто-то тогда написал на них донос, что они скрывают свои доходы от государства. Их арестовали, а хозяйка объявила милиции, что у нее спрятаны их деньги, половину утаила, а вторую половину отдала милиции. Тогда эту молодую чету выпустили под залог до суда, а теперь они ехали на суд. Не помню, зачем они пришли к хозяйке, но я их пригласил к себе и напоил чаем. Тут они мне рассказали свою историю и свою твердую уверенность, что донос на них состряпала сама хозяйка, чтобы воспользоваться их деньгами. Они удивились, как я попал в этот вертеп и рассказали мне, что когда они только что сидели у хозяйки, то ее сын-школьник рассказал им, будто я за один месяц заработал 5 тысяч и что у меня полный чемодан денег. Они мне советовали немедленно убраться отсюда. Это и было последним толчком к бегству.
Разбирая вещи в чемодане, я заметил, что пачка облигаций 3% займа стала наполовину тоньше. Я ее развернул и оказалось там нехватает половины облигаций, т.е. 1000 рублей. В таких случаях я имею привычку промолчать, потому что пострадавший никогда не вызывает сочувствия, а наоборот насмешку. Но на сей раз у меня вырвалось восклицание: “Обокрали”. Хозяйка здесь присутствовала и вероятно ждала мою реакцию Она подбежала ко мне и вскрикнула: “Так это я тебя обокрала, что ли?” И тут же выбежала на улицу, собрала соседей и кричит им, что этот жид ее оклеветал. Мой сожитель врач также вышел ко мне и сказал: “Я с Вами живу в одной комнате, может Вы меня подозреваете?” Я его пристыдил, что я от него, как от интеллигентного человека, ждал помощи, а он оказывается заодно с хозяйкой. В тот момент я еще не верил, что врач является участников кражи (как потом оказалось они действовали вместе). Этот врач был сослан сюда из Москвы как немец, и был очень озлоблен, всегда повторял волчью мораль: “Если мне плохо, то пусть всем будет плохо”. От этой его поговорки, мне всегда становилось холодно.
Хозяйка, накричавшись на улице перед соседями, вернулась в дом и стала мне доказывать, что ей вовсе незачем было украсть из чемодана какую-то мелочь, она могла, в мое отсутствие, перетащить мои чемоданы к своей дочери и я бы вовек не узнал, где они. А то можно было сделать еще лучше. В конце огорода у них было болото, где даже кони тонули, она могла ночью бросить меня в это болото и все бы ей досталось, а меня некому было бы разыскивать. От этих “возможностей” мне становилось жутко не на шутку. Уже наступила ночь, сегодня выехать поздно, а оставаться ночевать страшно.
Я всю ночь глаз не сомкнул, а на утро побежал за тележкой, чтобы скорей увезти свои вещи, пока хозяйка куда-то ушла. Сразу все захватить не удалось, а когда я вернулся за остатками, хозяйка уже сидела на моих вещах и кричала: “Не выпущу, ублаготвори меня”. Я с брезгливостью взглянул на эту сволочь, ведь я с ней уже за все рассчитался. Но я бросил ей еще четвертную, она швырнула назад. Я ей 50 руб., она опять вернула. Сошлись на 200 руб. Я ей отдал деньги и быстро укатил свои вещи, пока она не передумала.
Но не успел я еще въехать в ворота к моей знакомой, как за мной следом прибежал мой сожитель врач в сопровождении следователя прокуратуры. Они были друзья по совместной охоте и собутыльники. Утром этот врач не пошел в больницу, а побежал к своему приятелю. Замысел был таков: забрать все мое имущество, где наверно есть золото, а меня пока посадить временно, а потом и дело состряпать.
Когда они прибежали к моей бывшей квартире, они уже меня не застали и прибежали следом за мной к моей знакомой. Войдя в дом, следователь объявил мне, что на меня поступило заявление, что я подозрительный тип, живу без прописки и работаю без патента, а посему он обязан обыскать мои вещи, а я должен дать подписку о невыезде. Я сначала спросил у него ордер на обыск, знал, что ордера нет, но был уверен что он их сфабрикует сотню, поэтому я разрешил обыскивать, только запротестовал против объявленной мне причине обыска. Я предъявил паспорт, где была прописка (врач-доносчик не знал, что я прописан у своей знакомой) и также заявил, что в финотделе лежит мое заявление с первых дней моего приезда.
Мой протест против лживого доноса и мои доказательства никого не заинтересовали. Они занялись тщательным обыском, рассматривали каждую вещь. Особенно они оживились, когда в их руках оказалась железная банка с наплавленным оловом. По тяжести они решили, что там золото. Наконец они убедились что никакого золота у меня вообще нет и их азарт заметно упал. Они взяли у меня подписку о невыезде и об аресте вещей, захватили мой паспорт и три моих библии, надеясь хоть этим поживиться, если вся авантюра провалится. Уж библии я не посмею потребовать обратно, это ведь запрещенная к хранению книга.
Что это за библии? Может я вернулся в лоно религии? Нет. В тюремной одиночке в Ярославской внутренней тюрьме, я вспоминал все прошлое моей жизни и мне захотелось вспомнить библию юношеских лет, которую мы столько раз изучали в хедере. Захотелось прочесть ее в зрелом возрасте и зрелом понимании, взглянуть на нее новыми глазами. Я всюду разыскивал и нашел наконец в Ташкенте, в нелегальной продаже. Читать мне хотелось в оригинале, в древнееврейском тексте, который я когда-то изучал. Но без словаря мне не удавалось все понимать. Поэтому я купил две библии, на иврит и русском языке. После этого я увидел в Свердловске издание библии с постраничным переводом, что еще больше подходило мне. Таким образом я оказался обладателем 3-х библий.
Когда я уезжал из Ванновки, я свою библиотеку заколотил в ящики и оставил у знакомых, но с библиями не захотел расстаться и взял с собой. Живя в комнате врача, я все свободное время увлекался чтением библии. Многое встало передо мной в новом свете. Об этих своих новых впечатлениях я делился со своим соседом по комнате. Но оказалось, что из всех моих рассказов он усвоил, что это дорогостоящие книги и что за них можно получить море водки. Вот поэтому они прихватили библии с собой.
После ухода “законной” власти, пришла моя знакомая. Я ей обо всем рассказал и она взялась выручить меня. Дело в том, что она несколько лет работала народным заседателем в местном суде. Судейские и прокурорские работники ее побаивались, она знала за ними много незаконных проделок, а сама с ними не участвовала в барышах. Вот она и решилась пойти к обыскавшему меня следователю, напомнить ему некоторые его преступления и потребовать снять с меня все наложенные им запреты. Ее визит отрезвил его, он мне все вернул и я в тот же день смотался.
Перед отъездом я еще заглянул в местную сберкассу, рассказал историю с кражей облигаций и попросил задержать если моя хозяйка или сосед врач придут обменивать облигации на деньги. Я оставил заявление в таком духе. Задерживать они не имели право, раз я не мог указать номера. Но они пошли на хитрость и вор сдался без особого сопротивления.
Мой расчет оказался точным. Когда я уехал и все улеглось, врач-вор явился в сберкассу с требованием обменять ему облигации на тысячу руб. Заранее предупрежденный контроллер, вызвал заведующую. Она спросила клиента, где он взял эти облигации. Не ожидая подвоха, он сплел сказку, что купил их за 300 руб. Завед. выразила удивление, почему это понадобилось кому-то продать за 300 руб, когда он мог получить в кассе всю тысячу. И она тут же заявила, что ей известно, чьи это облигации, что у нее имеется заявление, и если, мол, врач не хочет огласки, то пусть сегодня же сдаст облигации в прокуратуру, заявив, что он их нашел после моего отъезда. Врач вор сдал их тому жулику следователю, надеясь все таки, что они их поделят меж собой. Но я прислал доверенность моей знакомой, и она их получила. На этом закончилось мое первое знакомство с Сибирью. Суровая страна, суровые люди, и отъявленные бандиты.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава