Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Я уже потерял надежду получить работу, и я писал снова и снова в Москву, требуя работу по специальности. Наконец прибыл спецнаряд и меня опять повезли. Куда? Не знаю. В каждом центральном пункте меня выводят из вагона и ведут в пересыльную тюрьму. И я уже думаю, что меня привезли на место, что здесь большие лагеря и я здесь буду работать. Но проходит пару дней и меня снова вызывают для погрузки в вагон. Расстояние, которое можно покрыть за сутки езды, я проездил полтора месяца. Я побывал в тюрьмах Куйбышева, Казани, Свердловска, Петропавловска и Караганды.
Такое путешествие выматывает последние силы. Погрузка и выгрузка из вагона проходят наспех, сломя голову и с величайшими строгостями. И каждый раз сердце замирает от тяжелого ожидания, с кем ты попадешь в темное купе и какое новое насилие над тобой сотворят, твои случайные спутники, убийцы или бандиты. Для меня погрузка и выгрузка особенно затруднялись тяжестью моего багажа, два увесистых чемодана и мешок. Тут были кое какие книги, некоторый инструмент для зубов и немного зуботехнического материала. Каждый раз мне приходилось позаботиться, кто поможет мне нести багаж, а его приходилось таскать иногда по несколько километров от вагона до пересыльной тюрьмы. Всегда находились добровольные помощники. Я вознаграждал чем мог.
В Куйбышеве нас привезли в огромную пересыльную тюрьму. Здесь был относительный порядок, не смешивали чистых с нечистыми, т.е. политических с блатными. Тут я получил полное подтверждение моей догадки, что забирают повторно всех оставшихся в живых от 1937 года. Масса таких направлялось в Нарым в ссылку. Здесь я также впервые встретил немцев из ГДР. Их не содержали в тюрьмах у себя на родине а вывозили в Сибирь и на север. Тут были немцы из Берлина, Лейпцига и др. городов.
В следующей пересылке, кажись в Рузаевке, нач. тюрьмы сам присутствовал при моем обыске и приказал отобрать у меня историю Рима и Греции, потому что в них было много географических карт. Эти иностранные государства и эти карты не могут не иметь отношения к шпионажу, в котором я обвиняюсь. Я стал доказывать, что в этих книгах и картах идет речь о древнем мире, существовавшем более двух тысяч лет тому назад. Я протестовал, но мне не поверили и не послушали и увели в камеру. А через пару часов этот бдительный нач. вызвал меня к себе и вернул книги. Наверно, навел справки и ему посоветовали вернуть.
В Казани нас посадили вместе с бандитскими вожаками. Уже в предбаннике главари раскрыли большинство мешков и ограбили своих товарищей. Я держался вместе с группой политических литовцев и они не посмели подойти к ним. Но у нас, к великому стыду, не хватало мужества, чтобы заступиться за слабых, хотя некоторых из нас лихорадило от гнева и досады.
В Свердловске пересылка не имеет закрытых перегородок, а помещение разделено на клети гигантскими решетками. Меня и еще 4-х человек посадили в отдельную клетку. И вскоре к нам пустили новый приток людей. Надо сказать, что на всех пересылках я всматривался в каждое свежее лицо, я все искал своего спутника, с которым проработал в первый срок вместе 8 лет (см. выше). Я знал что он опять где-то бродит по тюремным дорожкам, и мне было до боли жаль его и очень хотелось увидеть его и сказать ему хоть пару добрых слов, чтобы смягчить его наболевшую душу. Его я не увидел, но неожиданно передо мной появилось другое знакомое лицо.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава