Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
В Нижний Тагил в 1942 году привезли артиллерийского полковника, который, вопреки своему воинственному званию, был очень смирный и добродушный еврей. Мы с ним тогда очень подружились и часто проводили вместе свободное время. Правда, между нами наступило некоторое охлаждение после одного принципиального разговора. Я его спросил: “Если б его сейчас выпустил, вступил ли бы он в партию, несмотря на все то, что он увидел”. Он ответил утвердительно. Меня это страшно поразило.
Для меня 1937 г. означал кризис партии, опасное ее заболевание. Если она способна на такие извращения, ее надо переделать, изменить. В таком виде она не пригодна для постройки коммунизма, она способна породить пародию на коммунизм Вернуться в эту партию значит поддерживать все ее преступления и поощрять их продолжение. Дело вовсе не в личной обиде, а в принципиальном расхождении.
Пройти мимо всего этого нечестно или тупо. В нечестности я не мог подозревать своего друга, он был кристаллически честен и бескорыстен. Значит туп в важнейшем вопросе жизни. Мне было за него очень больно, но и порвать с ним я не мог я был слишком привязан к нему. Я ему не стал возражать и только ответил, что я бы это не сделал. Этот разговор немножко охладил тогда меня к нему, но я продолжал поддерживать наши отношения. Так длилась наша близость несколько лет. Но однажды его увезли неизвестно куда. С тех пор прошло семь лет и теперь мы снова встретились. Он, оказалось, жил все это время под Москвой в тюремном институте, был научным сотрудником этого института. А теперь он кончил срок, и вместо освобождения его везут в ссылку. Мы обрадовались встрече и загоревали о предстоящих нам испытаниях.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава