Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Слепому грамота, что если б у меня были на воле десяток родственников, и все бы они упорно работали и помогали бы мне, все равно не удалось бы прокормить эту банду мародеров зубами и золотом. Но у меня никого не осталось на воле, и помочь мне некому было. Пришлось самому изыскивать средства, чтобы все это выдерживать, если я хотел продолжать оставаться на работе. Пришлось кроме выполнения плана и удовлетворения мародерского запроса, заняться частной практикой, хотя бы в таких пределах, чтобы оплатить присылку материалов.
Это и предало меня в руки опера, и он со мной рассчитался за мое колебание дать ли ему золото, вернее, вырвать свои последние золотые зубы и отдать ему в рот. Он давно получал доносы на меня от зубнихи. По ее подсчетам, я уже накопил 25 тысяч. Это за 2 м-ца работы?! Опер понимал ,что это несуразица и вымысел. Он решил подослать мне в пациенты одного из своих сексотов, чтобы конкретным примером доказать, что я не все заработки отдаю государству, а некую часть присваиваю себе.
Был у нас возчик на кухне. Он привозил со склада продукты. Вот он и пристал ко мне, чтобы я ему вставил зубы. Он мне показался подозрительным и я его все посылал за разрешением, чтобы официально ему сделать работу. А он неотступно следовал за мной, чтобы ему вставить частным образом. Наконец я подался на его просьбы и сделал ему протез. В назначенный день он пришел за зубами, а денег не принес. Я отказался выдать ему. Тогда он вечером явился с оперативником и забрали зубы и потребовали аванс обратно. Аванс они пропили, а зубы получил пациент. Через неделю он явился, чтобы я поставил ему зубы на цемент. Я остолбенел от такой наглости. Расчет у него был простой: раз я еврей, а все евреи трусливые, то я испугаюсь и покорно исполню его требования. А я хладнокровно взял у него зубы, положил на железную плиту и ударил молотком, чтобы расплющить их. Получилось неметко, сплющилась одна сторона и мостик полетел на пол. Тут между нами завязалась борьба, я хотел поднять, чтобы еще раз ударить, но он сумел завладеть им. На наш шум прибежали рабочие столярной мастерской, расположенной рядом. Они ему набили морду и вытолкнули.
Он сразу направился к своему шефу оперуполномоченному, искать у него расправу надо мной. Последний вызвал меня и предложил одеть протез. Я категорически отказался, заявил, что не позволю, чтобы доносчик и предатель носил мои зубы во рту. Этот мой отказ покориться озлобило все начальство против меня. Арестант не смеет протестовать, тем более политический, а если он еще протестует, то его следует растоптать. Опер мне заявил, что он не позволит, чтобы я здесь работал.
Через пару дней явилась ко мне целая комиссия, чтобы обыскать и описать все. Обыскали тщательно. Искали те 25 тысяч, указанных зубнихой в заявлении. Но никакого клада не было обнаружено. Потом собрали инструмент, чтобы сдать на склады. Я запротестовал, инструмент сдали в камеру хранения. А на столе лежал мой разобранный золотой мостик, приготовленный для опера. Я им это объяснил. Они его свесили и оставили до выяснения с опером. Но про себя я подумал, что опер уж теперь не придет за зубами, раз он открыл против меня военные действия. И как только комиссия вышла за порог, я начал восстанавливать свой золотой мостик, чтобы вернуть его на место. Я успел только сплавить в один кусок, как увидел в окно, что комиссия возвращается. Что-то она быстро вернулась назад. Я только успел вложить золото в руки своей помощницы и попросил ее удалиться с ним. На пороге она споткнулась с членами комиссии, но успела проскользнуть. Как я догадался, они вернулись за золотом. Опер никак не рассчитывал расстаться с ним. А мне теперь уж ни за что не хотелось отдать ему, раз он так бесцеремонно разорил меня. Комиссии я показал на первый попавший мостик во рту и сказал, что это он. Они скептически отнеслись к моему объяснению, но не подали виду. А инструмент они собрали и сдали в камеру хранения.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава