Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Вначале они явились ко мне как сотрапезники. Стоило мне сварить себе кусок рыбы или чего другого, с большим трудом доставленного из Зоны, они тут же являлись с предложением “помочь” мне пообедать.
Потом они стали приходить зубы вставлять. Под разными предлогами я им отказывал. Но однажды мой дневальный привел своего соседа по бараку, знаменитого вора и стал просить, за него поручившись, что за все будет уплачено. Он его расхваливал, что это благороднейший человек на свете. Похвалам я не придавал значения, но поручительству поверил, в чем мне пришлось потом раскаиваться. Он мне не только не уплатил ни копейки, а через пару дней после установления зубов он явился с требованием, чтобы я ему вернул деньги, якобы уплаченные им за работу, и вернул в двойном размере и не позже, чем через 10 минут. А в дальнейшем, заявил он мне “воры требуют ежемесячно отчислить им по 500 руб., тогда они мне разрешат работать”.
На самом деле весь мой месячный доход не достигал и половины этой суммы. Я конечно, категорически отказался дать деньги сейчас и в будущем. Они мне предоставили полчаса на размышления, а через полчаса вернулись.
Но прежде чем рассказать, что дальше произошло, расскажу что этому предшествовало. Для производства коронок требуется специальный пресс. В Карабасе я пользовался казенным прессом, а здесь я выписал себе из дому. При сборке одна из главных деталей осталась незавинченной, и ее стащили. Я поднял шум, что работать не смогу, пусть вернут деталь. Явился посредник и потребовал 500 руб. выкупа. Это превосходило стоимость пресса в 3 раза. Я предложил 50, но они и слушать не хотели. Тем временем я узнал, чья это проделка и сообщил оперу. Я надеялся, что они вмешаются и прижмут вора и тот вернет деталь. Но они не любят ссориться с ворами, они герои только против политических. Они не вмешались. “Расхлебывайте как хотите”. Деталь продержали целый месяц, лишив меня возможности работать. И когда узнали, что я заказал новую мне, вернули старую. Это дело с деталью длилось целый месяц, весь участок шумел и волновался, будучи заинтересованным, чтобы я скорей приступил к работе, а администрация молчала. Отсюда я себе сделал вывод, что если у меня вспыхнет конфликт с ворами, мне надеяться не на кого, а придется действовать на свой страх и совесть.
И вот теперь, когда мне дали полчаса на размышления, я знал что я один и беспомощен, но я не хотел идти ни на какие компромиссы. Когда воры пришли снова, я им показал на ладонь: “Также верно что на ладони волос не вырастет, также верно, что вы от меня денег не получите”. Дипломатические переговоры закончились и они приступили к действию. Они схватили меня за горло, а другой занес над моей головой бормашину. Я вырвался из их рук и выскочил на улицу. Но и на улице, против моих дверей их было несколько десятков. Тогда я решился бежать на вахту и, рассказав все надзирателю, заявил, что не вернусь на участок, пусть меня сажают в карцер (существовало неписанное правило, что если на участке случился конфликт, который грозил смертью, то обреченный на смерть бежит на вахту, там его сажают в карцер, куда к нему никто не проберется и он сидит 2-3 м-ца, пока не случится этап в другой лагерь, куда его отвозят. Вот я и решился на такую меру.)
Но надзиратель, посовещавшись с кем-то из начальства по телефону, решил, что положение не так опасно, ведь я еще не получил ни одного серьезного увечья, и не согласился представить мне убежище в карцере. Но мне он об этом не сказал, а наоборот, согласившись с моими доводами, он только предложил сходить нам вместе за чемоданами. Не подозревая никакого подвоха, я пошел с ним, а по дороге он незаметно сбежал от меня, оставив меня на произвол воров.
Убедившись, что не на кого положиться и некуда идти, я зашел к себе в кабинку, забаррикадировался изнутри и не впускал к себе никого. Всю ночь я просидел с какой-то железякой в руках, чтобы проломить голову первому, кто заберется. Прошла беспокойная ночь, наступил не менее беспокойный день. Подослали малолетку и он стал у меня на глазах вынимать стекла из моего окна, чтобы сделать меня уязвимым с двух сторон. Я уже начал сооружать вторую баррикаду у окна, как явились больные с сильной зубной болью, но я отказался и их впускать, не зная как отличить мнимого больного от настоящего. Тогда больные позвонили нач. санчасти, что зубврач сидит забаррикадировавшись и никого к себе не пускает. Она сама прикатила на участок и пришла ко мне с врачом больницы. Одной ей было опасно пройти на участок, а при блатном враче никто не посмеет приблизиться.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава