Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
В таком мрачном настроении я доехал до города Сталинска, в Сибири. Здесь нас дожидался “Черный ворон” и нас отвезли в местную пересылку.
Хотя мной была исхожена вся тюремная Россия, я не встречал ни одной такой пересылки, с таким строгим режимом. Режим был не лагерный а строго-тюремный, с парашей внутри помещений, с 10-ти минутной прогулкой и всякими другими тюремными прелестями. Хотя этот режим был очень тягостный по сравнению с обычной пересылкой, где можно гулять под открытым небом хоть целый день. Временно можно претерпеть и такой режим, если находишься среди людей, по образу и подобию божьему, но не среди таких хищных зверей. Страшно, когда встречаешь в тюрьме двух-трех бандитов, среди целой сотни порядочных людей. Эти несколько зверей терроризируют всех, поскольку последние не защищены законом. А каково было мне, когда их, бандитов, было 149 человек, а я один.
Хотя у меня в камере хранения было полотенце, мыло и кое-какие продукты, но воспользоваться всем этим не пришлось. Все это было выхвачено у меня и пошло по рукам. А сам я сидел грязный, неумытый и голодный, хлебал баланду из одной чашки и одной ложкой с бандитской мелкотой. Барак был нетоплен, а я лежал на нарах близко от входной двери, откуда пробирался мороз в барак. А еще ближе ко мне стояла большая бочка, служившая парашей. И две струи воздуха все время направлялись к моему ложу, от дверей холод, а от параши нестерпимая вонь. Работа над парашей никогда не прекращалась, к ней была постоянная очередь, и круглые сутки бандиты мне демонстрировали свои зады.
Равенства среди арестантов не было. Тут сохранилось классовое общество. Из всей массы, выделялось 10 магнатов. За ними следовали внешне ничем не примечательные середняки, но чувствовалось, что каждый из них имеет за своей спиной немало мокрых дел (убийства). Была и мелкота, подрастающие бандиты.
Магнаты жили на широкую ногу. В бараке была невероятная скученность, повернуться на нарах на другой бок можно было только общим строем. И в этой скученности они занимали пятиспальные места, т.е. пять нормальных мест. Они это делали очень просто. Понравилась магнату нара, он подходит и всех ее обитателей сгоняет на земляной пол. Никто не смел пикнуть, сразу мордобой. Жили магнаты по семейному. У каждого мальчик для постели и свой слуга. От имени всего барака они забирали все продукты в ларьке и присваивали себе. Им доставалось масло и сахар, а всех остальных они угощали махоркой на закрутку. Из общего котла, также в первую очередь подавалось им, погуще и без ограничения. Главное их занятие карты и наркотики.
Середняки - это такой элемент, который выполняет в преступлениях самые рисковые и жестокие функции, но только как рядовой. Они не умеют нашуметь и власть захватить над себе подобными. Они не умеют и на черный день приберечь. Свою добычу они сразу пропивают и проигрывают. А в камере, если нельзя поживиться за счет политических, они терпят голод, держа себя самостоятельно, не давая никому наступить себе на глотку и не властвуя ни над кем.
Мелюзга, это те воры и бандиты, которые еще не соблюдают полностью воровской закон. Вор не должен работать, а они, если прижмет голод, согласны поработать. Они не брезгуют выполнением роли шестерки и даже “мальчика” у старших воров. Одним словом они еще недостойны почетного звания вора, хотя каждый из них уже неоднократно совершал всякого рода преступления.
Первую же ночь эта мелюзга стащила с меня мой овчинный тулуп который служил мне подстилкой и прикрытием, и они прикрыли свои продрогшие тела. Я озяб, но кричать и протестовать бесполезно. Наутро, когда распространился слух о прибытии в барак зубного врача, политического, все начали приходить смотреть на меня. Один из “магнатов”, даже заговорил со мной, желая показать свою образованность, а потом пригласил к себе покушать, сообщая, что у него есть масло и сахар. Я отклонил это приглашение, брезгуя хлебом-солью убийцы. Тогда он мне предложил перейти на лучшее место, он его сейчас “освободит” для меня. Я и от этого отказался. И на этом визит был закончен.
Но этот визит избавил меня от дальнейших приставаний мелюзги. Больше они не стаскивали с меня шубу посреди ночи и вообще не трогали меня. Можно сказать, что до конца моего пребывания здесь никто ко мне не приставал, если не считать настойчивых предложений проиграть шерстяной свитер, надетый на меня на виду. Остальную одежду я замаскировал, натянув поверх нее рвань и ни разу не раздеваясь.
Одежда тут вообще служила средством обмена, деньгами. И когда приходили новые люди и на них оказывалось что-нибудь поприличней из одежды, то их вынуждали проиграть это старожилам, главным образом “магнатам”. Последние тем и были “богаты”, что всех раздевали. Денег отбирать не приходилось, потому что редко удавалось проносить их в барак, их отбирали при обыске. И если кому и удавалось пронести и у него их отобрали в бараке “магнаты”, то они здесь подвергались риску при обыске. А одежду “выигранную” не отбирали при обыске. И ее также принимали в уплату за масло, сахар, морфий и гашиш.
Хотя меня не трогали, но я задыхался в этой атмосфере и, когда явился представитель санотдела лагеря для осмотра всех вновь прибывших, я ему заявил протест, что меня поселили в таком обществе, он мне посоветовал постараться привыкнуть к ним, потому что это мои будущие пациенты. А я ему ответил клятвой, что я себе все пальцы переломаю, но не буду обслуживать этих разбойников.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава