Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Я не знал законы природы в тайге и был рад избавиться от Чичалина. Поехали мы в проливной дождь. Ехали по дну горной реки, расположенной в глубоком ущелье, а с обеих сторон высокие и бесконечные горы, покрытые лесом и глубоким снегом. А по реке на полном ходу двигались льдины. И только узкая дорога, утрамбованная из льда и снега, еще держалась среди движущихся льдов. Чувствовалось, что она может быть разбита каждую минуту, надвигающимся льдом и думалось все время: “Успеем ли проскочить?”.
Предстояло нам проехать 40 километров. Проехали мы только 25, а на дороге уже стали появляться поперечные трещины и лошадь рывком перескакивала их, рискуя каждую минуту опрокинуть сани в воду, так узка становилась дорога. И вдруг лошадь встала, мы оказались перед обрывом. Кусок дороги в пять метров был размыт. Мы загнали лошадь в воду, желая взобраться на дорогу по ту сторону прогалины. Но лошадь встала в воде и не в силах была выбраться на возвышенность. Все мои чемоданы, весь инструмент оказались в воде, пришлось залезть в ледяную воду и перетаскивать чемоданы на другую сторону, чтобы облегчить сани. Но когда мы уже взобрались на дорогу и уложились, мы были поражены страшным грохотом. В полкилометре от нас случился снежный обвал. Огромные глыбы снега, подмытые дождем, сорвались с самой вершины горы и по дороге увлекли за собой весь снег с горы вниз в реку. Дорогу всю изломало на большом протяжении. Образовались огромные снежные нагромождения, а в промежутках бурлящая вода. Ехать дальше невозможно, надо немедля вернуться назад, пока дорога не совсем разрушена. Раз начались обвалы, то нет гарантии, что они не настигнут нас на обратном пути на каждом шагу. Мы проезжали мимо селения шорцев и я потребовал заночевать, во избежании опасностей обратного пути, тем более что мы оба промокли до нитки. Конвой и слушать не захотел об остановке. Он везет такой ценный груз, как я ,и должен его в срок доставить на место, или немедленно вернуть назад, живого или мертвого. Иначе нас объявят в побеге, а его посадят. Ну что ж, приказ “сильнее” природы.
Деваться некуда поехали назад. Отъехали 5 километров обратно и очутились перед новым обвалом, недавно случившегося. Он дорогу не разрушил но загромоздил огромными глыбами. Лошадь наотрез отказалась взбираться на эти вершины. Пришлось распрячь ее и отвести на другую сторону, а сани и груз мы перетаскивали на себе за полкилометра, проваливаясь на каждом шагу во впадины. Так мы проездили целую ночь 25 километров, преодолевая на каждом шагу препятствия и рискуя встретиться с лесным хищником. Незадолго до рассвета, мы наконец увидели огоньки нашей тюрьмы, нашего лагерного поселка. Мне было страшно вернуться в это разбойничье логово с ее начальником хуже волка. И все же я обрадовался огонькам, обещающим мне избавление от этих “страстей господних”, которых я претерпел в тайге, за эти нескончаемые сутки. От радости мы врезались в штабеля бревен и не смогли двигаться дальше. Мой охранник впервые оставил меня одного и побежал за помощью. Наконец нас вытащили и меня подвезли к амбулатории.
Дол сих пор я себя чувствовал очень измученным, но как-то держался на ногах и помогал конвоиру перетаскивать через обрывы и прогалины. А сейчас я почувствовал, что мои силы полностью иссякли и я не поднялся из саней, будучи не в силах двигаться с места.
Но в самые горькие минуты жизни, судьба всегда посылала мне ангела-хранителя, чтобы не дать мне погибнуть. Жизнь на этом разбойничьем участке, угнетала меня морально и ущемляла материально и физически настолько, что я чувствовал, как моя жизнь иссякает с каждым днем. Я не видел здесь ни одного сочувственного взгляда, я чувствовал себя точно в стае волков. И вот, откуда ни возьмись ,появился этот фельдшер, недавно привезенный сюда, единственный политический арестант, кроме меня. Это был молодой человек громадной величины и силы, очень образованный. Взят он где-то на Западе. Прошлое его и причину ареста он окружил какой-то таинственностью. Но о своих переживаниях и чувствах в настоящее время он делился со мной совершенно открыто. С первой же встрече нас сблизила общая ненависть к произволу на участке, к разбойничьему населению его и к бандитскому начальству. Первое время я жил в общем бараке и жестоко голодал. Я тогда заходил к нему изредка, чтобы не показаться назойливым. Но наблюдая, как я с каждым днем становлюсь все слабее и хуже, он стал заботиться обо мне. Стал покупать и приносить мне кое-какие продукты, поселил меня к себе в комнату и всячески мне покровительствовал. Благодаря его заботам я стал понемногу приходить в себя.
Он очень печалился вчера утром, когда провожал меня в тайгу. А сейчас, проснувшись от шума во дворе, он выскочил, внес чемоданы а потом втащил и меня в дом, раздел и уложил в постель, развел огонь в печке, чтобы согреть меня. Потом он раскрыл все чемоданы, все вытер и разложил сушить.
Я пролежал целый месяц, ничем не болея, но до крайности истощенный и измученный. Дальше лежать мне не дали, подняли и снова повезли на ранее назначенный участок.
Зима уже кончилась, никакого снега и льда нигде не видно было, речка будто текла внизу, а меня повезли вверх против течения. Запрягли лошадь и привязали к ней длинную веревку. Другой конец привязали к лодке. На лошади усадили мальчика, он погонял и она тащила за собой лодку. Пошел сильный ливень, а мы проезжали в узком ущелье, где горы нависли над рекой. Мне казалось что едем на краю света, пробираемся в преисподнюю, что архангел смерти Хирон, перевозит нас в своей лодке, в область небытия. И это была не греза, а своего рода самочувствие.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава