Шпион - друг прокурора

Следствие снова было прервано на одиннадцать дней. Допрос возобновился только 3 декабря. Вот его протокол:

«Следователь: Вы с Майбродским Василием Федоровичем знакомы?

Жиров: Нет, Майбродского Василия Федоровича совершенно не знаю, даже впервые слышу такую фамилию.

Следователь: Вы следствию говорите неправду. Установлено, что вы с ним хорошо знакомы. Майбродский неоднократно посещал вашу квартиру.

Жиров: Я это категорически отрицаю, с Майбродским я совершенно незнаком.

Следователь: Вы и дальше продолжаете упорствовать и запираться перед следствием. Вам объявляется очная ставка с обвиняемым Майбродским В.Ф.».

Следователи, а это были начальник Бейского РО НКВД Медведев и оперуполномоченный УГБ Янускин, переходят к очной ставке:

«Следователь: Вы, Жиров, знаете гражданина, сидящего перед вами?

Жиров: Нет, этого гражданина я совершенно не знаю.

Следователь Майбродскому: Вы знаете сидящего перед вами?

Майбродский: Да, знаю, это бывший областной прокурор Жиров Илья Тихонович.

Вопрос Майбродскому: Расскажите, как вы познакомились с Жировым?

Майбродский: С Жировым я познакомился в 1936 году через свою бывшую жену Слободскую, посещал его квартиру. То, что Жиров меня не знает, он врет, в начале нашего знакомства я даже ему говорил, что я ссыльный.

Следователь Майбродскому: Что вам известно об антисоветской деятельности Жирова?

Майбродский: Данные мной ранее показания о Жирове подтверждаю полностью. При встрече с Жировым в его квартире в разное время 1936 года Жиров мне неоднократно говорил, что ни в какую преступную деятельность правых и троцкистов не верит и преступления не находит, считает, что они заняли совершенно правильную линию своих действий, иначе бы наша страна давно пришла бы к провалу. В одной из бесед на его квартире Жиров мне сообщил, что НКВД арестовывает пачками невинных людей. По одной только Москве за сутки арестовывают по 10 тысяч человек. Это происходит и в других местах Союза. Такое сообщение о массовых репрессиях мной было использовано в шпионских целях.

Следователь Жирову: Подтверждаете показания Майбродского?

Жиров: Я показания Майбродского не подтверждаю и считаю их ложными.

Следователь Майбродскому: Что вы можете дополнить о Жирове?

Майбродский: Я упустил из виду существенный вопрос о том, что летом 1936 года Хакасской прокуратурой разыскивался мой родственник Михайлов, при одной из встреч с Жировым я попросил его прекратить розыск, на что Жиров согласился, и Михайлов не был арестован.

Следователь Жирову: Подтверждаете показания Майбродского?

Жиров: Нет, я показания Майбродского не подтверждаю, считаю их ложными».

На этом очная ставка была закончена.

Приведенный дословно протокол далеко не полностью отражает ход этой очной ставки, так как он составлен рукою следователя Медведева, заинтересованного лишь в том, чтобы «изобличить» прокурора в его связях со шпионом и ссыльным Майбродским. Жиров не знал, что записано в показаниях этого человека, как он оказался в Абакане и кто он такой. Когда прокурор пытался это выяснить, то следователь отрезал, что вопросы задает только он.

Жирову стало ясно, что в перерыве между допросами следствие нашло провокатора с целью обвинить его в измене Родине и шпионской деятельности в пользу иностранной разведки. В этом он не ошибался.

В деле Жирова имеется копия протокола допроса Майбродского на 19 листах от 24 ноября 1937 года. Василий Федорович Майбродский родился в 1910 году в одной из западных областей Украины. Состоял членом «Союза вызволения Украины», за что в 1929 году органами ОГПУ был выслан в Кеть-Чулымскую спецкомендатуру, однако на два месяца застрял в Мариинске в тюрьме. Затем он был направлен в козульский леспромхоз, два месяца работал в тисульском совхозе. В 1931 году переведен в совхоз НКВД, где работал десятником до конца 1931 года, а в декабре 1931 года, то есть почти через два года, попал наконец в предписанную ему спецкомендатуру в селе Тегульдет, но и там не задержался, пробыв всего полгода, после чего был направлен в Ачинск. В конце 1935 года переведен в Абакан, где стал землеустроителем. В числе лиц, знакомых ему по Абакану, он назвал супругов Жировых и облсудью Н.И.Младших. Затем «добровольно» признался следователю, что он является шпионом польской разведки, куда был завербован еще в 1928 году мужем своей сестры Садовским, которого советская власть дважды судила за незаконный переход границы и как бывшего петлюровца. После осуждения Садовского он состоял на связи по шпионским делам с мужем другой своей сестры, Шульгой, которому передавал информацию о коллективизации, раскулачивании и настроениях крестьянства, за что Шульга дал ему 800 рублей. Находясь в ссылке, в Ачинске он собирал информацию об энерговооружении предприятий сельского назначения (оно в то время равнялось нулю), фиксировал, сколько эшелонов проходит через станцию Ачинск на Дальний Восток. В Хакасии он продолжал собирать шпионские сведения: о заболевании скота и его продаже, о текучести кадров, финансовой дисциплине в совхозах, о навигации на реке Енисей, о состоянии дорог, о строительстве Уйбатской автолежневой дороги, а также собирал материалы о судебной практике хакасского суда. Через свою бывшую жену Слободскую он познакомился с Жировым. Из разговоров с прокурором он узнал, что Жиров враждебно относятся к политике партии и правительства. Перед отъездом Жирова в Москву в 1936 году он был у Жировых дома вместе со Слободской. Жиров говорил, что, если судить по газетным сообщениям, жизнь улучшается, а по судебным делам видно, что невинных людей сажают пачками, обвиняют в троцкизме, оппозиции. В одной Москве ежемесячно арестовывается 10 тысяч человек. От Жирова Майбродский узнал об арестах, в частности о готовящемся аресте Шипицына, который дружил с Н.И.Младших – облсудьей, и предупредил об этом самого Шипицына, когда был у Младших дома, но Шипицын сказал, что это ему давно известно. От Младших он узнал о карательной практике облсуда и методах работы НКВД.

Кроме того, Жиров якобы неоднократно высказывал мнение о правильности позиции Бухарина и неправильности политики Сталина. Майбродская также настроена крайне антисоветски и распространяла клеветнические измышления о вождях партии; утверждала, что с приходом коммунистов народ только страдает и терпит лишения.

Собранные им «шпионские» сведения Майбродский никому не передал, так как не приехал связник, а сам он оказался арестованным. Позднее, в 1956-1957 годах, при дополнительной проверке материалов уголовных дел на этого «шпиона» и его бывшую жену было точно установлено, что никаким шпионом в польской разведке он не состоял. В архивах польской разведки не значились и указанные Майбродским Садовский-Шостак и Шульга, а также сестра Майбродского Садовская. Тогда же была вновь допрошена его «бывшая жена». Оказалось, что Слободская никогда не была замужем за Майбродским, так как до 1937 года проживала со своим законным мужем. После смерти мужа Майбродский предложил ей пожениться, но она ему отказала. Тогда, стремясь сблизиться с нею, Майбродский стал посещать соседку Пашкову-Москвину, к которой Слободская испытывала неприязнь, подозревая ее в отравлении своей коровы. Слободская написала об этом заявление в милицию, после чего встречным заявлением Пашковой-Москвиной и Майбродского была оклеветана и арестована НКВД. Обвинение Слободской в антисоветской агитации было построено на показаниях этих клеветников, а также ее сокамерниц Степановой и Никифоровой о том, что, содержась в камере, она возводила клевету на органы НКВД, утверждая, что ЦК партии намерено разобраться с органами в связи с арестами невинных коммунистов. Приведенные утверждения Слободской о том, что «следователи УНКВД Хакасии заставляют насильно подписывать заведомую ложь», лишь утверждают ее показания в 1956 г., что признание следователю Казакову было сделано в результате применения незаконных методов ведения следствия.

В деле Майбродского кроме его показаний, сочиненных в НКВД, ничего не было. Никто из упомянутых им лиц не допрашивался. Как только он выполнил задачу «расколоть Жирова», его дело 7 декабря было закончено и направлено в УНКВД края с обвинением в шпионаже вредительско-диверсионной деятельности и антисоветской агитации, но без ссылок на статьи УК. По решению Ежова и Вышинского от 4 января 1938 года этот оговоривший себя «шпион» был осужден к расстрелу и расстрелян 2 февраля 1938 года. Человека не стало, но остались его показания в деле Жирова. Майбродский был уничтожен, поскольку оставлять его в живых было опасно для следователей и Хмарина, которые сами его рассекретили. Хотя на очной ставке Жиров заявил, что «шпиона»-провокатора он видит впервые, следствие не допросило ни жену Жирова, ни Слободскую, ни Младших, ни Пашко, ни Шипицына. Не выяснено, был ли у Майбродского родственник Михайлов и почему прокуратура вела его розыск. Это были уже детали, а в них, как утверждал Хмарин, можно запутаться.

Вероятно, Майбродский был провокатором не только в деле Жирова. Об этом говорит тот факт, что он 2 года добирался до места ссылки, фактически ее не отбывал, а гастролировал по разным городам и весям Кемеровской и Томской областей, Красноярского края и Хакасии. В уголовном деле прокурора Хмарин рисовал его образ черной краской: неразборчив в связях, легко сошелся со ссыльным, приглашал его к себе в дом, вел с ним антисоветские разговоры, помогал скрыть от правосудия разыскиваемого преступника, участвовал в сборе секретных сведений об арестах граждан в Москве и т.д.

Но Хмарин был не так прост. Он хорошо понимал, что дело Жирова шито белыми нитками и первая же попытка проверить основательность обвинений убедит в его невиновности любого судью. Судьба дела Виктора Чустеева — лишнее тому подтверждение.

НКВД нужно было доказать наличие террористической деятельности Жирова по подготовке ликвидации вождей партии и правительства.

Оглавление Предыдущая Следующая