Виктор Чустеев

Единственным, кому повезло 21 июля, был прокурор Щиринского района Виктор Чустеев, дело которого было возвращено Военной коллегией на доследование. Главное, что повлияло на такое решение Кандыбина, было, конечно же, не отрицание своей вины подсудимым — судей изумило его заявление о том, что он не может быть националистом, так как не является хакасом по национальности, да и родился не в Хакасии. Видя, что члены суда внимательно его рассматривают и сомневаются, Чустеев сказал, что его мать русская женщина — Шошина Анна Михайловна, а родился он в старинном казацком селе Каратуз Красноярского края, в 130 километрах от Хакасии, — в анкете арестованного это записано. Кандыбин, перелистывая дело в поисках анкеты, спросил:

— А как вы попали в организацию националистов Хакасии?

Чустеев, чувствуя, что «попал в струю», ответил:

— Я там не был. Националисты злостно оговорили меня за то, что я, как прокурор района, вел с ними борьбу и посадил двух братьев председателя облсуда Федора Толстухина. С помощью начальника РО НКВД Казарина они меня оболгали. Об этой клевете я писал еще до своего ареста в КПК ЦК ВКП(б) и Вышинскому, а также в «Правду». Эта переписка была у меня изъята при обыске 27 октября 1937 года. При окончании следствия я просил приобщить изъятое к материалам дела, что послужило бы моему оправданию, но следователь мне отказал. Посмотрите протокол обыска и мое заявление при окончании следствия. С начальником РО НКВД у меня были крайне напряженные отношения, так как я обвинял его в покровительстве вредителю — председателю колхоза Абдину. Я выдвинул это обвинение на районном партийном активе в начале августа, конспект выступления у меня был также изъят при обыске. Так что все обвинения являются враждебной клеветой на меня, и я прошу вас дать указание расследовать дело как следует, найти и приобщить к делу изъятые у меня документы или их копии.

Найдя в деле протокол обыска Чустеева и протокол ознакомления его с материалами следствия, убедившись что Чустеев нигде не признавал своей вины, Кандыбин порвал заранее написанный приговор к расстрелу обвиняемого и сказал конвоирам:

— Уведите, дело возвращается на доследование!

На следующий день Кандыбин полдня потратил на составление определения о возвращении уголовного дела по обвинению Чустеева на дополнительное расследование и поставил перед следствием столько вопросов, что осудить Чустеева не представилось возможным, хотя в марте 1939 года была предпринята вторичная попытка со стороны НКВД и прокурора области Кудрявцева, и дело Чустеева было снова направлено в Военный трибунал СибВО. Военный прокурор округа, получив дело, 10 мая 1939 года прекратил его за недостаточностью доказательств для предания Чустеева суду. По заключению прокуратуры Красноярского края от 6 апреля 1993 года Чустеев полностью реабилитирован с прекращением уголовного дела за отсутствием состава преступления. Родившаяся во время ареста отца дочь Тамара Викторовна Чустеева, в замужестве Локшинская, признана пострадавшей от политических репрессий.

Органы НКВД считали Чустеева хакасом, поскольку его отцом был Семен Кириллович Чустеев из улуса Большой Кобежиков, ныне Ширинского района. Но они не знали, что национальность в смешанных браках определяется по матери. Родители Виктора были бедными людьми, они батрачили сначала в Каратузе, а, переехав в улус Усть-Фыркал в Хакасии, работали на местного бая Степана Кобежикова. Несмотря на бедность, родители направили Виктора в школу в Ужур, но ему удалось окончить только три класса. После этого Виктор работал, помогая родителям, а в 1927 году отец привез его в Минусинск и устроил учеником наборщика в местную типографию. Когда ученичество заканчивалось и нужно было пройти медобследование, он был отчислен из типографии по состоянию здоровья. Работа несовершеннолетних в наборном цехе была запрещена из-за вредности. В типографии Виктор успел вступить в комсомол. Оставшись без работы и общежития, он был вынужден переехать в Абакан, обратился в окружком комсомола, и его направили в отделение милиции окружного административного отдела в качестве ученика делопроизводителя. 18 августа 1929 года он был откомандирован делопроизводителем в Аскизский райадмотдел. На следующий год по просьбе районного следователя прокуратуры Чустеев был переведен секретарем, а затем практикантом-следователем Аскизского следственного участка. Осенью 1930 года его направили в Ширинский район (тогда он назывался Чебаковским). В 1931 году Чустеева приняли кандидатом, а в 1932-м — членом партии. Как подающий надежды и проявляющий интерес к юриспруденции работник, в июле 1932 года он был направлен прокурором области в Иркутскую юридическую школу. В апреле 1933 года Чустеев был назначен прокурором Таштыпского района. В сентябре его призвали в РККА, где он окончил кавалерийскую школу с присвоением звания младшего командира, служил в г.Ворошилове, прошел партчистку и в начале 1936 года возвратился домой. Прокурор области Жиров рекомендовал Чустеева на должность прокурора Ширинского района. На районных съездах Советов он избирался в руководящие органы советской власти и был членом партийных комитетов.

Летом 1937 года у Чустеева сложились крайне напряженные служебные отношения с начальником РО НКВД. Причиной этому послужила поставленная Хмариным перед работниками НКВД задача — нанести удар по прокуратуре. Кроме того, Казарину вообще не нравился этот 26-летний прокурор, который мешал ему в работе, пытался командовать им, начальником РО НКВД. Так, например, Чустеев возбудил дело против председателя колхоза «Аргыстар» Абдина и направил его в НКВД для расследования. Казарин подозревал Чустеева в попытках переманить на свою сторону молодого работника НКВД Кичеева.

В начале августа в Шира проходило районное партийное собрание. Слушали вопрос о руководстве района. Это собрание Казарин использовал для нанесения удара одновременно по райкому, исполкому и прокурору. Но Чустеев на собрании предпринял встречную атаку. Он дважды выступил в прениях и поднял вопрос не только о плохой работе райкома по руководству колхозами, но и о том, что РО НКВД, и Казарин в том числе, проявляет преступную снисходительность даже по делам, направленным прокурором района для расследования, допускает волокиту и нераспорядительность.

На собрании был снят с должности секретаря Астраханкин, было предложено разобраться со всеми, о ком Казарин говорил как о вредителях.

Сразу после собрания Казарин принялся за работу по сбору компромата на Чустеева. Он организовал публикацию в районной газете четырех анонимных заметок про местных националистов и их «покровителя» прокурора Чустеева, собрал, все жалобы на него и следователя Тахтаракова, поступившие за время их работы, «получил» ряд новых заявлений: агронома Машицкого о том, что Чустеев опорочил честное имя наркома земледелия Чернова, назвав его врагом народа; заявление судьи Колпакова о подделке подписи обвиняемого следователем Тахтараковым; заявление осужденного Жуйкова о том, что Чустеев его якобы отдал под суд, так как Жуйков отказал ему в просьбе продать велосипед. Казарин нашел себе активную помощницу — секретаря прокуратуры, которая втайне от прокурора носила ему в РО НКВД поступающую и исходящую корреспонденцию для оперативного просмотра и розыска компрометирующих материалов.

Видя, что его пытаются очернить, и не получив поддержки сначала в облпрокуратуре от Вьюгова, а потом о нового прокурора Кудрявцева, Чустеев не сидел сложа руки. Он направил Казарину ряд запросов о расследовании уголовных дел, переданных прокуратурой, и написал представление о нарушении законности.

Затем он написал заявление в КПК ЦК и прокурору страны, а также в редакцию газеты «Правда» о травле, которой он подвергается со стороны начальника РО НКВД Казарина, о пьянстве во время восьмидневного пребывания в районе председателя облсуда Федора Толстухина, о националистических взглядах Толстухиных, о непринятии мер к вредителям, развалившим ряд колхозов. Узнав об этой акции, Казарин написал секретную докладную записку в райком партии и поставил вопрос об исключении Чустеева из партии и снятии его с должности. Ночью 22 сентября Чустеев был вызван на бюро, где ему предъявили обвинения, изложенные в докладной Казарина. Чустеев заявил, что это клевета и что он написал в центральные органы власти о его травле Казариным. Все пункты обвинения он смог опровергнуть документально и доказал свою невиновность. Но последний пункт о том, что он получил новый партбилет при сомнительных обстоятельствах, Чустеев не мог сразу опровергнуть, хотя райком и обком партии имели соответствующие документы из политорганов армии. Поэтому 27 сентября Виктор, взяв отпуск, срочно выехал в Ворошилов, где проходил службу и производил обмен партбилета. Когда он с необходимыми документами возвратился в Шира и отправился в обком подавать апелляцию на исключение из партии, его прямо у подъезда встретили сотрудники РО НКВД и арестовали. В этот же день Казарин увез его в Абакан, где на второй день, 28 октября, Чустеева допрашивали восемь часов подряд, пытаясь обвинить его в националистической деятельности. Это был не столько допрос, сколько препирательство со взаимными обвинениями. Когда Хмарин доложил об аресте Чустеева Кудрявцеву, тот сказал, что дело нужно поручить работнику управления. Дело отдали Баранову. Он, несмотря на различные меры физического и психического воздействия (шантаж, угрозы), так и не заставил Чустеева признать собственную виновность. Он заявлял, что сам боролся с националистами, никаким вредительством в районе не занимался, а предъявляемые ему обвинения — досужие выдумки Казарина. Баранов огласил Чустееву показания М.С.Толстухина, Н.А.Спирина и Чульжанова, допрошенных еще до его ареста. Но показания этих людей были недостаточны, ибо они заявляли о членстве Чустеева в националистической организации с чужих слов.

Против Чустеева была пущена в ход «тяжелая артиллерия»: допрошены арестованный председатель облсуда Федор Толстухин, новый председатель облсуда Дмитрий Григорьевич Прокопчик, нарсудья района В.И.Колпаков, но результат очных ставок был нулевой. Чустеев не только отрицал их показания о контрреволюционной деятельности райпрокурора, но и рассказал, почему эти люди его оговаривают. Тогда был арестован следователь прокуратуры Иван Васильевич Тахтараков. Его мучили до тех пор, пока он не подписал признание в том, что являлся членом районной КРО националистов и был завербован в нее прокурором Чустеевым. Позднее в суде Иван Васильевич отказался от своего «признания», дело на него было прекращено после нескольких попыток снова передать его в суд.

22 сентября 1938 года допросили арестованного Якова Константиновича Интутова, содержавшегося с Чустеевым в одной камере. Этот совершенно сломленный человек подписал «признание» в том, что в камере Чустеев уговаривал его не признавать своей вины, а также вел антисоветскую агитацию, говоря сокамерникам, что советская власть дала народу вместо свободы тюрьмы. Но идти на очную ставку с Чустеевым Интутов категорически отказался.

С подачи Казарина следователи во многих документах указывали, что Чустеев и его родители были байского происхождения, что было откровенной ложью. Эта ложь попала в дело Жирова: один из пунктов его обвинения гласил, что Жиров засорял облпрокуратуру враждебными, байско-кулацкими элементами, при этом назывался Чустеев.

Еще до бюро Казарин распространил слух о том, что Чустеев страдает венерической болезнью. Это была ложь, вся деревня знала, что Чустеев только что женился на девятнадцатилетней Ангелине Ивановой, зоотехнике райзо. Ее беременную, после ареста Виктора Казарин выгнал из квартиры, добился ее увольнения с работы как жены врага народа. Ведя следствие, Баранов несколько раз гонял беременную, а затем имевшую на руках новорожденную дочь Ангелину в Абакан на допросы, добиваясь от нее признания, что Чустеев является националистом. Оставшись без средств к существованию, Ангелина хотела уехать в Ачинск к родителям, но те побоялись попасть под каток репрессий из-за зятя и вынуждены были переселиться в Барнаул, куда уехала и Ангелина с грудной дочерью. В 1939 году туда же прибыл Чустеев, освобожденный из-под ареста. Он устроился юристом в крайсельхозуправление и в феврале 1941 года добился восстановления в партии.

В первый же день войны его как командира призвали в Красную Армию. Он был направлен политруком в Барнаульское минометное училище, а когда в Поспелихе формировалась Сталинская Сибирская дивизия, 6 ноября 1941 года Виктор Семенович уехал на Ленинградский фронт. Погиб он 17 февраля 1942 года возле деревни Пехово Ленинградской области.

Оглавление Предыдущая Следующая