В.К.Гавриленко. Казнь прокурора. Документальное повествование
Руководящий
центр контрреволюционной организации «правых»
в Хакасии предстал перед Военной коллегией
Верховного суда СССР 17 июля 1938 года. Как и
полагалось по должности, первым в 10 часов
утра перед судом предстал Сергей
Евгеньевич Сизых, первый секретарь
Хакасского обкома партии. Когда в ноябре 1931
года его назначили на эту должность, ему
едва исполнилось двадцать девять лет. Среди
секретарей Хакасского обкома партии он был
самый молодой. Он родился в селе Тасеево
Красноярского уезда Енисейской губернии в
семье уездного писаря. Революция и
Гражданская война с юных лет вовлекли
Сергея в политическую борьбу. К моменту
изгнания колчаковцев он состоял на
комсомольской работе в Канском уездном
комитете. В 1920 году вступил в партию. Его
взяли на работу в уездный комитет партии,
где он проявил себя как серьезный
политический работник, и уже в 1925 году с
образованием Сибирского края его перевели
на работу секретарем уездного райкома
партии. Заметим, что Сергею было тогда всего
двадцать три года.
В 1927 году его посылают на Алтай секретарем Бийского комитета партии. Затем, в 1929 году, Сибкрайком партии назначил его заведующим отделом оргпартработы под непосредственным руководством второго секретаря крайкома Василия Николаевича Кузнецова. С образованием Хакасской области Сизых направляется туда. С Абаканом Сергей Евгеньевич был знаком еще с тех времен, когда работал в Минусинске.
В Хакасском обкоме Сизых собрал команду людей, которых знал по совместной работе в Минусинске, Бийске и Новосибирске. Это были деловые, энергичные работники. Они постоянно находились в гуще событий. Сизых умело опирался на местные национальные кадры, не боялся ставить их на ответственные посты, способствовал их политическому и культурному росту. Рассудительный и не терпящий скоропалительных решений, Сергей Евгеньевич пользовался авторитетом среди партийного, советского и комсомольского актива. Но он решительно пресек попытки подхалимов назвать один из вновь образованных колхозов его именем.
Сергей Евгеньевич являлся членом ЦИК СССР, членом Совета Национальностей, членом Красноярского краевого комитета партии. Его анкета не была запятнана отметками о пребывании в оппозиции. За семнадцать с половиной лет он не получил ни одного партийного выговора за нерасторопность, малодушие или аморальное поведение. Он сам ощущал недостаточность своего образования и поэтому, когда в январе 1937 года ЦК предложил ему подучиться, с радостью согласился и стал слушателем Высших курсов парторганизаторов, окончание которых сулило ему широкие перспективы роста как руководителю, прошедшему большую политическую школу. Возможно, со временем из него вышел бы видный государственный или партийный деятель, но судьба распорядилась иначе.
В Сибирском крае Сизых работал под руководством Косиора, Сырцова, Косарева, Эйхе, Кузнецова. Когда Хакасия перешла в подчинение Красноярскому краю, Сизых был связан со своими краевыми руководителями Павлом Дмитриевичем Акулинушкиным и секретарем крайкома Семеном Тимофеевичем Голюдовым, а также с председателем крайисполкома Иосифом Ивановичем Рещиковыми, его первым заместителем Афанасием Васильевичем Лютиным. Первые лица края не баловали своим вниманием Хакасию, но Голюдов и Лютин бывали в ней частыми гостями. В разработках по краевому центру «правых» фамилия Сизых возникла в связи с показаниями арестованного управлением НКВД по Красноярскому краю Семена Григорьевича Семишева. В момент ареста он работал завкафедрой сельхоздисциплин Красноярского института повышения квалификации. Следователи поставили его на «конвейер» и через девять дней получили показания, которые приложены к делу Сизых в копии, распечатанной на ротаторе на 32 листах. Семишев также подписал заявление на имя начальника УНКВД Леонюка «о даче ему возможности изложить правдивые показания». В этих показаниях Семишев заявил, что был завербован в контрреволюционную организацию «правых» в Минусинске в 1932-1933 годах, когда отдыхал там на курорте «Татарское». Директор курорта, некто Соломатов, не только успешно провел «вербовку» Семишева, но якобы еще и сообщил ему о том, что «правых» в Хакасии поддерживает первый секретарь обкома партии Сизых. Правда, прямо об этом Соломатов не сказал, но, узнав, что Семишев ищет работу, порекомендовал обратиться к Сизых, так как Сизых «наш человек». Когда Семишев действительно обратился в Абакане к Сизых, тот, проверив документы, направил его работать в Черногорский горком партии, из чего Семишев сделал вывод, что Сизых бухаринец. Семишев подчеркнул, что он не сталкивался с Сизых в работе и о действиях «правых» в Хакасии ему неизвестно.
12 апреля 1937 года в УНКВД допросили начальника планового отдела крайземуправления Александра Григорьевича Рейхбаума, ранее работавшего в Новосибирске. По его словам, он знал Сизых в Новосибирске и ему было известно, что Сизых примыкает к группе разоблаченного троцкиста Сырцова. Об этом Рейхбаум знал со слов работника крайкома по ЗСК Кузьмина. Рейхбаум подчеркивает, что самого Сизых он не видел с 1928 года, а в 1928 году их встреча не была связана с оппозиционной работой. О деятельности Сизых в Хакасии ему ничего не известно.
Ни Соломатов, ни Сырцов, ни Кузьмин по делу Сизых не были допрошены. Однако 25 июня 1937 года Леонюк лично составил справку, согласно которой было якобы установлено, что Сизых являлся одним из руководителей контрреволюционной организации «правых» и вел антисоветскую деятельность, занимая пост первого секретаря Хакасского обкома партии, что он лично покрывал вредительскую деятельность троцкистов Абрамсон, Дадера, Алдаданова и Карих, которую они вели на Ольховских рудниках. Все эти лица по делу Сизых ни ранее, ни позднее не допрашивались. Абрамсон вообще не признала своей вины. Алдаданов признался под пытками и был расстрелян. Дадер умер в тюрьме от пыток. Карих после 27 месяцев содержания под стражей так и не признал ни своей, ни чужой вины и был освобожден с прекращением дела за его недоказанностью. (В 1996 году дело Ивана Егоровича Карих пересмотрено прокуратурой Хакасии и прекращено за отсутствием состава преступления.) По делу Сизых Карих не был допрошен, да и о чем он мог свидетельствовать против Сизых, если сам работал завпарткабинетом рудника за 200 километров от Абакана и с Сизых никогда не встречался.
Справка заканчивалась указанием на необходимость ареста Сизых. Прокуратура Красноярского края без колебаний дала санкцию на этот арест. Да и могло ли быть иначе, если 21 июня УНКВД арестовало первого заместителя прокурора края Дору Павловну Дорофееву, ту самую, которая два месяца тому назад подписала телеграмму об отстранении от должности Жирова.
В этот же день в Москву ушла телеграмма, которой Сизых вызывался в Красноярск. Он был арестован 29-го, в день прибытия. В Абакане тогда же был арестован Жиров.
У следователей УНКВД имелось еще одно показание против Сизых. По Новосибирску Сизых был связан с Григорием Шаклеиным и часто останавливался у него, когда приезжал из Абакана. После выезда в Хакасию из близких родственников в Новосибирске у Сергея Евгеньевича остались родные брат и сестра. Сестра была замужем за Григорием Васильевичем Шаклеиным, управляющим трестом «Сибсахарсбыт». Шаклеин был арестован также 29 июня 1937 года. Обработка его шла до 14 августа, когда он «созрел» для официального допроса. Допрос вел сам начальник управления Леонюк. Отсюда можно сделать вывод, что протокол был заготовлен заранее и все усилия следователя были направлены на его подписание. В протоколе Шаклеин перечислял знакомых ему по Новосибирску «правых» и в числе прочих называл Сизых. В протоколе было указано, что по делам «правых» Сизых поддерживал связь с самим Шаклеиным, но как она осуществлялась и в чем заключалась руководящая роль Шаклеина, не было указано. Это были мелочи, в которых можно запутаться. Никаких реальных свидетельств о наличии деятельности «правых» в Хакасии Шаклеин, разумеется, назвать не мог ни при допросе, ни позднее, на очной ставке с Сизых.
Если верить протоколам, после ареста Сизых не допрашивался в течение двух месяцев. В действительности его допрашивали непрерывно, с применением всего арсенала средств для получения признания. Его пытали и ставили на «конвейер», угрожали посадить жену, брата и сестру. Через два месяца пыток Сергей Евгеньевич сдался, получив в обмен на это заверения, что его жену, Анну Моисеевну Гальперину, не тронут. Это обещание не было выполнено. Вскоре после расстрела Сизых Гальперина была арестована, однако с приходом в НКВД Л.П.Берии снова освобождена из-под стражи.
В признании Сизых утверждалось, что после приезда в Хакасию он узнал от председателя КПК обкома партии Семена Ивановича Бибикова о существовании в области контрреволюционной организации «правонационалистического блока», поддерживающего рыковско-бухаринские взгляды. Бибиков предложил Сизых включиться в работу блока и таким образом завербовал своего первого секретаря в КРО. В материалах дела Сизых поражает число людей, вербовавших Сергея Евгеньевича.
Кроме Сырцова и Кузьмина его резидентами в Запсибкрайкоме были Семен Бибиков, имевший церковноприходское образование, и свояк Григорий Шаклеин из «Сибсахарсбыта», в гостях у которого бывал хакасский секретарь. Но сам-то Сизых писал, что его завербовал в 1930 году второй секретарь Запсибкрайкома Василий Николаевич Кузнецов, когда он был его заместителем по оргработе (это входило в интересы московских следователей, которые «вели подкоп» под Эйхе). К делу приобщены показания первого секретаря Красноярского крайкома Павла Дмитриевича Акулинушкина, который сразу же подписал готовые показания о том, что именно он в 1936 году вовлек Сизых в организацию «правых». Сколько следователей, столько и версий!
То, что эти показания, а в особенности показания Бибикова, являлись фальсификацией, видно невооруженным глазом. К приезду Сизых в Хакасию в 1931 году здесь не могло быть блока правонационалистического толка в составе, перечисленном в протоколе, по той простой причине, что состав обкома, исполкома, секретарей райкомов определял сам Сизых. Это была его команда, которую он формировал шесть лет: Гусаров, Решетников, Кавкун, Абрамсон, Чернов, Четвериков, Жировы, Сидоров, Гусев, Савин, Кролик, Преображенский, Никитин, Корягин, Дербушев, Польдяев, Альфер, Потапов, Степанов, Лебедев, Куликов, Москвитин, Серов и десятки других крупных и мелких руководителей, утверждавшихся на должности самим Сергеем Евгеньевичем. Никто из них не мог разговаривать с ним на равных, а тем более им руководить. Блок с «националистами» в том виде, в каком он был представлен «правосудию», существовать не мог, ибо обвинить Сизых в том, что он добивался отделения Хакасии от СССР, в здравом рассудке было невозможно. Этого не могли не признавать и следователи, в силу чего такое обвинение и не фигурировало в обвинительном заключении. Думается, что работникам Красноярского УНКВД была известна позиция Сизых по делу о «Союзе Сибирских Тюрок», когда именно он, получив информацию от Петра Ивановича Капотова об идеях выхода из состава края и создания самостоятельной республики в составе СССР или РСФСР, сам дал ход расследованию, что позволило ОГПУ края привлечь к ответственности «националистов». Когда Торосов в связи с принятием Конституции стал добиваться повышения статуса области, Сизых спросили из Москвы, что он думает по этому поводу. Сергей Евгеньевич ответил, что этого делать не нужно, так как экономика области тесно связана с экономикой края, а все другие вопросы можно решить в прежнем статусе.
В постановлении от 7 августа 1937 года о продлении срока следствия и срока содержания Сизых в тюрьме названы 63 руководящих работника краевых органов, из которых более или менее были ему знакомы Рещиков, Семишев и Бибиков. Остальные проживали в Красноярске или на территории края и не имели к нему никакого отношения. О Сизых их никто и не спрашивал.
По постановлению о продлении сроков от 3 ноября 1937 года соучастниками Сизых названы 9 человек, из которых 7 вообще не были допрошены. О показаниях Шаклеина и Семишева говорилось ранее.
Допрос Сизых 25 августа был прерван на полтора месяца. Это время потребовалось для получения от него показаний о принадлежности к организации «правых» Игнатия Интутова, председателя исполкома облсовета, умершего в 1935 году, а также о членстве в «Союзе Сибирских Тюрок» Федора Толстухина, Андрея Кузугашева, Георгия Бытотова, Шулбаева, Майтакова, о чем ему якобы докладывал Капотов. Сизых «сознался», что он лично завербовал в организацию «правых» членов бюро Николая Гусева, Георгия Гусарова, Давида Сидорова и Дениса Решетникова. Все эти лица по делу Сизых не были допрошены. Гусаров на очной ставке категорически отрицал свою антисоветскую деятельность. Решетников также не признал своей вины на очной ставке и заявил, что Сизых его оговаривает.
После этого уголовное дело Сизых «обогатилось» копиями протоколов допросов Акулинушкина, Лютина Серова, Попова, Лыткина, Шипицына, Шаклеина, Кавкуна, Куликова, Гусева, Савкевича и Бибикова. Этого было достаточно, чтобы 13 мая 1938 года объявить Сизых об окончании следствия. Однако дело для ознакомления ему не дали, о чем он собственноручно написал в протоколе.
Согласно обвинительному заключению от 10 июля 1938 года, он совершил преступления, предусмотренные статьей 58, пунктами 2, 7, 8 и 11 УК, а конкретно:
— являлся активным членом антисоветской террористической диверсионной организации, готовившей вооруженное восстание;
— обсуждал вопрос о вооруженном восстании и терроре против руководителей партии и правительства;
— проводил обработку и вербовку новых членов КРО;
— через Интутова установил связь с Танну-Тувой и Ойротией для создания буржуазного демократического государства.
Про протекторат Японии следователи скромно умолчали. К тому же некоторые из них плохо понимали значение этого иностранного слова и путали его с другими понятиями. Например, в справке на арест Анны Интутовой, написанной начальником Аскизского РО НКВД Потаповым, согласованной с начальником 3-го отделения УНКВД Кузнецовым, утвержденной самим Хмариным и адресованной прокурору области, сообщалось, что «председатель райисполкома Интутова является членом контрреволюционной националистической организации, руководителем которой в районе она является, и проводила активную контрреволюционную правотроцкистскую повстанческую работу в направлении создания контрреволюционных ячеек для вооруженного выступления против советской власти с целью создания единого буржуазно-демократического государства из Монголии, Танну-Тувы, Хакасии, Ойротии и Горной Шории под прожектором Японии».
Было совершенно очевидно, что обвинение Сизых фальсифицировано, но это не смутило Военную коллегию, которой хватило десяти минут, чтобы приговорить его к расстрелу. Расстрел был осуществлен в тот же день.
С интервалом в десять минут 17 июля 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила Георгия Гусарова, 42 года, Дениса Решетникова, 44 года, Евгения Четверикова, 35 лет, Ивана Кавкуна, 34 года, Николая Гусева, 38 лет, Константина Преображенского, 35 лет, Константина Москвитина, 34 года, Елену Степанову, 33 года, Татьяну Жирову, 38 лет, Василия Малышева, 33 года, Николая Карягина, 37 лет, Василия Никифорова, Федора Дербушева, Василия Шкирова, Леонида Кролика, Ивана Худякова. Последний замыкал дообеденное рассмотрение, с ним вышла маленькая заминка. Когда председатель Кандыбин увидел, что перед ним стоит хакас Худяков, он удивленно спросил Ивана Гавриловича:
— А вы, Худяков, как сюда попали?
Худяков не понял причину изумления судьи и ответил:
— Да вот, привели.
Оказывается, Кандыбин, готовивший дела к рассмотрению, не знал, что многие хакасские фамилии невозможно отличить от русских. Он принял Худякова за русского и объединил его дело с делом Сизых, вместо того чтобы включить в его группу дел, назначавшихся к рассмотрению 13 июля.
Дело Худякова коллегия обсуждала целых сорок минут, но в 13.30 Худякова приговорили к расстрелу. Обед начался на полчаса позже.
После обеда никаких неожиданностей уже не было. За день было рассмотрено 34 дела, все участники хакасского центра «правых», кроме Ивана Серова и Николая Никитина, были приговорены к расстрелу. Приговор подлежал исполнению в тот же день.
Дела, которые не успели рассмотреть 17 июля, были отложены на 20 июля. В тот день коллегия приговорила к расстрелу:
«Тройки», «двойки», Особые совещания НКВД, различные суды еще долго искореняли на земле Хакасии антисоветские и антипартийные элементы, оставляя вдовами и сиротами десятки тысяч людей.
6 января 1992 года восьмидесятилетний житель старинного хакасского села Аскиз Апполон Васильевич Угдыжеков, брат расстрелянного Таштыпского райпрокурора Василия Угдыжекова, написал в УКГБ Красноярского края ходатайство-заявление, в котором, ссылаясь на Закон Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий», сообщил:
«У моего родного дедушки Угдыжекова Халбаха-Ивана было много детей, как у всех хакасских людей: пять сыновей, три дочери. Они родились, выросли и жили в Верх-Аскизском сельском Совете Аскизского района Хакасской автономной области в крестьянской семье, занимались сельским хозяйством и скотоводством.
В течение Советской власти с появлением партизанских похождений в 1920 году в Хакасской земле многие были убиты партизанами. В 1929-30 годах наступила кампания лишения избирательных прав зажиточных крестьян и верующих божьему закону, затем насильственная сплошная коллективизация. Их раскулачивали и ссылали на край света за пределы хакасской земли всей семьей с детьми, в чем были одеты и обуты, на тяжелые работы: лесозаготовки, угольные шахты, добывающие золото и драгметаллы рудники, в Якутию, Колыму и Север.
Затем пришла третья страшная кампания: в течение 1937 года оставшихся мужиков на родной хакасской земле репрессировали-арестовали органы НКВД и сослали за пределы Хакасии в Минусинскую тюрьму, откуда не вернулись, пропали без известия и без следствия.
У моего деда Ивана внуков и наших братьев остались семьи и дети. Они от беспризорной жизни, потери кормильцев жили как попало, где попало, вымерли-умерли. Их коммунистический строй преследовал, как семьи и детей врагов народа. Оставшиеся живые выросли забитыми, тупыми, глупыми, малограмотными людьми. Обратиться с ходатайством о розыске своих отцов и братьев, узнать о судьбе репрессированных родных не умеют. Поэтому решили коллективно обратиться в УКГБ края о репрессированных-арестованных Аскизским РО НКВД людях и посланных в Минусинскую тюрьму, откуда пропали бесследно, куда они девались, неизвестно, наши родственники в 1937-1938 годах. Следующие родственники:
1. Угдыжеков Самуил Федорович, 1890 г.
2. Угдыжеков Иван Федорович, 1895 г.
3. Угдыжеков Даниил Егорович, 1915 г.
4. Угдыжеков Василий (Юнакий) Васильевич, 1908 г.
5. Тиников Самсон, 1854 г. (оказался расстрелянным в возрасте 77 лет «тройкой» ОГПУ в 1931 году)
6. Тиников Роман Самсонович, 1896 г.
7. Тиников Евграф Самсонович, 1890 г.
8. Тиников Павел Самсонович, 1905 г.
9. Тиников Оксан Самсонович, 1908 г.
10. Толмашов Иролка (Мирон) Владимирович, 1895 г.
11. Майнагашев Паскыр Маслович (Василий Владимирович), 1903 г.
Все родственники своих отцов и братьев, оставшиеся в живых из этой крестьянской семьи, решили обратиться с просьбой о розыске без вести пропавших арестованных братьев, отцов и близких родственников через краевое управление, так как Минусинская тюрьма находится в подчинении Красноярского края...
Коротко о себе. Родился я в Верх-Аскизском сельском Совете в 1911 году, крестился 3 марта 1912 года в Аскизской церкви, из крестьянского рода, с малолетства занимался сельским хозяйством, земледелием и скотоводством, в 1930 году вступил в колхоз, по национальности хакас, образование — малограмотный самоучка, по приобретении специальности счетовода сельской потребкооперации в 1932 году — служащий, где проработал до пенсии сорок лет, всего документальный трудовой стаж 52 года. Самый старый из дедушкиного семейства я один чудом уцелел, остался живой до сего времени. Поэтому мои племянники и родственники поручили мне написать от имени всех родных и детей заявление-ходатайство и подписать его от их имени родственников репрессированных.
с. Аскиз, Хакасской ССР, 6 января Угдыжеков Апполон Васильевич».
Такие письма после 1955 года появились во многих уголовных делах периода массовых репрессий, если только семьи не были уничтожены полностью.
В списках лиц, реабилитированных только Хакасским облсудом, значатся свыше 30 Боргояковых, 26 Сипкиных, десятки Байкаловых, Абдиных, Майнагашевых, Коковых, Чанчиковых, Капчигашевых, Чебодаевых, Сагалаковых, Сунчугашевых, Спириных, Чанковых, Шулбаевых, Ивановых, Петровых, Николаевых, Сидоровых, Поповых и многих других хакасов и русских, ставших жертвами коммунистического молоха. Особенно досталось полякам, немцам, эстонцам, латышам, корейцам, китайцам. Они оптом записывались в иностранные шпионы и расстреливались.
Оглавление Предыдущая Следующая