«...сегодня парень в бороде,
а завтра где?
В эНКаВэДе...»
(слова, которые и при новой жизни
из старой песни не выкинешь)
«Враг народа» Иван Яковлевич Башилов прожил в Красноярске всего две сталинских пятилетки. И не по собственной воле, а только потому, что был привязан к городу на Енисее бесконвойным поводком ГУЛАГа. «Человек с ружьем» никогда его здесь не сопровождал, но и покинуть Красноярск без разрешения на то «органов», кажется, более чем на трое суток Башилов не имел возможностей, потому как такая разлука приравнивалась к побегу.
Судя по документам, под которыми стоит подпись создателя Советского государства В.И.Ленина, формирование системы Главного Управления ЛАГерей, а именно так расшифровывается эта, уже утонувшая в прошлом аббревиатура, было начато еще в 1918 году. Включив конвейер массового унижения и уничтожения граждан собственной страны и обладая высокой живучестью в связи с наличием «надежной сырьевой базы», ГУЛАГ в первой половине 30-х годов достиг небывалого прежде размаха, как территориального, так и «поголовного», имея ввиду астрономические числа загнанных «за проволоку» людей. Его опыт по созданию общегосударственной системы принудительно-созидательного трудового перевоспитания стал заразителен и был активно подхвачен, к примеру, в Германии. Здесь вскоре после 1933 года, с приходом к власти нацистов, начала стремительно расширяться паутина концентрационных лагерей, на воротах многих из которых красовался лозунг-аргумент: «Работа сделает тебя человеком». Это у них. У нас, ради оправдания огромного числа политических узников, чаще употребляли: «На свободу с чистой совестью», что совершенно не меняло сути происходящего.
И хотя Иван Яковлевич Башилов к моменту ареста был уже достаточно известным в стране ученым, кто-то, видимо, решил, что человек, не прошедший чистилищ ГУЛАГа, как носитель скверны, не имеет оснований, считать свою жизнь полноценной. А потому нет ничего удивительного в том, что, вырвавшись из лагерной зоны в Красноярск, Башилов к городу своего трудопоселения, судя хотя бы по его сохранившимся письмам, не испытывал, мягко говоря, особой привязанности. А потому, работая при этом честно и весьма плодотворно, он вместе с тем прилагал массу доступных в его положении, отчаянных и совершенно бесполезных усилий, чтобы побыстрее распрощаться и с Красноярском, и с аффинажным заводом № 169 Народного Комиссариата Внутренних Дел (НКВД) СССР.
Так в период с июня 1941 и по январь 1953 гг. называлось нынешнее Открытое акционерное общество «Красноярский завод цветных металлов», которое ради краткости чаще именуют «Красцветметом». Причем, будучи очень добропорядочным человеком, Башилов повел речь о своем отъезде лишь после того, как убедился, что дело сделано и предприятие, на создание которого по воле ГУЛАГа он был брошен, твердо встало на избранный технологический путь. Увы, все его письменные и устные просьбы остались безответными. Свободу выбора места под солнцем он обрел только после собственной смерти. Похоронен Иван Яковлевич на старейшем в Красноярске кладбище, рядом с православной Троицкой церковью.
Ввиду специфичности своего положения за годы сибирской принудиловки ни сам Башилов, а тем более его ДЕЛА, не получили широкой известности. И только теперь становится все более очевидным, что жестоко репрессированный ученый относится к плеяде тех пришлых на берега Енисея людей, которые сумели, каждый в своем деле, озолотить Красноярск, и в первородном и в переносном смыслах этого понятия. Такой вывод, на мой взгляд, абсолютно правомерен, поскольку Башилов занимал ключевое положение среди тех «врагов народа», которые более десятка лет стояли у колыбели красноярской платины и всех ее ближайших родственников по семейству платиноидов. К сожалению, на исходе 20 века и в самом начале нового столетия в большинстве своем многочисленные разноталантливые и азартные до бизнеса «десантники из Центра» чаще всего оставляют на берегах Енисея лишь горестные воспоминания о себе. Но это лишь к слову.
Чрезвычайно плодотворная «вражеская деятельность» доктора технических наук Башилова была нетрадиционно для тех трагических лет и оценена. Вместо 9 граммов сталинского свинца, которыми с маниакальной щедростью органы НКВД «поощряли» многих «врагов» независимо от их общественной ценности, Иван Яковлевич сначала был премирован прекрасными карманными часами швейцарского производства (по просьбе сына Башилова я лично передал их в музей завода — автор), потом — кожаным пальто. Позже, повысив степень уважительности, ему, «врагу», вручили орден «Знак Почета». А еще примерно через полгода — медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». И, наконец, «враг народа» Башилов был удостоен звания лауреата Сталинской премии. Это произошло за пять лет до его кончины. Но, полагаю, более всего израненное несправедливостями больное сердце ученого подверглось накату эмоций в тот день, когда ему была вручена еще одна, на этот раз самая долгожданная «награда», совершенно чистый, без прежней отметки «спецпоселенец», паспорт гражданина СССР.
Весьма своеобразным для тех лет следует считать и отношение властей города, а также руководителей завода и к смерти Башилова. Она настигла ученого в августе 1953 года. Сталин к тому моменту уже ушел из жизни, но его исторические заветы еще не были отменены. Вопреки им гроб с телом «врага народа» был установлен для церемонии прощания во Дворце культуры завода, что и сегодня находится на улице Ползунова, как раз напротив дома, в котором проживал Башилов. Прежде упомянутый «очаг культуры», в кратчайшие сроки построенный зэками в 1948 году, был известен в городе как ДК имени 30-летия ВЛКСМ. Удивительно и то, что житель правобережья Башилов был похоронен не как все, по месту жительства, а на центральном тогда городском кладбище, которым в те годы считали погост, находящийся на левом берегу Енисея, близ Троицкого храма.
Все это, а также врученные Башилову при жизни награды как бы принуждают сделать вывод, что где-то «наверху» одного из первооткрывателей советского радия и не считали вовсе подлинным, стопроцентным врагом народа. Он просто был очень нужным «товарищу ГУЛАГу» в таком качестве специалистом, и по этой причине его держали там, «где надо», вопреки его устремлениям, жизненным планам и, наконец, состоянию здоровья. Неопровержимые доказательства того, что было именно так, а не иначе, автору этой книги представил, в частности, сын Башилова, Владимир Иванович. Но о них позже.
Разумеется, о кончине Башилова ни одна из двух, в те времена, красноярских краевых газет не сказала ни слова. Печальное событие наверняка, было упрятано за плотными ширмами секретности. Это очень удобно! И лишь спустя почти год выходящему в Москве «Журналу прикладной химии», надо полагать, позволили опубликовать две страницы некролога и поместить портрет усопшего. В тексте, который подписали академики К.А.Большаков, Н.П.Сажин и профессор О.Е.Звягинцев, подчеркнуто, что в лице Башилова «страна потеряла крупного специалиста по химии и технологии редких элементов и благородных металлов».
Интересно и другое — традиционное для некрологов описание жизненного пути умершего ученого обрывается на 1937 годе. А далее сказано, что во время войны «Иван Яковлевич перешел на работу на только что построенный завод, где ему пришлось иметь дело с новыми видами сырья, налаживать и применять новые технологические приемы и методы в трудных условиях военного времени». Надеюсь, что, дочитав книгу до последней страницы, вы сможете узнать, какой подлинный смысл стоит за словом «перешел». Представляю, сколько цензоров и очень ответственных должностных персон, имевших большие звезды на погонах и штаны с лампасами, прочли текст некролога, прежде чем он был помещен в журнале, который ввиду своей специализации «не для всех» имеет явно ограниченную аудиторию. Так что и в этом последнем для Башилова «прости-прощай» даже «запах» ГУЛАГа не проник на волю.
В годы мрачной сталинской солнечности другие очень нужные «враги», к примеру, будущие академики Сергей Королев и Андрей Туполев, мастерили в гулаговских «шарашках» советские космические системы и новинки самолетостроения. Словом, ГУЛАГ был своеобразным питомником для содержания талантов, причастных ко многим сферам человеческой деятельности, из которого в мир иной они чаще всего уходили неизвестными даже для ближайших родственников путями.
Можно и не относить себя к знатокам сталинской летописи, чтобы признать случившееся с Башиловым по-своему уникальным фактом, когда ученый, объявленный от имени «отца и учителя» неизвестно за что, врагом, становится еще и лауреатом премии его же имени. То есть обладателем одной из наиболее высоких в стране по тем временам наград. Есть в этом что-то от дьявола. Не берусь утверждать стопроцентно, но мне кажется, что за годы политических репрессий в Красноярске, где и своих, и этапированных сюда «врагов» было тогда предостаточно (по данным местного регионального управления ФСБ РФ репрессированных только по 58-й статье УК было около 60 тыс. человек), подобное произошло лишь единственный раз, и только с Башиловым. Иных сталинских «врагов-лауреатов» мне в истории Красноярска обнаружить не удалось. Впрочем, даже если кто-то, прочитав эти строки, назовет и другие имена, уникальная ценность деяний Башилова вряд ли от этого понизится.
Так что если отцы города, узнав однажды об этом, вдруг почувствуют жгучее желание присвоить одной из улиц Красноярска имя Башилова, то я бы порекомендовал не сдерживать себя в этом благородном порыве. Тем самым будет восстановлена справедливость и по отношению к памяти об Иване Яковлевиче, и к подлинной истории города. По крайней мере, как уроженец Красноярска, я настаиваю на этом. Иначе намеченного поворота от кривды к правде не произойдет. Да и не требуются особые доказательства, что ученый, обладающий колоссальным потенциалом знаний, металлург от Бога, загнанный в ряды «врагов народа», принес родному для меня городу заметно больше совершенно реальной пользы, чем, к примеру, все «карлы-марксы» вместе взятые, чьи имена носят расположенные в центре Красноярска магистрали.
«Мы не должны забывать ничего. Мы должны знать свою историю, знать ее такой, какая она есть...» В работе над книгой о начальном периоде истории «Красцветмета» мне более всего именно это и хотелось сделать. А закавыченная выше фраза взята мной из тронной речи, которую отставной полковник КГБ Владимир Путин, всенародно избранный президентом России, произнес 7 мая 2000 года, в день своего вступления в должность. Так что считать ее только добрым пожеланием главы государства вряд ли возможно. Это, скорее всего, весьма настоятельная рекомендация человека, который и до своего президентства обладал наивысшей в стране осведомленностью.
Из биографии Ивана Яковлевича Башилова, написанной им собственноручно
«Я родился в 1882 году в городе Кашине Калининской области (бывшая Тверская губерния) в семье бухгалтера уездного казначейства. С 11 лет жил и учился вне семьи, а с 4-го класса гимназии полностью перешел на личный заработок репетиторством и уроками. В 1911 г. окончил с золотой медалью Тверскую гимназию и поступил в Петербургский политехнический институт, на металлургическое отделение, курс которого окончил в 1921 году. С 1918 года начал работать в отделе нерудных ископаемых Комиссии по изучению естественных производительных сил России при Российской академии наук в качестве научного сотрудника. В 1919 году принял предложение радиевого отдела той же Комиссии выехать в г.Березники Пермской губернии...
Осенью
1924 года я был переведен в Москву и начал
работать в секции редких элементов Особого
совещания по восстановлению основного
капитала в промышленности редких элементов...
В 1927 году я был командирован Высшим Советом
Народного Хозяйства в Германию и Чехию для
ознакомления с предприятиями по редким
металлам. Данные, полученные в результате
командировки, были использованы при
проектировании Радиевого завода и завода
редких металлов в Москве (ныне комбинат
твердых сплавов)...
Способ извлечения радия и мезотория из радиеносных руд (авторское свидетельство № 24394 от 9.07.29.) был передан мной для реализации Управлению Северных лагерей Особого назначения при ОГПУ СССР, которое в то время начинало развертывать работы в Ухто-Печорском районе Коми АССР. Эти работы я консультировал и в дальнейшем до 1934 года...
В 1937 году, став доктором технических наук, я являлся еще и членом ученого совета Таджикско-Памирской экспедиции при Совнаркоме Союза ССР, консультировал развертывание первого в мире и единственного предприятия по извлечению радия и мезотория из глубинных вод, которое создавалось на основе моих разработок. Передача этого предприятия в эксплуатацию была санкционирована на особом заседании совета производительных сил при Академии наук страны под председательством академика В.И.Вернадского.
В июне 1938 года ученым Советом Московского института тонкой химической технологии моя кандидатура была выдвинута на выборы в Академию наук СССР. Но в августе того же года я был репрессирован органами НКВД и Особым совещанием (ОСО) при наркоме внутренних дел и приговорен к пяти годам заключения в лагерях. В 1939 году был выслан в Ухтинский район Коми АССР на то самое предприятие, которое работало по предложенному мной ранее способу, безвозмездно переданному мною же ГУЛАГу НКВД, и которое я несколько лет назад также безвозмездно консультировал!..»
Ученый Башилов, ставший невольником.
Ухтомские лагеря ГУЛАГа. Коми АССР, 1940-1943 гг.
Беседуя с сыном Башилова и с некоторыми из его бывших сослуживцев по «Красцветмету», прочитав несколько редких, но все-таки существующих публикаций о деятельности ученого, мне удалось собрать и систематизировать лишь несколько, но очень важных, на мой взгляд, деталей из жизни Ивана Яковлевича. Так, к примеру, документально подтверждено, что увлеченный научными исследованиями молодой Башилов защитил свой диплом в Ленинградском политехе лишь в январе 1929 года, ознаменовав тем самым свое 37-летие. То есть, не придавая, очевидно, большого значения получению «корочек», он просто азартно работал, окончив институт еще в 1921 году. Сохранилось и название темы его диплома: «Исследование переработки радийсодержащих руд». Как ученый-практик, блестяще защитив свой студенческий диплом, он получил квалификацию инженера-металлурга по специальности «металлургия иных, кроме железа, металлов».
В одной из своих статей в 1922 году, будучи
еще студентом, Иван Яковлевич написал так: «...в
итоге ряда всякого рода соглашений в 1919
году был организован на Бондюжском
химическом заводе Главхима небольшой
пробный завод, непосредственное
заведование которым и его устройство легли
на автора этой статьи». Данный факт Башилов
упоминает и в своей автобиографии. К этому
следует добавить, что на пробный радиевый
завод он попал по рекомендации Виталия
Григорьевича Хлопина. Будущий академик в те
годы был уполномоченным коллегии по
организации и эксплуатации создаваемого в
г.Березники завода при Академии наук страны.
Интересно и то, что доверенный Башилову
завод располагал мощностями для получения...
«полутора граммов металлического радия в
год». Но это был первый в нашей стране радий!
Вполне допустимо предположить, что пришедший во время «еды» аппетит, в смысле поиска более эффективных методов добычи радия, и заставил Башилова отправиться в свою первую и единственную загранкомандировку. В Германии и Чехии он посетил химические заводы Кальбаума, Шихардта, де Гена и Марквардта. После возвращения ученый отметит в своем отчете, что «отношение к нашим представителям на немецких за водах, в частности, на заводах тонкой и специальной химии, в самое последнее время стало сугубо осторожным. И, насколько удалось выяснить, не последнюю роль в этом положении играет наша широко объявленная кампания за индустриализацию страны. Года два или три тому назад на наших представителей смотрели как на возможных покупателей, крупных заказчиков продукции завода, теперь же в них видят конкурентов, желающих достижения немецкой техники перенести на свои предприятия и тем самым из покупателей стать производителями. На всех заводах, которые мне удалось посетить, по-видимому, существует точное расписание того, что можно показать нашим представителям и чего нельзя. Ибо ни в одном случае мои просьбы об осмотре того или другого отделения сверх того, что уже было показано, не удовлетворялись под разными предлогами до ссылки на секретность производства включительно».
Такие выводы сделал ученый. В те дни до его ареста оставалось чуть более 10 лет. Впрочем, увлеченно работая над процессами получения советского радия, он, понятно, и не предполагал, что «в знак благодарности» за это на 15 лет его не просто упекут в железные объятия ГУЛАГа, а заставят первое время трудиться землекопом именно на том предприятии, становлению которого по мере сил он, находясь на воле, и помогал...
Из воспоминаний, написанных старшей дочерью ученого Ириной Ивановной Башиловой (публикуется впервые)
«Летом,
как всегда, мы жили на даче всей семьей: папа,
мама, моя сестра (на год старше меня), я и мой
брат, которому только что исполнилось 6 лет.
Мне было без двух месяцев 15. В ту теплую ночь
— с 21 на 22 августа 1938 г. — мы с сестрой спали
на сеновале, а папа с братом — в доме.
Я проснулась от того, что кто-то меня тихонько расталкивал. В полутьме я узнала нашу хозяйку, которая будила меня: «Ира, Ира, вставай скорее, тебя зовет папа», — говорила шепотом она. Леля, моя сестра, спала рядом, и я протянула руку, чтобы ее разбудить. В голове мелькнула мысль о том, что папа будит нас, чтобы пойти «по росе» за грибами. Схватив мою руку, хозяйка сказала: «Лелю не трогай, пусть спит, папа просил разбудить только тебя». От сеновала до дома было метров 20. Я побежала босиком.
Дверь в нашу комнату была закрыта, я рывком открыла ее и все поняла... Первым я увидела папу в одном белье. Он был бледен и взволнован, но, подойдя ко мне, спокойно сказал: «Ира, не волнуйся, произошла какая-то ошибка, и я завтра вернусь. Постарайся сделать так, чтобы не проснулся Володька». Я встала около кроватки брата. В комнате был чужой мужчина в штатском. В папиной комнате из платяного шкафа все было выброшено на пол, и двое мужчин еще что-то там искали. Какие-то вещи валялись на полу и в большой комнате. Был четвертый час утра и в комнате был полумрак, начинающийся рассвет плохо освещал ее. Как только я увидела папу, я мгновенно успокоилась, вернее, застыла и не произнесла ни единого слова. Неожиданно ко мне подошел мужчина, остававшийся в большой комнате, и, как я поняла потом, был над остальными двумя начальником. Он протянул мне фотоаппарат «ФЭД» и шепотом сказал: «Возьмите и спрячьте». Я вся сжалась от ужаса и, заложив руки за спину, ближе подвинулась к кроватке, где спал Володя. Он отошел от меня. Я боялась смотреть на папу, чтобы не зареветь, помню только, что он в одном белье все время ходил по комнате. Я совершенно механически, как кукла, поворачивалась к Володьке — следила за тем, чтобы он не проснулся (так сказал папа), и все это время следила за «начальником». Через несколько мгновений «начальник» снова подошел ко мне, повернулся и из-за спины снова протянул мне «ФЭД», прошептав: «Да возьмите же его, наконец, не бойтесь». Я не обругала его, но еще теснее прижалась к кроватке, где безмятежно спал брат. «Начальник» опять отошел от меня и прошел в маленькую комнату, где на столе лежали папины бумаги и рукописи, которые ворошили те двое, внешности которых я не помню совсем. Я услышала, как «начальник» спросил: «Ну, что?» «Ничего», — ответили ему. Я пыталась еще ближе прижаться к кроватке брата, но уже некуда было отступать, и я села на нее.
«Начальник» ловким и сильным движением засунул «ФЭД» под подушку Володе и отошел от нас. В это время из папиной комнаты вышли те двое и сказали: «Можно ехать, здесь ничего нет». Вдруг один из них обратил внимание на фотопленку, которая была прикреплена защепкой для белья, сушилась на одном окне и, как видно, не была замечена раньше. «Подождите, — сказал он, — у него (он имел в виду папу) есть фотоаппарат, который он спрятал». Вот тут я почувствовала впервые в жизни жуткий страх, который так и остался во мне на всю жизнь. «Не ищите, я его взял», — сказал начальник...
Даже среди таких людей, пусть только исполнителей чужой воли, но исполнителей ужасных, нашелся человек с душой. Он, вероятно, понял, как только увидел папу, с кем имеет дело, и, не задумываясь, сделал добро. Этого человека я никогда не забуду. Если бы я встретила его сегодня, то, конечно, узнала бы.
«ФЭД» подарил мне папа после окончания 7-го класса. Это была самая ценная вещь у нас в доме. Фотоаппарат был очень дорог мне, но впоследствии я вынуждена была отнести его в магазин, где взамен мне дали талоны на покупку вещей, и я купила себе первые в жизни «выходные» туфли на высоком каблуке, светлые, красивые и модные, со строчками по всей союзке. Я их очень берегла и надевала только дома, чтобы полюбоваться ими и собой. Но когда через несколько лет после войны я надела эти туфли, чтобы встретить Новый год, они все расползлись от старости...
Папа надел костюм, и я попрощалась... Последнее, что я слышала, был шум отъезжающей машины. Я легла на кровать и заснула. Я проспала почти двое суток, и мама решила, что я умерла или умираю. Но я, к сожалению, проснулась...
Красноярск.
Ноябрь 1996 года
Морозным днем 12 ноября 1996 года на старейшем в городе мемориальном кладбище близ Троицкого собора в присутствии большого количества металлургов и просто жителей города был открыт памятник на могиле Ивана Яковлевича Башилова. Это произошло через 43 года после его похорон. Когда упало полотно, собравшиеся увидели на крупной из черного мрамора глыбе, прямоугольной формы не только портрет усопшего, даты его рождения и кончины, но и прочли принадлежащую ему фразу: «ПОСМОТРИТЕ ЖЕ НА МОИ ДЕЛА...» Выступая на скорбном митинге по случаю открытия памятника, генеральный директор «Красцветмета» Владимир Николаевич Гулидов, не скрывая волнения, говорил, что уже многие годы считал для себя делом чести увековечить память об этом прекрасном человеке и блестящем ученом, который, став жителем Красноярска в мрачные для страны годы, удивительно плодотворно работал здесь и обрел свой вечный покой на этой земле. «Если хотите, мы увековечиваем сегодня не только память о нем, — звенели в морозном воздухе слова Гулидова, — но и обо всех тех, кто положил свои жизни и здоровье на алтарь науки, несмотря на то, что государство нанесло всем им тяжелейшую душевную рану, назвав их «врагами народа» и заставив работать в условиях репрессий...»
А до этого в течение двух лет, выполняя заказ дирекции завода, известный красноярский скульптор, академик Юрий Ишханов работал над памятником. Другая группа во главе с руководителем красноярского общества «Мемориал» Владимиром Георгиевичем Сиротининым два долгих месяца на уже давно закрытом для захоронений кладбище пыталась найти могилу Ивана Яковлевича Башилова, так как о ее существовании на заводе просто забыли. Как забывают здесь почему-то и о том, что в течение почти 15 лет, а это одна четвертая часть биографии завода, он входил в систему ГУЛАГа, которую относят к самым жестоким формам государственного рабовладения в мире в 20 веке. Прежде публично об этом было запрещено вспоминать. Позже — стали стыдливо замалчивать или говорить только общими фразами, что само по себе кощунственно. По крайней мере, так мне показалось, и с чем я не мог согласиться, начав сбор материалов для этой книги.
Через какое-то время поиски могилы увенчались успехом. Более чем скромное надгробие, припомнил в разговоре со мной руководитель «Мемориала» Владимир Сиротинин, было украшено обычной в таких случаях небольшой латунной пластинкой, надпись на которой сохранила имя, отчество и фамилию, а также даты рождения и смерти. Пластинка эта, кстати, в 1996 году стала экспонатом заводского музея. Говорят, что ее год спустя после похорон заказала и прикрепила к надгробию Зинаида Ивановна, вдова Башилова. Не привлекая иных аргументов, берусь утверждать, что тогда ей могли просто запретить упоминать в надписи нечто большее об ушедшем из жизни. Ну, хотя бы, что он был доктором технических наук... «Не сочли» возможным, так как в течение предыдущих полутора десятков лет он жил и под пресловутой 58-й статьей, да и работал на особо секретном объекте. И только теперь мы имеем возможность, выполняя призыв Башилова, хотя бы чисто экскурсионно, «ПОСМОТРЕТЬ» на его «ДЕЛА».
В начало Пред.глава След.глава