Судьба этого человека с лихвой вобрала
революционный порыв и трагизм нашей
истории. Само время испытывало, проверяло
его на выдержку, прочность. Словно пытаясь
подчас угадать: не «сломается» ли, не
предаст, не ожесточится?..
Большая часть его жизни связана с Армией. И в день 70-летия Вооруженных Сип СССР я считаю своим долгом рассказать о фактах биографии, которая не может не. породить глубоких раздумий, искреннего сочувствия и, если хотите, восхищения.
…Это случилось 13 мая 1938 года второй половине дня. Звонок в дверь. Трое — сравнительно молодые, в форме, с кубарями» на петлицах.
— Товарищ Провоторов дома?
— Да.
— Пригласите его.
Через несколько минут Н.В.Провоторов предупредил: «Маша, за мной пришли. Не волнуйся».
Сразу же — обыск, часа три. Перевернули все книги большой библиотеки, рылись в постели, даже в печку полезли... Приказали сдать оружие: именная серебряная шашка, именные маузер, карабин — все исчезло в тот день. Бесследно, навсегда.
Год — по тюрьмам. Времени на раздумья хватало, и бывший комдив не раз мысленно перебирал по «косточкам» всю свою жизнь...
Деревня Пуйта, где он родился, расположилась, почти в центре европейской России. Крестьянское безземелье, батрачество, пятеро детей, из коих Николай — старший и единственный «мужчина»... В 1907 году семья попытала счастья в Новгородской губернии, отец устроился кучером к местному помещику. С семи лет прирабатывал и Коля, ежедневно, чуть ли не за тридцать километров, доставляя хозяйскую почту. Сначала пешком, а немного повзрослев — на лошадях, опять же в одиночку.
Помещик оказался сердобольным: соблаговолил оплачивать учебу смышленого мальчишки, только что окончившего начальную школу, Едровском четырехклассном училище, а после отличного его окончания — в столичном, Петербургском, механико-технологическом училище.
Пролетело еще несколько лет, грянул февраль 1917-го, и барин-доброхот переводить деньги отказался, выгнал мать с сестрами из усадьбы (отец в ту пору воевал), и пришлось горемыкам возвращаться на родину.
Да вот беда — у родственников и без гостей тесно, а потому всем «табором» перебрались в Вышний Волочек (сюда же после Октябрьской революции приехал и отец).
Николай поступил слесарем на центральную силовую станцию и, как знать, стал бы настоящим мастеровым, но пошли прахом переговоры Советской власти с немцами, грянули суровые бои, судьба страны решалась там, куда вышневолочанам рукой подать. Провоторов, которому было без малого восемнадцать, добровольно записался в 1-й партизанский отряд (регулярной Красной Армии, основанной на всеобщей воинской обязанности еще не существовало). Этот день — 2 февраля 1918 года — и стал первой вехой в его двадцатилетней армейской службе.
События торопили, и еще не обстрелянную часть незамедлительно бросили под Нарву, на Западный фронт. Следом — из такого-то пекла, без передышки! — против контрреволюционного выступления одного из тыловых полков. За проявленное мужество, знания и любовь к воинскому делу молодого бойца назначили помощником начальника отряда.
Прошло лишь полгода, а Николай, успев окончить краткосрочные кавалерийские курсы, в начале января 1919-го отбыл в Самару, на Восточным фронт. Новоиспеченного краскома направили командиром одного из эскадронов 75-го Алчайского кавдивизиона 25-й, впоследствии Чапаевской, дивизии.
Первую годовщину Красной Армии отметил в Александровом Гае, что километрах в 250 юго-восточнее Саратова. Сюда же, как вспоминает в одном из писем Н.В.Провоторов, 28 февраля прибыл Д.А.Фурманов, а дней через десять — В.И.Чапаев (проучившись два месяца в Академии Генштаба, он обратился с личной просьбой вернуться на фронт). Одно время эскадрон Провоторова охранял чапаевский штаб. Николай Владимирович не раз видел комдива, разговаривал с ним (когда Г.Н. и С.Д.Васильевы задумали «Чапаева», многие из тех, кто его знал, получили опросные листы с просьбой охарактеризовать легендарного военачальника; заполнял такой лист и Провоторов).
Дивизия сражалась мужественно — под Лбищенском, Бугурусланом, Уфой... Все девять ее полков были награждены Почетными революционными Красными Знаменами ВЦИК. В те трагические часы, когда белогвардейский отряд внезапно напал на штаб чапаевцев, эскадрон Провоторова вместе с другими частями спешил на помощь окруженным бойцам. Не успели...
В мае 1920-го полк передислоцировался на Украину. Позднее, в 1921-1922 годах, добивал махновцев, выкуривал Тютюнника с Волынщины, из пределов Киевской губернии — банды Лыха, Гаевого...
В ту пору 9-н кавдивизией командовал Г.И.Котовский. По прошествии лет Н.В.Провоторов намеревался написать воспоминания о выдающемся командире Красной Армии. Сохранилась тетрадь — своеобразный конспект задуманного повествования.
Послужив и комэском в 49-м полку, и вновь помощником командира в 52-м, Провоторов получил в 1922 году направление в Харьков — на кавалерийские курсы усовершенствования командного состава. Гражданская для Николая Провоторова заканчивалась. Ему повезло: остался жив и , можно сказать, невредим, видел и слышал Ильича, Реввоенсовет Республики наградил храброго и умного командира орденом Красного Знамени (приказ № 3233 датирован маем 1922 года).
Постигал военную науку рьяно, внимательно слушал наставников, среди которых были и опытные военачальники. Незадолго до выпуска, в октябре 1923 года, вместе с М.В.Фрунзе ездил на маневры в Севастополь. Там, на черноморском рейде, командующий осмотрел подводную лодку, Провоторов его сопровождал.
Поздней осенью 1923-го Николай Владимирович возвращается в 9-ю, теперь уже Крымскую дивизию, занимает различные должности в полках: помощника командира, начальника штаба, командира полка (того самого, где служил еще в 1919-м).
В 1924 году родился Олег - сын Николая Владимировича. Особенно приглядывать за парнишкой у отца временя не хватало, и в роли «нянек» выступали бойцы. Поначалу вертелся в оружейных мастерских, потом пропадал в гараже, а когда полк стоял в Житомире, обучился верховой езде.
1934 год Н.В.Провоторов встречал в Новоград-Волынском - начальником штаба 14-й кавдивизии им.Пархоменко (ею командовал Леонид Петровский, сыч Г.И.Петровского, председателя ВЦИК), а с 1936-го — помощник командира 5-и кавалерийской дивизии им.Блинова. Начальником штаба этой дивизии был Иван Христофорович Баграмян, с которым Провоторова связывали теплые отношения. Квартируя в одном доме, они дружили семьями, часто встречались не только по служебным делам. Много лет спустя именно он, маршал Н.Х.Баграмян, первым протянул руку помощи оказавшимся в беде Провоторовым.
11 апреля того же года приказом наркома обороны Провоторов утверждается комдивом. Маневры, сборы, ученья… Награды за успехи в боевой подготовке. И среди них примера времени – конь с седлом от командования Киевского военного округа.
Два года пролетели стремительно, неудержимо. Ничего не предвещало беды. Правда, будучи на военном совете в Москве и выслушав сообщение о И.Э.Якире, Провоторов, знавший командарма не понаслышке, открыто заявил, что не верит в предательство Ионы Эммануиловича. Позднее пришла анкета, где требовалось ответить на вопрос, как он выступал по Якиру. И вновь Николаи Владимирович душой не покривил (Мария Никифоровна, жена, как предчувствовал: «Даром тебе это, Коля, не пройдет…»).
Настал 1938-й. Дивизия Провоторова получила приказ передислоцироваться в Славуту (Хмельницкая область), а сам командир должен был вернуться назад, в Житомир, ожидая там части 1-го особого танкового корпуса, которым Николаю Владимировичу предстояло командовать. Прошел месяц, танки подтягивались, а официального назначения нет и нет.
…Это случилось 13 мая, во второй половине дня, неделю спустя, как семья отметила день рождения отца. После обыска удалось сохранить лишь пару наградных золотых часов («Павла Буре» Олег, не без труда сдав приемщику комиссионки, «съел» в голодном 1946-м; вторые, швейцарские, - с гравировкой «Полковнику Провоторову Н.В. за боевую подготовку. 19-1.ХI-36» — уцелели и хранятся как семейная реликвия).
Прощались. «Не волнуйся, Мусенька, разберутся» — и ушел, ничего с собой не прихватив.
В семье так и не знают, за что арестован отец. Тот никогда об этом не говорил, а мать и сын – не спрашивали.
Марии Никифоровне повезло: ее не арестовали, не спровадили на край света, и она кинулась искать мужа. Надо было обладать женским чутьем, смелостью, терпением и незаурядным упорством, чтобы вызнать что-либо о судьбе человека с клеймом «враг народа» Сначала она пошла в Житомирскою тюрьму; передачу приняли – значит, здесь Потом перестали. Поехала в Киев (сына приютили соседи), достучалась до самого начальника военного округа С.К.Тимошенко. Безрезультатно. Опять пошла по тюрьмам, пока не набрела на ту, где передачу взяли. Через какое-то время и тут отказ. Значит, говорили в тюремных очередях, — в Москве. Вернувшись в Житомир, мать забрала Олега и не медля - на сборы дали лишь двое суток, уехала к брату (подмосковный городок Щелково). Провожали товарищи отца, с машиной... По-человечески.
Передачу приняли в Бутырках. А вскоре и здесь охранник отрицательно покачал головой. Куда же теперь?..
Мария Никифоровна не могла знать, что мужа отправили в Норильск.
...На барже уголовники чуть не раздели Провоторова. Остановила, видимо, военная форма, в которой отца увели из дома майским вечером 1938 года. Некоторое время был бригадиром в Дудинке. (Однажды при сильном ветре сорвался с мостков, и если бы не военная закалка — сумел продержаться в ледяной воле, пока не хватились товарищи, — поминай как звали). Некоторых бывших, лагерников с которыми Провоторов строил металлургический цех норильчане хорошо знают — это будущие лауреаты Ленинской премии В.Н.Коляда, М.В.Ким, начальник УПСМ А.Г.Вайшенкер.
С января 1940 года Николай Владимирович работает в «ТЭЦстрое» геодезистом. Но еще долгих семь лет числится заключенным (первоначальный приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР, вынесенный 28 мая 1939 года, — 15 лет с поражением в правах на 5 лет, но в ноябре 1946 года одну из статей обвинения исключили, и срок сократился до восьми лет).
Избавление принес январь 1947-го. Осталась ссылка, в том же Норильске. Но не лагерь же. Вскоре приехала Мария Никифоровна, а через два года — Олег. (Олег Николаевич Провоторов и сейчас работает в Норильске). Николай Владимирович продолжал работать на строительстве ТЭЦ — старшим инженером, руководителем геодезической группы, начальником геодезического отделения...
В январе 1955-го Н.В.Провоторов получил долгожданный документ о реабилитации.
СПРАВКА
Дело по обвинению Провоторова Николая Владимировича пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР 25 декабря 1954 года.
Приговор Военной Коллегии от 28 мая 1938 года по вновь открывшимся обстоятельствам отменен, и дело за отсутствием состава преступления производством прекращено.
Председатель Военной Коллегии
Верховного Суда Союза ССР
Генерал-лейтенант юстиции
Л.ЧЕПЦОВ
Тогда же, в 1955-м, вернули орден, восстановили в партии. Освобожденный и от ссылки, Н.В.Провоторов, возможно, долго еще устраивал бы свои дела «на материке», не помоги ему И.Х.Баграмян, ставший в тот год маршалом, а годом раньше — заместителем министра обороны СССР. Это был уже второй случай, когда Иван Христофорович помог Провоторовым.
В начале 1943 года Олег и Баграмян случайно
встретились на московском Каменном мосту.
Маршал узнал в девятнадцатилетнем юноше
мальчишку, с которым когда-то делили забавы
его дети. «Запомни адрес: я живу в доме около
«Ударника». Знаешь? Маме передай, хочу вас
видеть. Приезжайте: неделю буду здесь, а
потом опять на фронт».
И уже следующим вечером Тамара Амаяковна угощала гостей чаем. Выслушав печальную историю, Баграмян помрачнел: «Сегодня сделать ничего нельзя, надо подождать. А по Олегу решим...». И тот был принят на работу в секретариат Государственной штатной комиссии при Совнаркоме СССР, допущен к секретной служебной документации... Не это ли облегчило потом поступление в институт?
Баграмян и вызвал старого боевого товарища в Москву. В столице Николая Владимировича и Марию Никифоровну поселили в гостинице ЦДСА, среди квартировавших офицеров нашлись старые знакомые... Иван Христофорович, по праву старшего, приказал из Москвы не уезжать, дожидаться решения о жилье. Месяца через полтора Провоторовым выписали ордер в доме у Смоленской площади.
Хотелось бы еще поработать, но здоровье диктовало иные условия, и Николай Владимирович вышел на пенсию, продолжая интересоваться тем, как идут дела у сына-конструктора. «Мне порой кажется, — делился он с ним своими сомнениями в феврале 1965 года, — что ты очень много уделяешь внимания внешней стороне. Это, конечно, хорошо, но не во вред ли внутреннему содержанию? Конструкторское бюро, которое ты возглавляешь, должно быть похоже на родник, из которого ежедневно, ежеминутно бьет новое, полезное, облегчающее людской труд, а подчас производящее революцию, в корне меняющую производство. Красивые, чистые комнаты и халаты только в этом случае будут отвечать своему назначению...» И рядом совет — прочесть «Гуси-лебеди летят...» Стельмаха.
Отец словно напутствовал.
Напутствовал, вспоминая суровый февраль 1918-го («закончив одно боевое крещенье, мы спешили на подавление вооруженного восстания в Вышнем Волочке...»), недавно пережитое, выстраданное, и веруя в лучшее будущее — «Сейчас настало такое время...».
Напутствовал, радуясь жизни («Он, — приписала Мария Никифоровна, — уже полон сил, энергии и радости за все: за вас, наши родные, за Родину, за Армию...»).
А через три месяца его не стало.
М.Я.Важнов
Р.S. Урна с прахом Н.В.Провоторова, героя гражданской войны, установлена в стене Новодевичьего монастыря (как войдете — по левую сторону. Решение о мемориальном захоронении принято Моссоветом на основании письма маршала И.Х.Баграмяна
«Заполярная правда», № 36 (9537), 23.02.88