(Окончание. Начало в N 105, 109, 113, 117, 121, 125, 133)
Изучая Сталинскую железную дорогу, точнее, то, что от неё осталось, мы в числе
прочих выводов сделали следующий: когда принималось к исполнению распоряжение о
её строительстве, никто не задумывался, зачем в глухой тайге, на болотных топях
и вечной мерзлоте, укладывать рельсы и шпалы, затрачивая колоссальные
материальные и человеческие ресурсы? Время было такое, что не позволяло
задумываться.
Но имел ли ответ на этот вопрос человек, который, судя по всему, чётко соизмерял масштабы подписываемых им проектов с масштабами своей личности? Или под "громкими словами" скрывалось единственное желание хоть как-то использовать огромную армию гулаговцев? Точного ответа на этот вопрос не найдено даже спустя полвека.
То ли поиском истины, то ли призрачным желанием сильнее пропитаться духом суровых 50-х годов объяснялось и то, что члены нашей экспедиции, финишировав в Туруханске, после короткой передышки пересели на другой катер (куда меньшим составом) и двинулись по Енисею в сторону Курейки.
Чем знаменит это посёлок? К примеру, тем, что царское правительство ссылало сюда
видных членов РСДРП, революционеров, в числе которых был и Иосиф Джугашвили.
Избу Тарасеевых, где Сталин жил в ссылке, после разобрали и собрали в
павильоне-музее И. Сталина, возведённом в Курейке на деньги Норильского
горно-металлургического комбината, а Анфисе Степановне Тарасеевой построили
новый добротный дом.
К лету 1950 года из Норильска сюда отправили бригаду опытных строителей-заключённых с небольшими сроками, всего около двухсот человек. На две сотни лет были рассчитаны и лиственные сваи, которые забивали под железобетонный фундамент павильона. А оконные проёмы здания были устроены таким образом, чтобы они не замерзали даже в самую лютую стужу.
На высоком постаменте перед павильоном возвышалась десятиметровая железобетонная статуя вождя (покрытая белым гипсом). Летом 1952-го была закончена эта великая стройка и рядом начиналась другая, не менее великая, тоже связанная с именем вождя.
Осенью 1953 года стали спешно разбиваться лагерные городки для строителей
"мёртвой дороги". Дороги-кладбища. Сколько под ней закопано людей - никто не
считал. Не осталось даже холмиков.
Памятью жертвам ГУЛАГа могла стать трансполярная трасса, которая ушла в никуда, как и люди, пропавшие здесь без вести. Спустя пять лет после того, как по великой Северной магистрали перестали стучать поезда и "железобетонный" вождь был сдёрнут трактором с пьедестала и утоплен в Енисее, музей закрыли, и всё кругом стало быстро приходить в запустение, как и проседающее в болото с таким трудом уложенное железнодорожное полотно.
Мы, главный редактор Владимир Павловский, фотокорреспондент Александр Кузнецов и автор этих строк, вынуждены были пробираться к разрушенному строению через гигантские заросли крапивы, колючие, сплетённые ветвями деревья и кустарники, которые больно били по лицу, в то время как ноги проваливались в противную грязную жижу.
Мы шли друг за дружкой молча, и каждый думал о своём.
Мне вспоминался проект пантеона архитектора В. Пестова, предложенный им где-то в конце войны. На картинке была одетая в гранит набережная и одиноко стоящие вдалеке две ёлочки. С высоты своего положения вдаль смотрел Он и видел, надо полагать, будущее страны, не разделённое со своим собственным.
На фотографиях 1953 года, когда открывался павильон, всё выглядело много скромнее. А наша творческая группа и вовсе застала одни руины. Не то что от избушки - от стен мало что осталось. Пробираться внутрь в отличие от мужчин я даже не рискнула.
Подумала: или утопну, или совсем съедят комары, которые в этом "святом" месте были, кажется, особенно злыми. И чего мы отказались от услуг курейских ребят прокатить нас, как туристов, на тракторе с экскурсией?
Наш катер причалил к Курейке далеко за полночь, но на улице было светло как днём. Только небо хмурилось. Чёрное небо мне запомнилось и на фотографиях пятидесятилетней давности, в картинах Ряузова. Может, это печать прошлого?
Посёлок, некогда занимавший два берега одной реки, теперь сосредоточился на одном. На другом у жителей остались родные. В могилах. У Михаила Бакалдина там похоронена прабабушка. А дед Михаила работал начальником женского лагеря Сталинской дороги.
Скучно парню в посёлке. Молодёжь если и приезжает, то лишь на лето. Работы нет,
люди живут натуральным хозяйством. Есть крепкие фермеры, такие как Зинаида
Николаевна Нагорная. Её грядкам в вечной мерзлоте за Полярным кругом могли бы
позавидовать и заядлые огородники юга края. Только реализовывать выращенную
продукцию куда? Можно было бы предложить пассажирам мимо проходящих теплоходов,
только много ли их здесь теперь проходит?
Курейка, маленькая Курейка, при жизни стала историей, маленькой страничкой большого государства. Судя по проекту пантеона, здесь должны были со временем быть разбиты скверы и парки, площади и бульвары, а мимо должны были проплывать пароходы, грохотать поезда, летать "железные" птицы... И вечно смеяться счастливые дети.
Мечты не сбылись, но они по-прежнему живы. О восстановлении трансполярной трассы говорят громко и всерьёз. Так что экспедиция "Красноярского рабочего" по Сталинской дороге в Курейке не закончилась. Возможно, она продолжится следующим летом.
Татьяна МАКОГОНОВА.
НА СНИМКАХ: Таким раньше представал перед туристами сталинский пантеон. Летние
каникулы этой девочке по-прежнему интересно проводить у бабушки в Курейке.
Скучно Михаилу Бакалдину в полупустом посёлке. Вот и всё, что осталось от
пантеона после пожара.
Фото Александра КУЗНЕЦОВА.
Красноярский рабочий 24.09.2005