В.Г.Фукс. Погром
В этом году эскадрилья майора Кулдина прилетела на подмосковный аэродром двадцать пятого апреля. До первомайского парада еще пять дней, их вполне хватит для прохождения инструктажей и тренировочных полетов в составе крупных авиационных соединений. Свои самолеты И-16 мы поставили в одну линию у ангара, воентехники и мотористы сразу же, вооружившись ключами, приступили к тщательной проверке состояния самолетов.
На третий день после прибытия майора Кулдина вызвал к себе командир базовой авиационной части Монархо, тот самый, которого несколько лет назад его заместитель Гродзь имел неосторожность "обозвать" перед строем летчиков "генералом", и предупредил, что через час на аэродром прибудет нарком обороны маршал Ворошилов, добавив при этом, что он интересуется именно эскадрильей Кулдина из числа прибывших на парад.
Через час колонна легковых машин въехала на аэродром. Все прибывшие зашли в штаб. Долгое время никто не выходил, и, когда летчики уже решили, что Ворошилов ограничится разговорами с начальством в штабе и потом уедет, прибежал капитан и передал Кулдину приказание построить летчиков на площадке ангара.
Издали показался нарком в сопровождении двух военных и Монархо. Строй летчиков, по команде командира эскадрильи, принял стойку "смирно".
- Товарищ народный комиссар обороны, маршал Советского Союза, личный состав авиационной истребительной эскадрильи построен, - отрапортовал майор Кулдин.
- Здравствуйте, товарищи летчики! - произнес маршал.
- Здравствуйте! - последовал дружный ответ.
После команды "вольно" Ворошилов стал спрашивать, как себя чувствуют летчики, какое у них настроение, хорошо ли подготовились к воздушному параду. Поинтересовался бытовыми условиями дома, о недостатках в конструкции самолета И-16, и что в нем следовало бы улучшить. Один из стоящих рядом военных что-то строчил себе в блокнот, когда кто-нибудь из летчиков отвечал на вопросы наркома. Судя по знакам, это был высокий чин из НКВД.
- А как вас здесь кормят?
Все промолчали.
- Хорошо или плохо? - повторил он вопрос.
Неожиданно для всех, и для тех, кто стоял в строю, и для стоящих перед ним, раздался голос:
- Плохо кормят, товарищ маршал.
Это сказал Пилипенко.
Стоящие перед строем одновременно повернулись в сторону Пилипенко, Ворошилов удивленно взглянул на него, комбриг Монархо несколько стушевался, а тот, что был в форме НКВД, моментально начал строчить в свой блокнот. Ворошилов явно не ожидал получить напрямую отрицательный ответ на свой вопрос, он привык слышать во всех случаях "Все хорошо, мы довольны", а тут вдруг такое. Он повернулся в сторону комбрига:
- В чем дело?
Не получив немедленного ответа от него, спросил Пилипенко:
- А чем плохо?
- На первое блюдо, товарищ нарком, подают сплошную жижу, на второе - маленькие порции.
- В чем дело? - снова повторил он, обращаясь к Монархо. - Почему такая жалоба? Почему плохо кормят? Разве вы не бываете в столовой, не следите, как кормят прибывших на парад людей?
- Мне не поступало жалоб на плохое питание, товарищ маршал я выясню, наведу порядок, - поспешно ответил комбриг.
- Выходит, что для наведения у вас порядка необходимо прибытие наркома, а сами навести его не можете?
Эти гневные слова, конечно же, поспешно были занесены в блокнот НКВД, вероятно, с примечанием "о факте вредительства в ВВС".
- Разрешите мне отлучиться, товарищ маршал, по вопросу о питании, так как скоро время обеда.
- Разрешаю, - строгим голосом ответил он, продолжая беседу с летчиками. Мы ожидали, что он вот-вот начнет рассказывать о предстоящей командировке, о ее важности для нашего государства и мирового пролетариата. Но ничего даже близкого сказано не было, правда, он говорил о сложности международного положения, о событиях в Испании. При упоминании этой страны летчики навострили уши: "Ну все, сейчас скажет, когда мы поедем", - подумал каждый. Но ожидания не оправдались, Ворошилов перешел на разговор о задачах боевой подготовки летчиков. Потом, узнав у майора Куддина, в котором часу по графику эскадрилья обедает, разрешил вести ее в столовую, сам с сопровождающими задержался на некоторое время на аэродроме, а затем направился туда же.
В отгороженной от общего зала комнате, ему и сопровождающим лицам приготовили стол. Официантка принесла первое блюдо - сборную солянку. Повар, узнав, что Ворошилов просил подать ему солянку, черпанул из котла такую гущину, что, воткни ложку в тарелку с супом в вертикальном положении, она так бы и осталась торчать, не падая.
Ворошилов остановил одну из официанток, направлявшейся мимо в общий зал с первыми блюдами на подносе для сидящих в зале летчиков, и велел одну из тарелок оставить у него на столе, рядом со своей.
- Позовите повара, - приказал дежурному по залу.
Явился растерявшийся повар в белом халате и колпаке.
- Здравствуйте, товарищ нарком обороны, я вас слушаю.
- Здравствуйте. Почему вы плохо кормите летчиков?
- Разве я их плохо кормлю? - удивился повар.
- Взгляните, что вы наливаете: в эту тарелку начерпали мне - ложку не проткнуть, а вот в эту налили летчику. И это считаете, что хорошо кормите летчиков?
Комбриг Монархо стоял рядом, он, явившись в столовую раньше Ворошилова, предупредил повара по поводу недовольства обедами летчиков, но тот сделать солянку гуще за несколько минут до прихода наркома, естественно, не мог, и сейчас ему оставалось на вопросы Ворошилова искать умозрительные ответы.
- Я, товарищ нарком, готовлю обеды из тех продуктов, которые поступают на кухню. А что касается качества, так вы, вероятно, помните, как десять лет назад я готовил обеды афганскому королю Аманулле-хану, он был доволен, хвалил, готовил не один день, целых две недели.
Повар имел в виду пребывание в СССР короля Афганистана в мае 1928 года по приглашению председателя ЦИК СССР Калинина. Приезд Амануллы-хана явился беспрецедентным случаем в истории СССР, ибо до тех пор ни один иностранный глава государства, тем более король, не осмелился приехать в страну большевиков.
- Амануллу-хана вы кормили хорошо, а вот наших летчик кормите плохо, - сказал Ворошилов, помнивший тот приезд короля.
- Я учту ваши замечания, товарищ нарком обороны, - торопливо ответил повар, видя, что заранее приготовленный им козырь насчет Амануллы-хана, никакого воздействия на маршала не оказал.
- Кормить летчиков я требую досыта и вкусно. Ясно?
- Ясно, товарищ нарком, приму все меры, чтобы летчики был довольны моими обедами.
- Как Аманулла-хан, - добавил Ворошилов.
После этого разговора в кухне все зашевелилось, кастрюли загремели, задвигались, местные начальники забегали на склады, обратно, что-то несли, везли. Но это уже готовились к ужину, а сейчас только увеличили порции вторых блюд за счет имевшихся под руками полуфабрикатов, вдоволь давали третьи блюда. Жалоб больше на плохое питание не поступало, а героем до конца командировки оставался Пилипенко, и не только в своей эскадрилье, а и остальных, временно базировавшихся на этом аэродроме авиачастей.
Комбриг Монархо стал часто появляться с проверками на кухню.
Второго мая в Георгиевском зале Кремлевского дворца был устроен банкет участников первомайского парада. Среди сотен пехотинцев, танкистов, летчиков на банкете была и группа истребителей майора Кулдина. Зайдя в огромный зал через большущие парадные двери, Пилипенко, Кочнев, я и Баланов крупными шагами направились вдоль крайнего, длиной на весь зал, стола (таких столов было четыре), на самый перед, поближе к столу президиума. Там еще никого не было, да и в самом зале места только начали занимать прибывавшие на грузовых автомашинах командиры всех родов войск. К нам подошел официант.
- Какие ваши места, товарищи командиры? Покажите, пожалуйста, ваши пригласительные билеты.
Пилипенко выбрал себе подходящее место и уже сидел. Показал билет. Официант, проверив билеты и у других летчиков, сказал:
- Ваши места не здесь, а там, дальше.
- Разве не все равно, где сидеть? - удивился Пилипенко.
- Нет, нет, места здесь занимать нельзя, пройдите, пожалуйста, к местам своей части.
- Но мы хотим поближе, чтобы лучше видеть правительство, - продолжал возражать Пилипенко. В это время подошел майор Кулдин и приказал всем четырем идти на свои места.
- Зачем ты сопротивлялся? - спросил Кочнев Пилипенко. - Разве ты не почувствовал, что перед тобой не официант, а энкавэдешник? Они тут все в официантов наряжены.
На столах стояло все наготове. Люди с любопытством рассматривали все: пачки папирос, наши и заграничные вина с золотыми этикетками на бутылках, различные закуски, на вид очень вкусные. Когда Пилипенко заметил, что некоторые из сидящих за соседним столом после длительного рассматривания этикетки на заграничной бутылке стали ее откупоривать, чтобы убедиться, соответствует ли ее содержимое наружному оформлению, он решил последовать их примеру и сделал то же самое. Налил себе рюмку, одному соседу, другому, чокнулись между собой потихоньку, не поднимая бокалы высоко над столом, и выпили. Судя по их лицам, вино одобрили единогласно. Закусили. Пример оказался заразительным, и вскоре "попробовать" решили и другие. Потихоньку начали друг друга поздравлять. С чем? Это было трудно разобрать, однако эти, казалось бы, негромкие разговоры, сливаясь вместе, создавали общий гул в зале, такой, что, когда в президиуме появились члены правительства, наркому обороны в первую очередь пришлось сделать замечание присутствующим о соблюдении тишины, потом он произнес несколько здравиц в честь пехотинцев, танкистов, летчиков. Предложил поднять бокалы за советских интернационалистов, сражающихся в Испании против мятежных войск Франко, поднять бокалы за Михаила Кольцова (Через четырнадцать месяцев, 12 декабря 1938 г., М.Кольцова арестовали и он погиб в застенках НКВД), сидевшего недалеко от президиума.
Гул в зале то спадал, то волнами нарастал, когда кое-где произносились "местные здравицы" в честь командира какой-нибудь воинской части, сидящего за соседним столом. А достойных такой чести в зале было много: тут и комдивы, и комкоры, и комбриги, и полковники, а пониже - и вовсе не счесть. Еще ни на одном кремлевском банкете, вероятно, не присутствовало такое большое количество командного состава всех родов войск.
- Ты слышал, как, заходя в зал мимо нашего стола, Буденный произнес: "Вот они, орлы!"? - спросил Шнейдер Кузнецова
- Слышал. А я не заметил, проходил ли мимо Тухачевский?
- Да его и нет в зале, - заключил рядом сидящий Пилипенко.
- Значит, есть важные дела у него, - решил Миллер.
Я смотрел на Сталина и мысленно сличал его с тем, каким видел вблизи в прошлом году, когда он стоял и проходил мимо строя летчиков. Тогда он был от меня на расстоянии двух-трех шагов, он показался очень низким, но плотным человеком, и еще бросилось в глаза, что лицо его вовсе не было таким гладким и ровным до блеска, каким изображают на портретах и фотографиях. Если бы в биографии писали, что в детстве Сталин перенес оспу, я понял бы, откуда у него сплошь рябое лицо.
Некоторых из сидящих в президиуме мы не узнавали, спорили, кто тот, кто тот, но в конце концов приходили к согласию, что не так уж важно.
- Давайте не отвлекаться от дела, поднимем бокалы за нашего комэска!
- Выпьем за командира-танкиста, сидящего напротив: танкисты тоже хорошие парни!
Слышались самодеятельные тосты то там, то тут.
Банкет длился несколько часов. Потом присутствующих рассадили по машинам, ожидавшим на территории Кремля, и развезли по аэродромам, - местам расквартирования на праздничный период.
Летчики майора Кулдина с нетерпением ожидали наступления утра. Теперь, когда трепетное ожидание полета на воздушном параде было позади, когда мечта попасть в загадочный Кремль, о котором почти все население страны не имеет ни малейшего понятия, и увидеть всех руководителей партии и прославленных маршалов и командармов, когда и это было позади, со всей силой навалилось другое ожидание - начала "освоения новой матчасти", а проще - секретной командировки в Испанию. Никого подгонять с подъемом, приведением себя в порядок, не приходилось, все делали быстро, тщательно, будто за воротами их уже ожидает транспорт. Летчики то и дело поглядывали на комэска, не скажет ли что-нибудь. Но он молчал.
- Неужели ему еще ничего неизвестно? - спрашивали мы друг друга.
- Этого не может быть, - уверял Кочнев, - наверняка до праздника ему сказали. Вот позавтракаем, и он объявит.
- Я думаю, сейчас готовят проездные документы, - заключил Кочнев.
- Еще чего, так и разогнались штабисты в семь часов утра выписывать тебе литеры, они еще спят, если хочешь знать.
Потом самостоятельно летчики пошли в столовую. Летчики других частей уже позавтракали, им велели явиться к стоянкам самолетов и готовиться к вылетам по своим аэродромам. Аппетит у летчиков эскадрильи был отменный, несмотря на то, что после званого банкета в Кремле прошло всего несколько часов. Повар, "вкусно накормивший афганского короля Амануллу-хана", теперь и своих летчиков кормил не хуже, а даже лучше, чем хана. После завтрака возвратились в общежитие, вяло слонялись, перебрасывались малозначащими разговорами, поглядывали на небо - погода была замечательная, безоблачная, ярко светило солнце. Только и летать в такую! Но нам она ни к чему, полет на параде был последним. Сегодня уже мы будем пассажирами. Интересно, что происходит сейчас в Испании? А во Франции, Италии, Германии?
- Ты, Фукс, о стольких странах хочешь знать, что ни один лектор не ответит за два часа, - сказал Пилипенко.
- А разве это не важно? Вот возьми Англию, ведь все силы прилагает, чтобы задушить республиканцев, и Франция с ней вместе - всех, кто пытается прийти на помощь Республике, задерживает на своих границах.
Так время прошло до самого обеда. И все это время летчики посматривали то на Кулдина, не собирается ли идти в штаб за документами, то на сам штаб, не бежит ли кто-нибудь в направлении их общежития с пакетами. Но и после обеда ни Кулдин не шевелился, ни из штаба никто не бежал.
Товарищ майор, разрешите сходить в город купить сегодняшние газеты, - обратились я, Пилипенко и Кочнев.
- Втроем за газетами? - удивился Куддин, - Один не донесет?
- Так мы же будем разные газеты в разных местах покупать.
Кулдин и сам, не меньше своих летчиков, жаждал вызова в штаб за получением документов на выезд в командировку, но вида не показывал. А пока следует почитать, что же там, на белом свете, происходит.
- Хорошо, идите, только долго не задерживайтесь.
Мы быстро собрались и пошли. Обошли несколько киосков, газеты были распроданы с утра. У одного киоскера оказались газеты за тридцатое апреля и первое мая, но он только что открыл свое заведение и стал их разбирать. Мы купили по нескольку экземпляров каждой. Решили прогуляться до вокзала, просто так, посмотреть. Остановились взглянуть на плакат на стене: на большом листе, в бюст, были изображены три человека: в середине плаката широколицее изображение народного комиссара по иностранным делам СССР М.Литвинова с портфелем подмышкой, справа от него народный комиссар обороны СССР К.Ворошилов с трехлинейной винтовкой с примкнутым штыком на правом плече, а слева от Литвинова - народный комиссар внутренних дел Н.Ежов с оттопыренной вперед правой рукой, на которую натянута большая шкурка от ежа вместо рукавицы.
- Поняли, кто нас бережет? - спросил Пилипенко. - Только вот не пойму, что с этим ружьем Климент Ефремович будет делать, если Гитлер на нас нападет, или опять, как при Николашке: "немцы нас пушками, пушками, а мы их - иконами, иконами?" Ну а с этим недоростком, - показал он на другую фигуру, - все понятно: ежовой рукавицей он детей на улицах пугает, а в подвалах у него другие средства для пыток.
- Послушай, Пилипенко, пошли-ка отсюда, а то ты разболтался, еще подслушает кто-нибудь, - мы потянули его за рукав.
- А что тут такого? Вы не донесете, а люди лучше нас знают, что к чему, - ответил Пилипенко.
Принесенные в общежитие газеты летчики расхватали и с жадностью бросились читать в первую очередь о международных событиях. Читали, то и дело поглядывая, не несут ли из штаба документы. Но сообщений никаких не поступало, ни сегодня, ни завтра... На третий день Кулдина неожиданно вызвали в штаб. Летчики стали быстро одеваться, собирать вещички, чинно расселись по койкам в ожидании возвращения из штаба командира. Минут через двадцать он появился на выходе из штаба, но почему-то вид у него был вовсе не веселый, а угрюмый. Шел, не торопясь. Его встретили радостными возгласами, счастливыми улыбками. Он подал команду:
- В одну шеренгу становись!
Мигом все стояли перед ним по стойке смирно.
- Всем взять свои парашюты, планшеты с картами, летное обмундирование и следовать к самолетам. Летим на свой аэродром.
Буквально хором раздалось:
- Как?! Разве мы не едем в командировку?
- Прекратить разговоры, всем ясно, что делать?
Никто не ответил, собравшись, пошли к самолетам.
И улетели.
В гарнизоне командование встретило неожиданное появление эскадрильи с крайним удивлением. Еще больше поразились жены летчиков, знавшие "по секрету" от мужей, что из Москвы они не скоро возвратятся, а улетят в командировку (куда? - это тоже "секрет"). Однако по их счастливым лицам "невооруженным глазом" было заметно, что они проявили не столько удивление, сколько радости от появления прямо с неба своих мужей. Валя, дождавшись у проходной аэродрома, подхватила меня под руки и повела домой.
- А знаешь, ведь у меня дома ничего поесть не приготовлено, вас никто не ожидал.
- Разве без меня ты обед себе не готовишь?
- Да я как-нибудь закушу и ладно. Без тебя у меня аппетит плохой.
- Это безобразие, объявляю тебе выговор за несоблюдение режима питания. Но у тебя холодные закуски какие-нибудь имеются?
- Есть.
- Вот и обойдемся, надо соблюдать разгрузочные дни.
- Правильно, - согласилась она, - а позже нанесенный ущерб наверстаем, я сварю пельмени, изжарю твой любимый шницель.
Предыдущая Оглавление Следующая