Мой переезд в Москву

Мой приезд из Астрахани в Москву состоялся в декабре 1940 года. Дядя Карл меня определил в школу № 626, в 7 класс. Ученики приняли меня хорошо, хотя иногда называли «астраханской селёдкой». Однако, скоро они поняли, что я успевающий ученик и получаю высокие оценки, отношение улучшилось и «селёдка» отпала. Дядя Карл требовал от меня только отличные оценки. Я понял, что в московской школе учиться тяжелее, чем в «провинциальной», как дядя Карл всегда говорил об Астрахани. Уезжая из Астрахани и прощаясь с мамой, стоя у двери вагона, я говорил слова Лермонтова: «Прощай немытая Россия, страна рабов, страна господ и вы мундиры голубые и вы послушный им народ». В тот момент Астрахань для меня был противным грязным городом, лишивший меня отца. Меня ждала Москва - дядя Карл, тётя Малюша, Виктор, Эльза и дядя Миша. Встречали меня на Павелецком вокзале дядя Карл и тётя Малюша. Но не было моего любимого дяди Коли. Лубянские чекисты его взяли в марте 1938 года. И тоже, как и папа, дядя Коля ждал своего ареста, будучи уволенным с работы он целый месяц был дома на ул. Воровского (Поварской) и не уехал с тётей Малюшей куда-нибудь из Москвы, заметая след. А ведь дядя Коля должен был знать, что он кандидат на арест, т.к. уже был арестован его шеф немец Курц - член правительства, председатель Интуриста СССР. Надо думать, что дядя Коля как и папа, верил ещё в справедливую деятельность советской власти. Эльза, его дочь, по этому поводу выразилась так: «И чего папа целый месяц сидел в Москве? Чего ждал? И дождался пока за ним не пришли!» Конечно, теперь судить легко как нужно было тогда поступить. Но тогда не было опыта своего поведения. Между прочем, Курц перед советской властью имел большие заслуги, т.к. являлся в царское время одним из перевозчиков ленинской газеты «Искры» из заграницы через Бессарабскую границу в Россию.

Заработок дяди Карла составлял 600 рублей, дополнительно он прирабатывал перепиской нот. В отношении меня он имел ввиду после окончания 7-го класса идти учиться в станкостроительный техникум и если будет потом через 3 года возможность, то продолжить учёбу в институте. Техникум же позволяет как можно быстрее приобрести специальность при равной со средней школой затратой времени, но без специальности.

Дядя Карл устроил тётю Катю на курсы портних, которые она успешно окончила и стала на дому принимать заказы и хорошо зарабатывать. Она шила с высоким качеством, модно и со вкусом. Заказчики её всегда очень хвалили. Надежда дяди Карла оправдалась. Дядя Карл обо мне заботился. Его мечта была приобщить меня к музыке. Для этого он договорился с моим двоюродным братом Володей Гельд, который со своей женой учились в московской консерватории, об уроках, которые они могли бы мне дать. Составили расписание уроков (1раз в неделю), дядя Карл был доволен, что я войду в мир музыки тем более ведь в нашей большой комнате «молчит» тёти Машенькина новое немецкое пианино «Вагнер». Второго мая 1941 года мы с дядей Карлом были в гостях у тёти Маруси, Шуры и Мариши Финк на Войковской. Мариша была в тяжёлом состоянии, болея туберкулёзом. На следующий день мы узнали, что Мариша умерла. Она была отличной гимнасткой и физкультурницей. Она вся высохла, мы видели живой скелет. Очень её жаль - погибнуть в молодые годы.

Ещё зимой дядя Карл в зоомагазине на Кузнецком мосту купил мне щегла, я за ним ухаживал, кормил и чистил клетку. С наступлением весны щегол оживился, явно желая свободы и мы с дядей Карлом ему её дали. В солнечный день на дворе мы открыли клетку и наш щегол полетел прямо в небо. Позже дом, где в Замоскворечье Москвы на Пятницкой улице № 29 в квартире на третьем этаже № 8, д.Карл меня после ареста моего папы принял на содержание, является четвёртым для нас СВЯТЫМ местом, которое мы с Витенькой в каждый наш приезд из Сибири в Москву навещали.

В конце мая начались экзамены в школе. Дядя Карл за меня переживал. Однако повода для этого я ему не дал - каждый экзамен на отлично его очень радовал и окончив 7 классов отличником, дядя Карл подарил мне немецкую авторучку с позолоченным пером и пипеткой для всасывания чернил. Бесконечно жаль, что эту ручку в 1944 году нагло присвоил себе комендант таймырской спецкомендатуры капитан Степанов, не вернув её после моего освобождения из под ареста, заявив мне, что «Он её якобы потерял»-как он мог её потерять, если она лежала вместе с другими моими конфискованными вещами у него в письменном столе? Это было в Дудинке. А пока, в июне 1941 г. в Москве на лето меня взял Виктор с тётей Малюшей, Марусей и Светланой на дачу, которая была на 37 км по Киевской ж.д.. Здесь-то я и встретил ВОЙНУ.

На оглавление На предыдущую На следующую