Ярослав Питерский. Падшие в небеса
Клюфт видел. Видел! Он, чувствовал, что сейчас что-то произойдет. Этот человек собирается ему что-то важное сказать. Что-то очень важное! Не зная почему - но Павел чувствовал это. Его сердце тревожно билось.
- Забавный у вас начальник был, - добродушно сказал Андрон.
- Почему был?! - дерзко переспросил Клюфт. – Вы, что его уже приговорили к смерти? Он ведь еще живой!
- Да нет. Нет, конечно. Просто он уже не начальник…
- Ах, это?! Ну, да. Он уже не начальник. Как Поляков… - презрительно вымолвил Клюфт.
Ему захотелось нагрубить Маленькому. Сказать ему опять, какую ни будь гадость. Заставить молодого и наглого следователя, нервничать. Срываться и кричать. И возможно заставить избить себя. Пусть! Пусть бьет! Пусть покажет, свое бессилие!
- Вы интересный человек Клюфт. Интересный. На вашем месте любой другой здравый, человек, себя бы так не вел. Вы ведь имеете еще шанс! Имеете. Но почему-то не пользуетесь им, – Андрон закурил.
Клюфт уже привык к этой традиционной для допроса процедуре - закурить медленно и степенно – значит взять паузу. Подождать и посмотреть - как ведет себя арестованный. Обдумать следующий вопрос. «Размять папиросу» - так сказать. Гильзу - «раскатать табак» - «помельче». Они менялись. За три месяца с момента первого свидания. Павел становился опытным арестантом, а он, его ровесник и противник, Андрон Маленький – опытным следователем. Оба - матерели. И оба это понимали. Выдержка, кто - кого? Психологическая дуэль. И «закурить папиросу» - тут, не последний элемент игры. Павел покосился на бело-синюю пачку «Севера». Следователь курит другую марку. Более дешевую. Он курит ее недавно. Клюфт это понял – потому, как, Андрон делал не глубокие затяжки. Значит, табак крепче и ниже качеством и пока его легкие не принимают такого едкого дыма. Клюфт ухмыльнулся и растянулся в наглой и вызывающей улыбке:
- На моем месте я сам! И никто не может оказаться на моем месте. А насчет шанса – так уж не вам об этом говорить. Уж не вам гражданин следователь.
- А вот и нет. Вот и нет. Ну, например – Смирнов или вот, ваш друг Митрофанов?! Почему бы нет? Он бы тоже мог. Тоже!
Павел с недоверием посмотрел на Маленького:
- Что вы имеете в виду? Чтобы я стучал? На других? Что бы начал называть вам имена и фамилии, своих коллег, которые, якобы - состоят, в какой то мистической организации? Не то, шпионы, не то, злостные фанатики-христиане? Которые цитируют библию, что бы затуманить мозги простым людям? А, насчет, как, вы, там говорите – моего бывшего друга Митрофанова. Так, ведь, каждый сам выбирает – кем ему быть в этой жизни. Кем! Подонком или человеком! И потом ведь это спросится со всех. И с вас в том числе. Что вы думаете, что я, веду, тут, религиозную агитацию, что бы затуманить вам мозги?
- Ну, что-то вроде того. Что-то… - загадочно буркнул Андрон.
- Нет, я не буду этого делать. И более того – вы сами к этому придете, а не придете, то пеняйте на себя!
- А то, что? – вызывающе спросил Андрон.
- А то,… то, что когда-то, все равно, справедливость восторжествует…
- Ах, вот как. Да,… я, я вас недооценивал. Нет. Более того, я даже на каком то этапе поверил вам. Признаюсь. Но вы лгун. Обычный лгун, – Андрон скривив губы, ухмыльнулся.
Противно и с сарказмом, презрительно сморщил нос.
- Что вы имеете в виду? – возмутился Павел.
- А то, что в принципе вы лгун. Лгун. Если вы верите в Бога. Если хотите, как написано в святом писании – за него на все, то почему вы лжете?! Лжете? А?
- С чего вы взяли, что я верю в Бога?
- А, что не верите? - Андрон вновь противно ухмыльнулся.
Павел засмущался. Он хотел бросить ему в ответ - «конечно не верю!». Но не смог. Или не захотел. Он так и не понял. Но Клюфт промолчал. Он не ответил. Он смотрел внимательно - на этого, молодого, человека и молчал. Ждал. Маленький покачал головой и добродушно добавил:
- Ну, да ладно. Это, как говорится, на вашей совести. На вашей. Все, на вашей совести. Ладно. Я вот только еще раз хочу вас спросить – зачем было лезть на рожон, писать эти цитаты из библии? А? Если вы сейчас от них отрекаетесь?
- Я?! Я не отрекаюсь,… – осекся Павел.
Он не понимал – куда клонит Маленький.
- Нет, нет. Клюфт, вы - отрекаетесь. Врете! Ладно. Так, значит, библию сжег Смирнов? А вам он давал ее почитать. Но ведь вы говорили, что у вас библия лежит в дровянике? А? На одном из допросов? Говорили?! Помните?!
- Не помню. После лазарета. Мало, вообще, что помню, - соврал Павел.
Он, конечно же – помнил, как сказал Маленькому - что у него в дровянике есть библия. Что он - спрятал ее там. И сказал это неспроста - есть шанс открутиться. Ну, допустим - пойдет следователь в дровяник и не обнаружит там библию, что тогда? А тогда можно сказать – кто-то украл библию! Кто-то зашел в дровяник и унес книгу! Ведь сарай-то не запирается на замок, А там, потом, пусть ищут! А там, потом, пусть разбираются! Клюфт довольно улыбнулся. Следователь понял, что Павел лукавит:
- Так, так. Ну, ладно! - угрожающе пробасил Андрон.
Маленький, нагнулся, открыв ящик стола - достал оттуда толстую книгу. Ее темно-коричневые бока переливались. Золотая тесьма и буквы слабо светились. Павел с удивлением смотрел на переплет и не мог поверить своим глазам.
- Вот, узнаете?
- Что это?! - переспросил Клюфт и сглотнул слюну.
- Эта библия. Она лежала у вас в сарае. В дровянике. Я ее там нашел.
- Что?! – Павел ухмыльнулся. – Это провокация. Это уже настоящая провокация! Вы же только, что, вписали в протокол – что главный редактор Смирнов сжег вещественное доказательство! Сжег! А теперь опять за свое?! Чего вам надо то?! А?! Что вам надо еще?! Ее не было в дровянике! Ее просто не могло там быть! Вы эту книгу, сами, откуда-то взяли сами!
- Успокойтесь! Успокойтесь арестованный! – Андрон грозно хлопнул ладонью по папке с уголовным делом.
Из переплета – вылетело еле заметное облачко пыли и взметнулось вверх. Павел подчинился и опустив голову замолчал. «Откуда взялась эта библия?! Откуда? Маленький уверяет - ее нашел там, в дровянике! Но ее там не было! Не было! И не могло быть! Кто мог ее туда положить? А? Кто? Неужели Иоиль? Он?! Но откуда он знал, что ее нужно положить именно в это место? Откуда? Нет! Это не может быть? Да и зачем богослову – прятать книгу там? Да и вообще был ли это богослов? А? Может быть, это следователь его разыгрывает? Просто сам нашел библию и теперь врет ему, что она лежала в дровянике?» - лихорадочно мысленно рассуждал Павел. Маленький боязливо покосился на дверь. Словно он, боялся, что их услышат. Андрон пригнулся к столу и тихо сказал тоном заговорщика:
- Я не собираюсь, не собираюсь ее к делу приобщать. К вашему. Пусть будет так, как все сложилось. Вы подчинились приказу Смирнова. И написали эту чертову статью. И библию он вам давал. Пусть. Пусть. Я не собираюсь, приобщать - этот вещ док, к делу. Я и осмотра то не делал. Так, зашел к вам домой. Просто зашел.
Павел тяжело дышал. Он недоверчиво смотрел на следователя и ждал, что - тот скажет. Клюфт уже понял, просто так, этот человек от него не отстанет:
- Что вам надо?! Что? – зло спросил он.
- Мне надо тоже кое-что, кое-что. Поверьте, так же как и вам.
- Хм, и что же? Как и мне? – зло хмыкнул Павел.
- Да так… - Маленький откинулся на стуле. – Ведь я делал осмотр еще и в вашей комнате.
- Ну и что? – напрягся Павел.
Страшно. Это, очень страшно! У него, козырная карта, которую нечем бить!
- А, вот, в вашей комнате. В вашей. Я еще кое-что обнаружил.
- Хм и что же?…
- Вернее не что, а кого…
Павел сжал кулаки. «Броситься, броситься на этого человека! Сдавить ему горло! Сдавить и придушить молча. Тихо. Успеть придушить. Вера! Вера! Он видел Веру! Он видел Веру!»
- Нет, я вижу - у вас есть выдержка. Есть. Да, я общался с гражданкой Щукиной. С ней.
- Что? Кого? Щукину? – переспросил Павел. – Она тут ни причем. Ни причем. Она ни причем. Вы зря эту женщину задержали! Она не при чем! – Павел старался не подать вида, что он кипит от злости.
Но от напряжения - у Клюфта вздулись на любу нервы. Сердце колотилось. Павел задержал дыхание. Маленький заметил его возбуждение. Он, покачал головой, и тяжело вздохнув, пододвинул на край стола пачку папирос:
- Вижу, вот и ваше слабое место. Нашел я его все-таки. Вот и все.
- Что вам надо? Она не причем! Если вы хотите и ее сюда впутать – так это вам не удастся! – прошипел Павел.
Он с негодованием смотрел на Андрона. Тот почувствовал угрозу - увидел ненависть и готовность к самому страшному. Маленький тоже заволновался. Он понял, еще мгновение и арестант кинется на него - а в кабинете никого нет! И помощь придет, не сразу.
- Успокойтесь! – прикрикнул Маленький, – Вот, папиросы – курите!
Павел, видел - следователь испугался. Победа пусть и незначительная - одержана. Он, не позвал на помощь. Значит - с ним можно договорится, но, что он запросит взамен? Клюфт медленно взял пачку и достав папиросу посмотрел на нее, сунул в рот. Маленький встал. Обойдя стол, подошел совсем близко к Павлу и чиркнув спичкой, поднес огонек к лицу Клюфта. Они, какое-то мгновение, смотрели в глаза другу - другу, через огонь спички, сквозь рыжее, маленькое пламя. Они смотрели в глаза друг другу и ждали. Ждали! Наконец Павел опустил взгляд и подкурил. Затянувшись, он грубо сказал:
- Вы что-то хотите?
- Да, я, что-то хочу.
- Что? Что вам надо?
- Мне надо закрыть дело. Закрыть и отправить вас в лагерь. Все. Все. Понимаете. Все решено. Вы же понимаете – что вас неизбежно осудят. Понимаете. Вижу. И поэтому наверняка смерились с этим. Но прежде, чем я сдам дело в канцелярию, для заседания суда, мне надо знать – что вы не будете делать больше никаких заявлений. Никаких.
Павел молчал. Он нервно курил. Маленький, стоял рядом.
- Что я могу сделать? Какое заявление? – выдохнул, наконец, Павел.
- Ну, хотя бы по вот этой книге. Мало ли?! Там, вас могут передопросить так, сказать. А вы возьмете и заявите – мол, у меня была библия. Вот эта, – Андрон кивнул на книжку на столе.
- Но я действительно вижу эту книгу впервые! – бросил Клюфт.
- Ой, не верю. Не верю. Ну, да ладно. Черт с этой библией! Черт с ней! Хотя конечно и ее надо было приобщить. Приобщить к делу. Но я это не сделаю. Не сделаю.
- Почему?!
- Потому, что есть еще много вопросов. Много! На которые я, к сожалению, не смогу ответить. Не смогу. А если я не смогу ответить - значит, я плохо выполнил работу. Значит, могу получить по шапке. А сейчас такое время – когда каждый выговор может стоить дорого.
- Хм, оно и видно – это Поляков! Вы не хотите, что бы с вами поступили так же, как с Поляковым? – хмыкнул Павел.
- Нет. Вы же прекрасно понимаете – Поляков получил по заслугам! Или нет?! Он не бил вас, не мучил?! А?! Разве вы не рады – что Поляков оказался за решеткой? И его будут судить?! Разве вы не рады?
- Хм, вы же тоже били меня!
Маленький чуть не поперхнулся дымом, закашлялся. Клюфт ожидал, что следователь сейчас заорет и их разговор закончится. Но Андрон, поразительно спокойно и виновато сказал:
- Да, но я бил вас за дело! И потом по новой инструкции от наркома товарища Ежова – я не просто имею право, а обязан в случае явного саботажа следствия явных врагов народа - применять метод номер три. Вот так.
- А Поляков тоже говорил - что бьет за дело. И тоже применял метод номер три. Вдумайтесь – до чего все дошло! Если народная власть применяет к своим гражданам метод номер три, попросту - пытки?! А?! Так, что какая разница между вами и Поляковым?
- Слушайте Клюфт! У нас так разговора не получится! – в конец разозлился Маленький.
Засунув руки в карманы галифе, он отошел к окну.
- Что вы хотите? – немного виноватым тоном, сделав шаг к примирению - спросил Павел.
- Я хочу закрыть дело. Сроки. И вы хотите, что бы - не пострадали другие люди. У нас с вами есть общие желания. Так?
- Так,… - выдохнул Павел.
- Ну, вот! Я не спрашиваю вас о неизвестном человеке в грязно-зеленом плаще. Который несколько раз приходил к вам в комнату. И ночевал у вас. Я не спрашиваю об этом субъекте. Может это ваш родственник. Бог с ним!
Павел посмотрел на Маленького. «Он знает про Иоиля. Он знает про него. И более того – он значит, что он ночевал у него! Неужели соседи? Черт! Чертовы стукачи! Они! Они готовы ради своей шкуры наговорить на человека все что угодно! Сволочи! Ради своей шкуры? Хм, а что им оставалось делать? Когда к ним вот так пришли лихие ребята с кроваво-красными петлицами на мундире – допросили по всей строгости! А может, может - эти чертовы соседи, уже давно следили за мной? Может, они следили? Может, это они подложили библию в дровяник? Может, это они сообщили, что у меня живет Вера? Сволочи! Сволочи! Может мне написать сейчас признание, что они тоже работали в нашей, так называемой группе? Шпионили? А? Пусть тоже сидят тут в камере! Пусть их тоже водят на допрос и стращают?! Пусть! А может? Может, они уже и так сидят? И у них выбили показания? Да и, что сделают, эти немощные старики?» - рассуждал Павел.
- Послушайте Клюфт. Вы мне не ответили. Вы не хотите, что бы больше, кто-то пострадал. Да или нет?
- Да, - Павел опустил голову.
А, что он, еще, мог ответить?! Что?! Странное геройство – оклеветать себя! Оговорить себя, что бы помочь другим? Абсурд! Но это абсурд становится реальностью. Повсеместной реальностью. Оговорить – значит остаться человеком, не предать себя! Оговорить себя - значит сделать добро людям! Оговорить! Сейчас этот человек попросит именно этого.
Но Маленький вдруг сказал:
- А Вера Щукина, вы же не хотите, что бы она пострадала? А?
- Не хочу… - Павел закрыл глаза.
- Вот и хорошо. Значит, вы должны вообще забыть - что она есть! Понимаете – забыть! И все! Ее нет! Понимаете – вы не знаете, никакой Веры!
Павел гневно посмотрел на Маленького. Он тяжело дышал. Андрон глаз не опустил - выдержал тяжелый взгляд арестанта. Павел отвернулся первым и без спросу потянулся за еще одной папиросой. Маленький воспринял это, как знак согласия:
- Если вы желаете Вере счастья – то вы сделаете все, что бы она была счастливой. Простите за тавтологию! Но вам нужно это сделать. Никаких писем! Никогда! Никаких воспоминаний о Вере при посторонних! И никаких попыток – связаться с ней! Поймите, если вы это попытаетесь сделать – вы погубите ее!
Павел, сидел и низко, опустив голову, курил. Делал затяжку за затяжкой и слушал. Он готов был заорать от бессилия. Он готов был, вцепиться с яростью тигра в горло этого человека! Но он сидел и курил…
Андрон взял стул и поставил рядом с Клюфтом. Расстегнул верхнюю пуговицу на кителе, медленно сел. Они так и сидели рядом - словно два друга в кинотеатре! Локоть к локтю! Оба чувствовали дыхания соседа. Чувствовали и молчали. Наконец Павел тихо спросил:
- Почему?
- Что? – отозвался Андрон.
- Почему, вы это делаете? Мне не понятно? Вам же проще было ее арестовать,… как вы сделали с остальными?
- Да, но я не могу этого сделать. Не могу и не хочу.
- Почему?
- Потому, что Вера - моя невеста!
- Что?!! – Павел посмотрел на офицера широко раскрытыми глазами.
Тот словно смущаясь, тяжело вздохнул и грустно добавил:
- Да! Павел, она моя невеста!
Удар страшной силы сотряс его голову. Павел врезал ему по челюсти, что есть силы. Маленький вместе со стулом рухнул на пол. Клюфт, запрыгнул на него сверху, и, усевшись на грудную клетку - сжал руками горло. Маленький понял – еще секунда и арестант его задушит. Хватка была мертвой. Андрон не мог вздохнуть. Его глаза вылезли из орбит от напряжения. Павел душил его с шипеньем змеи:
- Сука! Сука! Вот это у тебя хрен пройдет! Сука! Сука!
Еще мгновение - и Андрон потеряет сознание! И тут к нему пришла помощь. Сильный удар свалил Клюфта. Это сержант–конвоир, оказался в кабинете вовремя. Он врезал Павлу сапогом по почкам. Затем, что есть силы - по голове. Клюфт повалился на пол. Сержант окучивал его начищенными до блеска - яловыми кувалдами.
Андрон с трудом поднялся и набрав в легкие воздух закричал:
- Отставить!!!… Отставить!!!…
Но сержант не слушался и продолжал бить Клюфта, приговаривая и отмахиваясь руками от Андрона:
- Ах, ты сволочь! Сволочь! Я тебе покажу, как на офицера бросаться! Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, дайте я этому гаду, хребет переломаю, что бы он в муках подох!
- Отставить! – Маленький, что есть силы, ударил сержанта наотмашь по уху ладошкой.
Тот, завыл, как белуга и согнулся пополам. На полу корчился Павел. Андрон, стоял, тяжело дыша, разминал свою покрасневшую - всю в ссадинах и синяках шею. Сержант потер ухо и гневно посмотрел на офицера:
- За, что? Он же вас чуть не убил?
- Отставить сержант! Покиньте кабинет!
Солдат сощурил глаза и выпрямившись во весь рост вызывающе сказал:
- Никак нет! Не могу!
- Почему?
- По уставу положено мне присутствовать при допросе! Присутствовать! Чтобы арестованный не мог причинить вреда следователю! Поэтому я не могу покинуть кабинет!
- А почему вас не было тогда с начала допроса? А? Сержант?
- Выйдите из кабинета! Я приказываю! И подготовьте мне кабинет номер пять для допроса! - прикрикнул Маленький.
Сержант смутился, но послушался, опустил глаза и развернувшись вышел из помещения. Павел с трудом поднялся. У него в кровь, были разбиты губы и бровь. Ссадина на щеке. Клюфт поморщился и гневно сказал:
- Моли Бога, гад, что этот сержант - сюда зашел! Моли Бога!
Но Маленький, на угрозу не среагировал. Он лишь расстегнул нагрудный карман и хладнокровно достал накрахмаленный платок, небрежно его кинул Павлу и сказал:
- Успокойтесь Клюфт! Успокойтесь! Вы же мужчина!
- Да вот поэтому я и хочу тебя убить сволочь! – Павел поднял с поля платок и вытер губу. На белой тряпке капли крови смотрелись как вишневый сок.
- Вот, что Клюфт. Я не хотел вам этого говорить. Но я хочу, подчеркиваю, что бы Вера была в безопасности. Поэтому – и сказал вам об этом. Но если вы мне не верите, то пусть она сама вам скажет.
- Что? О чем ты? – прикрикнул Павел.
Он сел на стул и приложил платок к разбитой брови, ткань за секунду пропиталась кровью.
- Я хочу, что бы вы сами услышали от нее. Вернее прочитали от нее письмо. И даже увидели ее. Я предоставлю вам эту возможность. Причем, как вы сами понимаете – для меня это тоже небезопасно. Но я на это пошел. Ради нее. И, что бы, вы все знали. Вы Клюфт. Вы должна это знать. И если вы ее любите – то сделаете так, как она просит.
Павел не мог поверить своим ушам. Он сейчас увидит Веру! Он увидит и услышит ее! Но что, что это будет за свидание?! Это будет последнее свидание! Последнее! Возможно - последнее, в их жизни!
- Я мог бы передать вам письмо от Веры сам. Мог! Но не стал это делать. Вы бы мне не поверили и подумали, что я заставил ее так написать. Поэтому я привел ее сюда! Что бы она сама сказала вам, что она больше вас не любит и хочет, что бы вы ушли из ее жизни! Я сюда ее привел, что бы вы, увиделись, и, она сама смогла вам сказать, и передать письмо! Сама! Так, что Клюфт я сейчас вас спрошу, но вы подумайте – готовы ли вы выполнить ради нее, то, что я прошу?! Если нет, то свидания не будет! Оно просто не нужно!
Павел молчал. Увидеть Веру! Увидеть любимую! Но какой ценой?! «Неужели она, она его единственный человек, пришла сюда, что бы сказать ему – «все»?! Пришла сказать ему, что он «больше ничего для нее не значит»?! Что она не хочет его больше видеть? Значит, забыть о нем? А ребенок?! Как же их будущий ребенок? А? Как же он? Как это дитя, которое бьется у нее под сердцем? Нет! Он должен увидеть, должен, увидеть Веру! Посмотреть ей в глаза! И понять! Все понять! Посмотреть ей в глаза и удостовериться - как умирает любовь? И умирает ли она вообще?!» - Павел, зажмурил глаза и застонал.
Маленький покосился на него и поправив гимнастерку, застегнул верхнюю пуговицу. Он, отряхнул галифе, одернув портупею – спросил:
- Ну, так что, вы ответите гражданин Клюфт? А?! Ваше решение?
- Я согласен… - прошептал Павел.
- Что? Громче! Не слышу вас?
- Я согласен! – Павел с презрением посмотрел на этого человека.
По року судьбы, он стал не только его палачом, но и соперником в любви, соперником в жизни! Этот парень - его ровесник. Почему именно он? Почему именно так? «Неужели Вера - зная, что этот человек, его пытает – смогла его полюбить? Нет! Она может и не знать об этом! Красивая форма, галантные повадки. Там, в жизни, за решеткой, для простых людей - он ведь охранник их спокойствия! Борец за безопасность государства! Странно все странно! Разделяет эту границу перевоплощения - лишь решетка тюремная стена и пара метров коридора!»
- Я согласен! – вновь повторил уже более уверенным голосом Павел
Маленький удовлетворенно кивнул головой. Тяжело вздохнул и указал рукой на раковину с краном в углу кабинета:
- Вымойте лицо и руки. Вымойте. Вы же не хотите, что бы Вера вас испугалась? Если нет – то приведите себя в порядок.
Павел подчинился - медленно подошел к умывальнику. Тщательно вымыл лицо. Раны пощипывали от воды. Маленький ждал. Он сидел на стуле, закинув, ногу на ногу и смотрел на Павла. Клюфт чувствовал на себе его тяжелый взгляд.
- Как вы понимаете Клюфт, тут не пансион для почетных пенсионеров. И никакие свидания никому из арестантов не положены. Официально. Тем более всем пятьдесят восьмым. То есть вам. Враги народа вообще привилегий лишены.
- А вы, уже считаете, меня - врагом народа?
- Не я. Уголовный кодекс. И давайте оставим пустые пререкания.
Павел смочил волосы. Потянулся за полотенцем, что висело на крючке. Он уткнулся в мягкую, белую ткань лицом - пахло свежестью. Пахло волей! Клюфт понял – как давно он не вдыхал аромат свежего белья?! Свежего воздуха – если чисто выстиранное полотенце приносит такое наслаждение?! Когда Павел вытер лицо и открыл глаза – то с удивлением увидел, что он остался в кабинете один. Один! Следователь исчез. Клюфт в растерянности покосился на стол. Уголовное дело - серая папка, ее не было. Скорее всего, Маленький, предусмотрительно убрал бумаги в сейф, а жаль! Сейчас бы ее схватить и сжечь! Превратить в пепел - этот узаконенный чернилами бред! Павел медленно прошел и сел на стул. Оглядевшись, он нервно пригладил волосы. Сердце тревожно колотилось в груди. Удары сыпались, как барабанная дробь. Клюфт почувствовал, что у него горит кожа на лице, словно он умылся не водой, а снегом. Заскрипела дверь, Павел, вздрогнул и затаил дыхание. В кабинет вошел Маленький. Он сурово смотрел на Павла – испепеляя его глазами. Ненависть, злоба и испуг - все перемешалось в этом взгляде! Клюфт невольно покосился за спину офицеру. Андрон тихо прохрипел:
- Арестованный вы предупреждены, обо всех правилах поведения на очной ставке. Обо всех. Сейчас вы увидите человека, помните – вы не имеете права до него дотрагиваться, говорить с ним без разрешения следователя и подавать скрытые сигналы! При любом нарушении я буду вынужден прервать процедуру допроса. Вам все ясно? – Маленький уставился на Павла.
Тот сглотнул слюну и выдавил из себя:
- Да…
Он предупредил. Он дал понять – Павел не может говорить с Верой! Не может! Он не может ей даже подать знак! Не может обнять ее! Что это за свидание и вообще! Значит, тут, будут посторонние! И они будут смотреть на них – пялиться своими глазами! Наблюдать за каждым движением! Но что, что Павел может сделать? Оказаться от встречи с Верой! Нет! Потребовать у следователя других условий? Да какие там условия! Он! Это человек уверяет – Вера него невеста! Его невеста! Он его враг! Соперник! Какие условия! Надо благодарить за то, что вообще он позволил увидеть ее! Верочку! Веру – единственного человека - ради которого еще есть смысл жить на свете!
Павел тяжело вздохнул. В камеру зашел сержант. Он виновато уставился на Андрона и спросил:
- Там к вам привели. Ну, кого, вы вызывали. Вводить?
- Да, - Андрон медленно прошел в угол кабинета.
Он не сел на свое привычное место за столом, а в углу на стул. Расстегнув верхнюю пуговицу - расслабил воротник гимнастерки. Андрон волновался, поэтому совсем и тихо вымолвил:
- Я предупреждаю вас. Клюфт, предупреждаю. Всего несколько минут. Всего. И все. Я не могу дать больше. И помните – тут будет свидетель. Он все слышит. Так, что никаких речей, что вы друг друга знаете. Никаких! Помните – ей может это повредить! Вы ее не знаете! Не знаете!
Дверь распахнулась и на пороге появился сержант. Он, гостеприимно, словно слуга перед барином - махнул рукой:
- Проходите гражданка. Вот туда, - повернувшись, солдат громко прикрикнул. – Товарищ следователь! Гражданка Щукина доставлена по повестке. Как свидетель. Явилась добровольно!
И в кабинет вошла она! Вера! Верочка! Грустные глаза. Грустные, печальные, глаза - первое, что заметил Павел. Она смотрела на него. Ее губы немного дрожали. Она волновалась. Девушка сделала несколько шагов и встала посредине кабинета. Она не могла оторвать взгляд от Клюфта. И он, наслаждался ею - любовался. Чудный маленький носик и тонкие, вразлет брови. Длинные волосы ржаного цвета аккуратно заколоты на затылке. Но, на губах нет ее чарующей немного грустной улыбки. Напротив – она очень печальна. Павел непроизвольно опустил взгляд ниже. Едва заметный маленький, упругий животик. Она прикрывает его руками, стесняется. Она изменилась. Она та и не та. Она стала взрослей. Вера смотрела испуганно и молчала. Андрон перервал паузу громким возгласом:
- Гражданка Щукина, садитесь!
Девушка растерянно попятилась. Она не могла оторваться взглядом от Павла. Родной человек. Милый и родной человек. Он. Он напротив нее. Кинуться и обнять его! Но нет, нет этого нельзя. Какая это мука – вот так, подчинятся командам, какого-то постороннего человека.
Павел тоже молчал. Он ждал. Он даже не знал – чего?! Но он ждал!
- Гражданка Щукина, надеюсь, вас не нужно предупреждать - о даче заведомо ложных показаний? – пробасил Андрон.
- Нет, нет, – отрешенно, ответила Верочка и отмахнулась от Маленького рукой, как от надоедливой мухи.
Офицер покосился на сержанта. Солдат лениво наблюдал за этой сценой - было видно, ему все равно, что происходит в кабинете. Парень за свою недолгую службу в тюрьме уже насмотрелся на подобные ситуации. Они ему казались - «все на один манер». И вслушиваться, и тем более - всматриваться в лица арестантов, у сержанта не было никакого желания.
-Узнаете ли вы этого человека? – нарочито громко спросил Маленький.
Слова его предназначались сержанту - его ушам. Его вниманию! Но конвоир не отреагировал. Он, отвернулся и покосившись на стул, попятился назад. Аккуратно сел - пристроившись на краешек седалища, зевнул и отвернулся.
- Нет, я не знаю этого человека! – громко и четко сказала Вера, она тоже покосилась на солдата.
На ее глазах выступили слезы. Девушка вновь посмотрела на Павла. Только на него! На него – единственного!
- А вы, вы арестованный – знаете ли эту гражданку? – вновь громко спросил Маленький.
Клюфт не ответил. Он не мог ничего сказать. Его грудь распирало от эмоций, которые он сдерживал последними усилиями воли. Он хотел кинуться к Верочке - подхватить ее на руки и унести отсюда прочь – туда, на волю!
- Арестованный, последний раз повторяю! Вы, узнаете эту гражданку?
- Нет, нет, - очнувшись, пробубнил Павел.
- Так и запишем! – театрально крикнул Андрон.
Он прошел и сел за стол. Но писать ничего не стал. Лишь обмакнул перо в чернильнице и опустил его на чистый лист бумаги. Маленький вновь украдкой поглядел на сержанта. Тот, смотрел на окно.
- Сержант! – гаркнул Маленький.
Солдат встрепенулся. Вяло, вздохнув, привстал со стула.
- Сержант позовите срочно вашего разводного старшину!
- Не понял? – опешил сержант.
- Я говорю, позови старшину мне нужно ему записку на пост номер три передать! Срочную! Завтра по поводу пропусков!
- А?! – буркнул солдат и поднявшись в полный рост, лениво вышел из кабинета.
Дверь хлопнула. Они остались втроем. Вера с надеждой и мольбой во взгляде посмотрела на Андрона. Офицер все понял и тяжело вздохнул:
- У вас есть две минуты! Две!
Павел бросился к Вере. Он упал у ее ног на колени. Он целовал ей руки. Она пыталась приподнять его голову…
- Вера! Верочка! Родная, все будет хорошо! Все будет хорошо! Ничего не бойся! Как ты, как ты родная?! Как ты живешь! Как твое здоровье?
- Паша, Паша. Погоди, погоди! Паша! Паша! Послушай меня у нас мало времени! – Вера плакала.
Она погладила Павла по волосам. Тот вздрогнул, замер и медленно поднял голову. Посмотрел на Веру. Он ждал, что она скажет. Щукина давилась слезами. Она гладила Павла по щеке кончиками пальцев. И вдруг,… протянула левую руку. В ладони зажата бумага. Павел, с недоверием и страхом смотрел на этот, помятый листок.
- Паша. Милый. Вот, вот!… Ты должен это прочитать!… Так надо! Паша!!! Так надо! Я не могу тебе всего сказать! Не могу!!! Надеюсь, ты сам все поймешь! Сам!!! Сам все поймешь! Прости меня Паша! Прости!!! – Вера зарыдала и разжала ладонь.
Скомканная бумажка упала Павлу на колени. Он, медленно поднял ее и хотел развернуть, но раздался окрик Маленького:
- Арестованный! Встаньте с колен и сядьте на место! – Андрон нервно посмотрел на часы на руке.
Вот-вот, должен был зайти сержант. Павел растерянно взглянул на офицера, затем на Веру. Она рыдала.
- Арестованный, вы должны немедленно встать с колен! Свидание окончено! Все! Все можете прочитать в записке!
Но Павел не послушался - он потянул Веру за руку:
- Вера. Вера, ты должна сказать! Я не верю, что ты там написала! Не верю! Скажи мне правду, что там написано – это ложь?! – Клюфт сжал пальцы девушки так, что хрустнули суставы.
Вера вздрогнула. Андрон видя, что Павел и не думает его слушаться – бросился к нему с криком:
- А ну, вставай! Сюда сейчас зайдет конвой! Встать!
Павел вновь дернул Веру за руку и закричал:
- Скажи мне Вера! Вера! Скажи!
Но девушка лишь рыдала.
- Вера! Вера скажи мне!
Маленький схватил Павла за локоть:
- Встать, встать. Сюда сейчас зайдет сержант! Встань!
И тут раздался крики Веры:
- Прости меня Паша!!! Прости!!!
Павел отмахнулся от офицера и медленно поднялся. Он стоял, сжав кулаки, и смотрел сверху вниз на сидящую и рыдающую Веру. Он смотрел и молчал. Скрипнула дверь. В кабинете появился сержант. Он испуганно вскрикнул:
- Что опять озорничает? А? и кинулся на Павла.
Но Маленький его остановил. Он схватил солдата за плечо:
- Нет, нет, это я просил посмотреть внимательней арестованного на эту женщину. Но он не узнал ее! - Маленький тоже тяжело дышал.
Солдат подозрительно взглянул на офицера, затем на Павла, хмыкнув, повернулся, и отошел назад:
- А то, смотрите, давайте его в карцер! Что ли? Нападение на следователя! Это ж подсудное дело! Давайте? А?
- Нет, не надо! Не надо! – осадил Маленький подчиненного.
- Ну, как знаете! – обиженно буркнул сержант и уселся на стуле в углу.
А Павел, все это время смотрел… и смотрел на плачущую девушку и молчал. Андрон дотронулся до его плеча и виновато сказал:
- Сядьте! Сядьте, арестованный. Сядьте!
Но Павел не подчинился. Маленький испугался. Он не знал, как поступить. Дверь вновь грохнула. В кабинете показался старшина. Начальник смены удивленно спросил:
- Вызывали? А? Товарищ лейтенант?
Андрон растерянно посмотрел на конвоира и немного смутился:
- Да, да… я вот,… что старшина. Просьба…. вот этого арестованного. Обратно в лазарет… отведите, отведите. Вот.
Старшина в недоумении переспросил:
- Не понял? А, что, сержант не справляется?! Так, я могу!
- А что, я, что я? Я предлагал! – заголосил сержант.
Он невольно остался виноватым в этой ситуации. Маленький понял это и миролюбиво сказал:
- Нет, нет сержант, тут ни причем. Я просто хотел, что бы вы проследили. Проследили. Арестованный еще находится на излечении. И вот, нужна дополнительная услуга. Вот…
- А, ну это, как скажите!
Старшина деловито подошел к Павлу и толкнул его в плечо. Клюфт застонал. Рана все-таки давала о себе знать. Павел вздрогнул и с мольбой посмотрел на Маленького, затем вновь на Веру. Девушка замерла и вытерла мокрые, от слез, глаза, платком.
«Неужели это их последнее свидание? Нет! Нет, они увидятся, они еще увидятся! Они просто обязаны увидеться! Увидеться и жить, жить! Нет!» пронзили мысли сознание Веры. Она мучительно захотела зарыдать! Но сдержала себя. Сдержала. Она лишь прикрыла ротик платком и не дышала. Смотрела на этого человека! На этого дорогого ей человека! Единственного!
Старшина потащил Павла к выходу. Сержант вскочил со стула и бросился ему помогать. Солдаты вели Павла под локти. Он оборачивался – пытаясь рассмотреть глаза Веры! Еще мгновение и дверь за ними захлопнулась. Щукина вздрогнула. Она зажмурилась и опустила голову. Маленький испуганно достал из кармана галифе платок и вытер взмокший от пота лоб. Напряжение, такое напряжение! Андрон тяжело дышал:
- Вера. Вера, ты молодец. Ты все сделала правильно! Все! так надо! Надо! С тобой все теперь будет хорошо!
Девушка медленно поднялась. Скомкав в кулачке, мокрый от слез, платочек - обреченно произнесла:
- Зачем? Зачем, все это? Я предала своего любимого человека,… а ты, ты заставил меня. Не прощу, ни себе, ни тебе, я этого. Не прощу! Он понял, он все понял!
- Вера! Да! Одумайся! Да, он, все понял! Он понял, что, так надо! Он понял, что все это лишь пока! Пока! Понимаешь! Он, понял! Так надо!
- Нет, он понял, что я - его действительно, предала его! Понял! Я предала его, нашу любовь и нашего ребенка! Что я теперь ему скажу? Что?!
- Вера! Да пойми, ты! Так надо! Ты, потом, мне еще скажешь, спасибо! Потом! Потом, будешь, еще благодарна, за это!
- Благодарна, за предательство?! Как можно быть благодарной за предательство?! Это же так мерзко! Так мерзко! – Вера вновь разрыдалась.
Андрон подошел и погладил ее по голове. Ржаная прядь рассыпалась от прикосновения. Заколка из волос упала на пол. Волнистые локоны спустились на плечи. Девушка с мольбой посмотрела в глаза Маленького:
- Как теперь жить? С этим? А? Как? Жить теперь с этим? Андрон? Я ненавижу! Я ненавижу себя! Я ненавижу всех! Всех! Я ненавижу вас, вас, таких правильных и красивых! Вас, которые, говорят – так надо! Что надо?! Надо предавать? Настало время предательства?! А?! Веря мерзости и гнусности?!
- Вера замолчи! Замолчи! Нельзя тут, нельзя, так кричать! – Андрон, зашипел как змея.
Он в испуге зажал Вере рот ладошкой. Но девушка, пытаясь, высвободиться - кричала:
- Так, так нельзя, нельзя, ничего нельзя! Нельзя говорить правду? А?!!!
- Вера, Верочка, пожалуйста! Не кричи! Молю тебя, Вера! Вера, ты нас погубишь!
- Нас уже погубили! Как, ты, не поймешь Андрон? Как, ты, не поймешь - мы все уже давно погибли! Все! Мы, все, уже давно погибли и лишь делаем вид, что живы! Но, как можно, делать вид, что ты жив?! Если внутренне и душой - ты мертв! А?! Мертв! Андрон! Как?! Ты и я уже мертвые! Я стала мертвой душой! Я предала любимого человека!
Вера упала на грудь Маленького и забилась в рыданиях. Он рвала ногтями его китель на спине. Она скребла пальцами. А он, стоял, крепко обняв ее, и пытаясь успокоить, как-то неуклюже гладил.
Предыдущая Оглавление Следующая