Сообщения от Раи

Приблизительно в эту же пору на мое имя в Дом культуры было прислано нелегальное письмо от Раи из Красноярской пересыльной тюрьмы. Намеками она сообщала, что имеет двадцатипятилетний срок. И, тем не менее, в каждой строчке её коротенького письма, да какое там письма – записочки, чувствовался оптимизм. Она верила, что мы скоро увидимся, и все будет хорошо. Спрашивала про Алешу, его и мое здоровье, просила написать о нашем житие-бытие. Но также просила не торопиться с ответом, так как пробудет в Красноярске недолго, скоро ждет этапа, а там уже сообщит свой постоянный адрес.

Два дорогих мне письма растрогали и взволновали. Если за Алексея я теперь был совершенно спокоен, то весточка от Раи заставила глубоко задуматься. Страшная цифра – 25 лет – не выходила из головы, напоминала, что с Раей произошло что-то серьезное, коли вынесен столь суровый судебный приговор. Значит прежнее дело вновь пересмотрено, найдены какие-то новые данные, которые не фигурировали в старом деле, послужившие основанием для возбуждения нового дела. Вряд ли она могла себя скомпрометировать за период времени освобождения из лагеря в 1947 году до момента второго ареста.

За короткое время сменил три квартиры. Попадал, как говорится, «из огня да в полымя». Наконец нашел маленькую отдельную комнатку в доме Гильды Дути-Вартанян жены главного бухгалтера Дудинского порта. В должности машинистки она работала в лесном отделе порта. Её муж, Василий Максимович Тихонравов, из грузин. отличался мягким, покладистым характером, был у неё, как говорится, «под каблуком», своего мнения не высказывал, всецело подчиняясь жене. Дом их охраняла огромная овчарка по кличке Рекс. Мы с ним быстро подружились.

А в Дудинке упорно ходили слухи об ожидаемых переменах в судьбе всех без исключения политических заключенных и даже тех, кто отбывал сроки по 58 статье. Поступали вести с материка о реабилитации партийных работников, которые во времена сталинских репрессий подвергались преследованиям, были судимы и даже казнены.

Тихонравов доверительно сообщил мне, что подал заявление прокурору СССР о пересмотре своего дела, что так же поступили многие ссыльные, проживающие в Дудинке, рекомендуют мне сделать то же самое. Я отмахнулся, заявив, что ни в чем не виновен и не собираюсь унижаться всякого рода просьбами. Пусть разбираются сами, виновен я или нет.

Тихонравов одним из первых в обмен на удостоверение ссыльного получил паспорт. Недели через три вызвали и меня в МГБ, вручили паспортину. Долго его разглядывал и обратил внимание на приписку о том, что паспорт выдан на основании «положения о паспортах». Эта коротенькая фраза говорила о многом. Во-первых, о том, что я негласно остаюсь под неусыпным контролем органов государственной безопасности. Во-вторых, не везде имею право проживать. Запрещается жить в Москве и Ленинграде, краевых и областных центрах, местах. прилегающих к государственной границе.

От Раи пришло второе, тоже нелегальное, письмо. На этот раз из Норильска, куда её этапом привезли по Енисею из Красноярска через Дудинку. Между нами завязалась переписка. Я ей подробно описал, что заставило меня отправить Алексея в детдом. По тону и содержанию ответного письма я понял, что это сообщение её глубоко огорчило. Успокоение внесли письма Алексея и его картинки, которые я вкладывал в конверты, адресованные в Норильск.

Очередная навигация внесла изменения в мое служебное положение. Начальник труда и зарплаты Николай Павлович Бойко, в прошлом судимый по 58-й статье, возымел ко мне симпатию и стал агитировать перейти в его группу нормировщиков лесного отдела порта, посулив более высокий оклад и в перспективе более выгодное во всех отношениях положение на работе. Бойко убедил моего непосредственного начальника, что я ему крайне необходим. Вместо 750 рублей ранее, на новой должности я стал получать 1400 рублей в месяц и, кроме того, дополнительно за каждый отработанный выходной 25 рублей.

Из писем Раи узнаю про большие изменения в жизни заключенных в Норильске. В лагерях беспрерывно работают комиссии по пересмотру дел осужденных по политическим статьям. Значительно ослаблен режим содержания заключенных. Нет ограничений в переписке. Разрешается свидание супругов в специально отведенном помещении на территории лагеря. Рая больше не на тяжелых общих работах. Её перевели в КВЧ (культурно-воспитательная часть), она на хорошем счету у начальства, принимает активное участие в самодеятельности и поэтому быстро добивается разрешения на встречу со мной в Норильске.

С окончанием навигации у меня больше свободного времени. Поэтому решил использовать это время для поездки к Рае в Норильск. Как пригодился полученный мной летом паспорт! Без него в Норильск не попасть. В поезде постоянно проверяются документы и если попадаются ссыльные, у которых паспорта отсутствуют, их задерживают, отправляют обратно в Дудинку, штрафуют и даже могут осудить.

На оглавление  На предыдущую На следующую