П. Соколов. Ухабы
С РАЗРЕШЕНИЯ РАЙХСФЮРЕРА СС.
"Die Ausreise ist vom Reichsfuerer SS genehmigt."
("Арапская" уловка капитана Семенова)
Обратный путь в Германию был не слишком короток, с несколькими пересадками и задержками в пути, и продлился таким образом три дня. Я описываю его достаточно подробно, т. к. эти подробности характеризуют стиль всей немецкой организации, позволившей немцам продержаться так долго в условиях мощного натиска коалиции противников и систематических воздушных налетов. Это могло бы быть поучительным и для нас, если бы мы проявляли больше склонности к анализу своих недостатков и желания от них избавиться. Начнем с первого дня отъезда. Я уже писал о том, что в считанные минуты нас обули и одели, не отыскивая карточек в картотеке, и не заводя новых. Столь же быстро производилось и оформление проездных документов. Они состояли из одного печатного бланка - Марш-бефеля, т. е. командировочного удостоверения, в котором значилось, что такой-то, в данном случае хауптшарфюрер Ходолей, следует туда то и туда то, с 6-ю человеками. В этом же документе указывалось, что они обеспечены питанием по такой то день. Документ этот проверялся при посадке, и возможно, еще где то в пути, причем я ни разу не видел, чтобы при этом требовали личные документы, сверяли фотографии и т. д. (в данном случае я имею в виду воинские поезда) Первый этап следования был до Таурогена, литовского городка на границе с Райхом. Здесь все следовавшие с Востока проходили санобработку. Этих вошебоек было достаточное количество и очередей не создавалось. Обмундирование шло на прожарку, а его обладатель - в баню. На выходе санитар проводил осмотр. "Чистые" отпускались, а имевшему признаки вшивости рисовали на пузе синий крест и отправлялм на повторную обработку. Оружие и багаж сдавали в камеру хранения под талончик, как шляпу в гардеробе. Тут же на станции, как и на любой другой узловой станции в пути, был продовольственный пункт, где сестра в платье в полоску, проверяла дату обеспечения продуктами, и если подходил срок (или авансом), выдавала уже подготовленные пакеты с хлебом, колбасой и т. д. , и ставила штамп с указанием новой даты, по которую предъявитель документа был обеспечен питанием.
Отпускники с фронта, имевшие другой документ - отпускное свидетельство, получали в другом окошечке подарочный набор (Фюрерс пакет), довольно объемистый. Что в нем было не знаю, получать не приходилось. Вторую остановку мы сделали буквально через несколько километров, в небольшом Восточно-прусском городке Инстербург (ныне исконно-русский город Черняховск) Это связано было с пересадкой на другой поезд, следовавший на Бреслау. В Инстербурге мы провели несколько часов и смогли достаточно погулять по городу. Это был удивительно чистый и тихий городок, еще не затронутый войной, с небольшими домами, асфальтированными улицами и зеленый, конечно летом. Сейчас стояли лишь голые стволы многочисленных деревьев. По пути в Бреслау, куда мы ехали тоже в воинском поезде, а не в гражданском, что было также возможным, нас еще кормили на одной из крупных станций. На перон выкатывали тележки с термосами, и сестры всем желающим давали горячий суп и кофе в картонных мисочках, которые затем складывались в имевшиеся тут же емкости для мусора. Все это занимало несколько минут. По приезде в Бреслау, мы еще успели забежать к сестрам Эрике и Херте, а затем в поезде, шедшем на Краков, доехали до станции, рядом с которой находился лагерь Зандберге. Наши старые приятели по Югославии были еще там. Сформированный ими батальон так и томился бездельем. Нас разместили в небольшой комнате в одной из секций большого барака, в котором жил комсостав батальона. Через день-другой появился и капитан Семенов со своим штабом. Мы явились к нему с просьбой (или требованием) об отпуске. Собственно отпуска в то время были официально отменены, но жук-Семенов, чуя за собой вину за всю эту грязноватую авантюру, был сама любезность, сказал, что все очень просто, и буквально через час выдал нам командировочные в Белград и Софию, соответственно. Поверх печатного текста бланка было припечатано на машинке, что поездка совершается по личному разрешению Райхсфюрера СС. Герр Гимлер до самой своей смерти не имел понятия ни о нас, ни о капитане Семенове, но гибкий русский ум капитана Семенова сразу сообразил, что ни один добропорядочный немец не усомнится в содержании печатного документа с гербовой печатью.
Итак, нам предстояло почти месячное пребывание дома. Что будет через месяц ? Сейчас мы об этом как то не думали. Нас всецело поглотила радость от нашего чудесного спасения и предстоящей встречи с родными. Кстати, не знаю за какие заслуги, но мне было присвоено звание фельдфебеля. и я ехал домой с новенькой звездочкой на погонах и петлице. Прихватил я с собой и автомат ППШ с 1000 патронов, кто знает, как будут развиваться события. Проблема оружия была чрезвычайно простой. И свое штатное практически нигде не числилось, а трофейное и подавно, а к своему имуществу, прибывшему вместе с нами из Риги, мы имели полный доступ. Так вот в начале марта 1944 г. я и отправился в свое последнее путешествие домой. Погода встречала нас своими сюрпризами : если Прибалтика проводила нас снегом и легким морозцем, то Германия встретила нас уже весенним теплом - было сухо и солнечно. Однако Вена оказалась под пушистым одеялом только что выпавшего снега, а оказавшись на другой день в Белграде, мы не могли продохнуть от жары, и пришлось сбрасывать шинели. В Белграде пришлось заночевать. Это приходилось делать и раньше, но тогда мы отправлялись в штаб батальона, и в просторной казарме всегда находилось место для ночлега, хотя иной раз и с клопами, которые по словам одного остряка, выпили у него последнюю каплю немецкой крови. Теперь же мы были здесь чужие. Пришлось воспользоваться ночлежкой, находившейся рядом с вокзалом. Здесь в двухэтажном здании, был ряд просторных комнат, заполненных двухярусными койками. Дежурный, в обмен на проездные документы, выдавал постельное белье и пару одеял, На утро происходил обратный обмен. Все было очень просто, без анкет, подписей и прочей бюрократической суеты. Там же, по сдаточному номерку, мы получили свой багаж и оружие, и покинули этот гостеприимный приют. У входа в него находился часовой : итальянский солдат, в шляпе с пером и накидке, вроде мушкетерского плаща. Коротенькая винтовка стояла у стенки, а "часовой", сидя на табуретке бренчал на мандолине. Это был повидимому один из последних стороников Муссоллини, так как основная масса итальянских войск, после выхода Италии из войны, была немцами разоружена, и я уже видел бывших союзников бредущих на работу в числе других военнопленных. По материалам нашей прессы, некоторая часть их была даже расстреляна.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава