Федор Романюк. Мысли и воспоминания
Первая судимость
Летом 1906 г. я был на таком послушании. Мне было поручено быть нищим и собирать милостыню. Не каким-нибудь оборванцем я выглядел тогда, а просто молодым человеком в очень скромном одеянии. Мне шел тогда 20-ый год. И я ходит по Петербургу, по рынкам, по лавкам и магазинам, по столовым, по частным и трактирам, по кафе и ресторанам, по тротуарам, по вокзалам и частным квартирам. Ходил с протянутой рукой, прося именем Христовым, и мне давали и давали иногда очень щедро. К концу рабочего дня в моих карманах бывало денег помногу. Но я боялся греха брать себе сколько-нибудь в свою пользу. Все эти деньги - в пользу других. Можно было меня видеть в ряду профессионалов-нищих, стоящих на паперти петербургских церквей. Нищенство не запрещалось в Петербурге. Разрешалось собирать только по субботам. Я же ходил ежедневно и этим нарушал тогдашнюю законность. Однажды меня задержали за попрошайничество и предали законным властям. Был учинен суд. Судил меня мировой судья в камере суда по Лиговской ул., дом N 75. Судил меня мировой судья без всяких заседателей. Помню, как он сидел на своем судейском месте, будучи одет в форменную одежду. В знак своих прав и полномочий он имел особую судейскую цепь, надетую на шею и спускающуюся вниз до конца примерно грудной клетки. Обвинение мотивировалось тем, что я собирал милостыню, не имея на это права. Был приговорен к тюремному заключению сроком на 20 дней с 25 июня по 15 июля 1906 г. Наказание отбывал в Дерябинской тюрьме, что на Васильевском острове, на взморье. Когда сопровождавший меня городовой ввел меня в тюремный двор, я был удивлен чистотой двора, равно коридоров, камер и уборных. Недаром в арестантских песнях слышатся слова: "Чистота кругом. Порядок, нигде соринки не найдешь. Подметалов там немало в каждой камере найдешь". Вот это та чистота и порядок были результатом труда заключенных, но труда непринудительного. Наскучив ничегонеделанием, з/к з/к всегда с большой охотой шли подметать тюремный двор и др. места. Кормили тогда в тюрьмах неплохо. Утром чай, 3 ф. хлеба, т.е. 1200 грамм и сахару куска 3 пиленого. В обед был суп или щи и каша, большею частию гречневая. Вечером тоже суп. Хлеб был ржаной, чрезвычайно хороший, крутой, ароматный. Давали также в обед и по небольшой порции скотского мяса. Обращались с арестантами хорошо. А так называемых "политических" баловали особым образом, например, называли на "Вы" с добавлением уважительного слова "господин": "Господин Иванов", "господин Петров". Это те "господа", которые потом переродились в "товарищей", перекрасились в красный цвет, оделись в брюки образца "галифе" с дутыми глубокими карманами, надели на себя ремни и, взяв наганы, стали наводить в России свои порядки, насаждая социализм и подготовляя плацдарм для грядущего светозарного и счастливого коммунизма. Просидев 20 дней в одной из камер Дерябинской тюрьмы, я освободился. В течение этого периода, т.е. в продолжение этих 20 дней мне давали свидание. Меня навещал брат Игнатий и сестра Агафия.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава