Седьмая историко-правовая экспедиция Красноярского общества "Мемориал" и Енисейского педагогического училища. Подтёсово, Новотроицк. 1-10 июля 2010 г
До сих пор на сайте публиковались только фоторепортажи об экспедициях и перечни свидетельств опрошенных жертв политических репрессий. За исключением третьей экспедиции, когда мы не только опрашивали репрессированных, но и пытались исследовать лагпункт СибУЛОНа в п. Кривляк, основными результатами экспедиций были эти свидетельства. Однако, добытые сведения о СибУЛОНе были весьма скромными, и вошли только во внутренний отчёт Красноярского "Мемориала".
Седьмая экспедиция была богаче на исследования и приключения. Поэтому появился этот неформальный отчет. Неформальный - потому что, помимо собранной информации, в нём есть впечатления и даже некоторая интрига.
Дамба строилась в сороковых годах заключёнными подтёсовского отделения Норильлага для того, чтобы создать ремонтную базу флота. Решение о строительстве дамбы принимал О.Ю.Шмидт в 1935 г. Несколько подробнее об этом в работе Андрея Плотникова:
"С освоением северного морского пути и севера О.Ю.Шмидт в 1935 году останавливался в г.Енисейске.
Но за два года до этого, поздней осенью 1933 года шла по реке густая шуга, и река начала покрываться льдом. Караване судов, спасаясь от ледостава, зашел в протоку возле Подтесово. В его состав входили теплоходы "Тобол", "Полярный", "К.Ворошилов", пароход "Туруханск" и 33 баржи и лихтера. "Тобол" и "Туруханск" ушли зимовать к Енисейску. В 17 избах маленького поселка разместить более сотни человек оказалось почти невозможным, пришлось срубить барак. А затем мастерскую, кузницу, электростанцию, на которой установили динамо с "К.Ворошилова". Даже клуб соорудили. Отстой судов прошел удачно.
После этого зимовки стали повторяться, и назрело решение основать в этом районе постоянную зимовку и построить судоремонтные мастерские.
Было предложено несколько вариантов: устроить затон в двух километрах ниже Енисейска, использовать протоку у Енисейского городского острова, обосноваться в Подтесовской протоке.
В августе 1935 года на пароходе "Мария Ульянова" О.Ю.Шмидт прибыл в Подтесово. Состоялся выбор места под мощный затон. Отто Юльевич Шмидт, начальник пароходства П.М.Мещеряков, А.К.Янсон, руководитель ремонтных работ в Подтесово Сухов и первый секретарь Енисейского райкома партии И.А.Искра подошли к Подтесово, проехали по протоке, посмотрели постройки, с деланные зимовщиками, и наметили дамбу для затона.
27 февраля 1936 года была основана судоремонтная база в п.Подтесово, инициатором создания которой был Отто Юльевич Шмидт."
Однако реально строительство дамбы началось только в 1943 г. Поскольку судоремонтная база принадлежала Норильсктрою, было создано подтёсовское отделение Норильлага, в котором работали не только заключенные, но и трудармейцы. Лагерь находился на нынешнем въезде в Подтёсово, где сейчас улица Калинина (дома примерно начиная с 20-го), район магазина "Надежда". Была охрана, колючая проволока. В Енисейске была создана специальная комендатура. На строительстве было задействовано около 500 человек. Главный инженер - Молчанов, начальник лагеря - Слуцкий, потом Николаев. Все специалисты на строительстве были заключёнными по 58-й статье - среди них были и инженеры, и бывшие директора заводов.
Если бы не руководитель, дамбу бы не построили. Каледа Василий Николаевич, заключённый (статья 58), который работал начальником участка, потом главным инженером. Его посадили на 10 лет, но отсидел он 17 - находили причины не выпускать, поскольку он был ценный специалист. Его волновали судьбы людей, он добился того, чтобы не воровали продукты и люди были накормлены. Была столовая. Кто хорошо работал - были добавочные обеды. На острове было подсобное хозяйство лагеря. Остров распахали, садили там свёклу, капусту.
Сама дамба находилась примерно в четырёх километрах от лагеря. Дамбу строили вручную. Длина 2800 метров, высота 7 метров. Когда строили дамбу, камни возили из карьера около Подтёсово на лодках и сбрасывали в Енисей. Каменный карьер 40 км ниже по течению , камни возили на баржах. На дамбе был гараж «студебеккеров». У самого основания дамбы было болото. Пришлось рыть канавы для осушения. Кстати, пытаясь сфотографировать дамбу, я в это болото попал. Дамба так и осталась не сфотографированной.
Многие жители Подтёсово рассказывают, что умерших во время работы заключённых хоронили тут же, в дамбе. Это очень похоже на легенду, хотя, возможно, единичные случаи бывали. Но начальник лагеря расследовал каждое дело о гибели заключённых.
Паёк был: раз в месяц 2 кг мяса, 1 кг. рыбы, выдавали американскую тушенку. Спецодежду выдавали, в частности, американские ботинки. Еды, однако, не хватало, люди голодали.
Морозы были до 620, актировали с 420. Дамбу строили круглосуточно. Трудармейцы работали ночью, с часу ночи до восьми утра, поскольку заключённым ночью работать запрещалось. Техники не было - после войны появилось 12 японских грузовиков, а до этого было два грузовика, остальное - на тачках.
В 1944 году была аварийная ситуация, 1-2-3 мая шёл Енисей, большие льдины, вся работа по строительству могла стать напрасной. Работали все, набивали мешки песком, защищали дамбу.
В лагере был БУР в подвале, туда загоняли политических за различные проступки, давали только чёрный хлеб и фуфайку. Особенно в праздники - боялись, что они могут что-то подстроить. Была отдельная охрана, сидели в БУРе по 5 суток.
В 1949 году дамбу достроили, лагерь расформировали. Сейчас от лагеря ничего не осталось. На его месте построили дома - это район ул. Кошевого и Калинина (в той части, которая ближе в въезду в посёлок). По другим данным, лагерь был закрыт в 1953. После дамбы строили дома, ДК, школу.
Лагерного кладбища нет.
Предположительно в этом бараке (Первомайсксая, 3) была комендатура
В наше время на повороте с главной дороги на дамбу (не доезжая четырёх километров до Подтёсово) установлен крест памяти заключенных - строителей дамбы.
Установлен по инициативе о.Виталия Сухотина (Свято-Никольский храм, п.Подтёсово). Расположен около поворота на дамбу рядом с дорогой Енисейск-Подтёсово (4 км. от Подтёсово)
См. также опросы в Подтёсово, проведённые участниками экспедиции:
Ева Павловна Розенгольц-Левина
отбывала ссылку в Казачинском районе (Момотово, Новотроицкое, Рождественское) и
в Енисейском (Енисейск, Подтёсово).
Мы пытались выяснить хоть какие-то сведения о ней в предыдущей экспедиции, однако в Момотово никто её не помнит, даже те, кто в это время работал там же, где она - на лесозаготовках. Однако, в Момотово она была не очень долго, держалась замкнуто, и заметить её среди сотен спецпоселенцев было сложно.
Хотя Новотроицкое находилось всего в двадцати пяти километрах от Момотово, в прошлой экспедиции съездить туда не получилось. В этой экспедиции пришлось ехать туда из Енисейска (два часа с лишним). Дело неожиданно осложнилось тем, что, как оказалось, из Казачинского автобусы в Новотроицкое не ходят. Надо сначала добраться до Момотово на пароме, оттуда ходит всего один автобус два раза в неделю: доезжает до Новотроицкого, разворачивается и тут же едет обратно. Так что, из Момотово оставалось ехать только на попутках, которые ходят в Новотроицкое крайне редко. Однако мне повезло: попутка не только нашлась, не только туда и обратно, но в ней была одна из старейших жительниц Новотроицкого. К тому же, на этот раз мы располагали подробными сведениями от дочери Евы Павловны - Елены Борисовны, в том числе письмами Евы Павловны из ссылки. Это позволило сразу же выйти на нужных людей. Задача была - найти и опросить этих людей, а кроме того - попробовать найти коврики, которыми Ева Павловна зарабатывала в Новотроицком на жизнь. Работать физически она не могла, но всё время просила прислать ей краски для рисования настенных ковриков: с тиграми, с озером и лебедями, с казаком, объясняющимся в любви казачке. На эти коврики был спрос в то время. Кроме того, она для сельсовета сделала копию картины "Золотая осень".
Описание Евы Павловны сходится один к одному с натурой. Место очень красивое - вокруг холмы, поросшие тайгой, сама деревня стоит на горочке, состоит из полусотни домов, все вытянуты вдоль дороги. Дома наполовину старые, 40-х примерно годов, наполовину «новые» шестидесятых-семидесятых.
Сходится и описание мошки. Я всю жизнь живу в Сибири, но такую мошку видел только в детстве, года мы жили в болотистой местности. Причём, если обычно насекомые как-то распределяются по времени суток, то тут все разом накидываются, вокруг головы облако из мошки (его даже издали видно как облако), чуть подальше (в полуметре) слитный звон комаров, а на более далёких орбитах басом заходят на цель пауты (оводы), и всё это одновременно. Дёгтем там уже не мажутся (об этом писала Ева Павловна) и сеток не носят – появились в продаже разные антикомариные средства, ими и мажутся перед выходом на улицу. Я эти средства не люблю, они разъедают кожу, поэтому мошка добавила мне скорости перемещения между домами (в домах мошки нет).
Дом Кати Небылицы, у которой сначала жила Ева Павловна.
Дом Кати Небылицы сфотографировал в нескольких ракурсах. Думал и внутри снять, но не стал – там, конечно, всё по-другому, и живут другие люди, тоже Небылицы, но не Катины потомки, какая-то родня. Удивительно, девочку Веру, о которой писала Ева Павловна, никто не помнит. В Енисейске живет Вера Небылица - как выяснила Ирина Моисеева, дальняя Катина родня, но не та Вера, в Новотроицком она не жила. Сама Катя умерла.
Дом Кати Небылицы вблизи.
Затем Ева Павловна жила у женщины, которую она называла Надёша, однако в деревне её называли Надёжа - Надежда Разя (Харитонова). Дом её не сохранился, но я снял то место, на котором он стоял (рядом с сельсоветом).
На переднем плане - сельсовет. Справа стоял дом Надёжи.
Больше половины народа в деревне – приезжие. До середины пятидесятых в деревне было очень много ссыльных, в том числе немцев. В основном это были крестьянские семьи, которые и на спецпоселении устраивались основательно – строили дома, обзаводились скотом, огородами. В конце пятидесятых многие уехали на родину, но многие (особенно немцы) остались, поскольку ехать было некуда.
Ева Павловна на этом фоне смотрелась особняком. В деревне её определили как «белоручку» (но произносят это слово не в обидном смысле, а подчёркивая, что она не делала тяжёлую и грязную работу – например, на поле).
На место уехавших ссыльных стали приезжать другие, в т.ч. из окрестных деревень, но многие издалека. Естественно, ехали со своими вещами и со своей историей, поэтому не только не помнят Еву Павловну (даже те которые по возрасту могли бы), но и не сохранили вещей того времени (в т.ч. коврики, которые могли сохраниться у тех, кто переехал из близлежащих деревень).
В деревне осталось всего два человека, которые знали Еву Павловну.
Первая – баба Варя, сестра Надёжи.
Баба Варя
Она сильно глуховата и очень дряхла (ей за 90). По виду это классическая старушка, какими их рисуют в советских мультфильмах: маленькая, согнута дугой, ходит, опираясь на клюку, очки с очень большим плюсом и почти ничего не слышит. Она была очень доброжелательна.
Фамилию Надёжи она долго путала – сначала сказала Разина (но потом выяснилось, что это девичья, и не Разина, а Разя), потом Леваненко или Харитонова. Потом установили, что всё-таки Харитонова. Еву Павловну помнит хорошо. Говорит, жила у Надёжи очень хорошая старушка (в 1950 году будущей бабе Варе было меньше тридцати, поэтому она пятидесятилетнюю Еву Павловну считала старушкой). Говорит, что часто приходила к ней вместе Надёжиным Федей, что привязалась к нему настолько, что хотела забрать с собой, когда уезжала – Надёжа жила очень бедно. Может, это было праздными разговорами – кто бы отдал ссыльной ребёнка, да и прокормиться Ева Павловна с трудом могла сама, а с Федей ей это уже бы не удалось. Но разговоры такие были.
И вот тут меня ожидала сенсация: у бабы Вари сохранилась фотография Надёжи с Федей - и Евой Павловной! Вот она:
Выпросить фотографию у бабы Вари я не решился, но, конечно, её переснял.
Собственно, никакой информации баба Варя не дала, кроме того, что постоянно называла Еву Павловну очень хорошей старушкой, очень чистенькой и аккуратной. Чтобы Ева Павловна рисовала коврики – этого она не помнит. Помнит, что шила, и шила хорошо (хотя, возможно, речь идёт не о шитье, а о вязании, о чём – позже). Сказала также, что Фёдор Харитонов живёт в Предивинске.
Забегая вперёд, скажу, что, когда Елена Борисовна узнала, что я нашёл фотографию Евы Павловны, она попросила меня привезти эту фотографию - не в электронном виде, а именно в "бумажном". Разговор этот произошел, когда я был уже в Енисейске (в Новотроицком сотовая связь "не берёт"). Отправив фотографию Елене Борисовне по электронной почте, через день я уже опять ехал в Новотроицкое, причём в режиме "угнать за пятьдесят секунд": автобусом из Енисейска до Казачинского, до Момотово на пароме, из Момотово в Новотроицкое на автобусе - том самом, который два раза в неделю доходит до Новотроицкого и тут же поворачивает обратно. Ну, не совсем сразу - минут пятнадцать он всё же едет до соседней деревни и обратно. Вот за эти пятнадцать минут я добежал до бабы Вари, которая, к счастью, была дома, и выпросил у неё фотографию (к слову, в Красноярске я её отсканировал, отпечатал несколько экземпляров и эти копии выслал бабе Варе).
В автобусе меня ждал очередной сюрприз - одна из пассажирок сообщила, что коврики, которые я ищу, вполне могут быть в Момотово! Туда перебралась одна из жителей Новотроицкого, у которой эти коврики точно были. "Угнать за пятьдесят секунд-2" - за час, оставшийся до парома, я бегом обежал Момотово (село не столько большое, сколько раскидистое) и нашёл-таки дом обладательницы ковриков.
Бескрайние момотовские просторы
Однако сама она уехала в Улан-Удэ к дочери и вернётся только к осени, если вообще вернётся. Это был дважды облом - я к тому же не успевал на паром. Но и тут помог случай: водитель попутных "Жигулей" не только добросил меня до парома, но и сообщил по дороге, что в Рождественском живёт сын обладательницы ковриков. Правда, сказал он, не видел он у неё сроду никаких ковриков.
На пароме какой-то мужчина долго вглядывался в меня, а потом спросил: не узнаёшь? Я сначала не узнал, а потом вспомнил - это был сын Лидии Андреевны Рау, которую мы опрашивали в прошлом году в Момотово. Как оказалось, вскоре после этого она умерла, не дожив немного до своего девяностолетия. Жаль, замечательная была старушка, с хорошей памятью, ясным умом и сочной речью.
На этом бурный день не закончился. Как только я добрался до зоны покрытия МТС, позвонил Елене Борисовне и поделился радостью. Она тоже поделилась со мной новостью: она посмотрела присланную фотографию - на ней не её мама!
По правде говоря, я до сих пор с ней не согласен. Ну да, кто как не дочь, может сказать, мама или не мама на фотографии. Но - глаза, форма рта - явно Евы Павловны. Да, женщина на фотографии выглядит старше - но ведь и Ева Павловна была измождена, она сильно недоедала. Потом, когда она вернулась домой, уже из Подтёсово, где ей жилось не в пример легче, чем в Момотово и Новотроицком, она выглядела гораздо лучше. Давайте сравним эти две фотографии:
Подтёсово, 1953
Новотроицкое 1951
Мне всё-таки кажется, что это один и тот же человек.
Кроме бабы Вари, в Новотроицком Еву Павловну знала ещё Маргарита Александровна Эрих (девичья фамилия Гермони).
В деревне её почему-то зовут «тётя Крейда», и я поэтому подумал, что она из ссыльных латышей. Но она из ссыльных немцев, живёт в Новотроицком с 1941 года, лет ей примерно семьдесят или чуть больше.
Она в 1950 году была подростком или очень молодой девушкой. Еву Павловну помнит по двум причинам: во-первых, дом, в котором она тогда жила, был рядом с надёжиным, в дальнем краю села, а, во-вторых, она училась у неё вязать красивые коврики на пол. Вот тут стоит сказать, что М.А. также не помнит, чтобы Ева Павловна рисовала коврики на стену. Зато она помнит, что она вязала из тряпок очень красивые коврики на пол. Вязанием напольных ковриков из тряпок тогда пробавлялись многие, но это были банальные коврики «концентрическими кольцами), а Ева Павловна вязала очень красивые, со звёздами и замысловатым орнаментом.
Маргарита Александровна также рассказала, что Ева Павловна не могла работать на «черной» работе и, если не считать ковриков, основным её занятием было – водиться с Федей. Надёжа работала в колхозе (или совхозе, не помню точно), оттуда, бывало, таскала продукты (как выразилась М.А., «у неё титьки были большие, она под них картошки наложит и несёт»). Дело было небезопасное: у них в деревне четверым женщинам за это дали по десять лет, и М.А. до сих пор вспоминает с содроганием этот суд, и уводимых женщин, и детей этих женщин, которые с рёвом бежали следом. Но всё-таки это помогло выжить и Надёже с Федей, и Еве Павловне.
М.А. говорит, что Надёжа была не очень хорошей хозяйкой, в том смысле, что в доме не было порядка и чистоты. Ева Павловна навела порядок, при ней в доме было очень чисто.
Я добросовестно прошёл по всем пятидесяти домам. Напольные коврики тех времён не сохранились «по определению» - их век короток. Ковриков настенных (именно таких, рисованных на клеенке или холсте) – тоже нет, ни работы Евы Павловны, ни каких-либо иных. Эта мода давно ушла. Говорят, у бабы Кати Ильменихи был на стене коврик с лебедями (возможно, работы Евы Павловны), но после смерти бабы Кати дом снесли, а вещи по большей части выкинули - они не представляли никакой ценности для жителей Новотроицкого.
А, пока я катался на автобусах, Ирина Моисеева со студентками Енисейского педколледжа обрабатывала архивы Подтёсовской больницы и судоремонтного завода. И, представьте себе, нашли следы Евы Павловны, и не только её, но и Ивонны Бовар, и других ссыльных:
Эта история связана не только с Евой Павловной, хотя началась именно с неё. Дело в том, что в письмах, которые она писала из ссылки, указан обратный адрес: в Енисейске - Горького, 23, а в Подтёсово - просто №23, без улицы. Мы задались целью найти эти дома, но всё оказалось не так просто.
Казалось бы - идёшь по этому адресу да и фотографируешь дом. Вот, например, по нашим данным, в доме по Рабоче-Крестьянской, 138 в Енисейске жила в ссылке скрипачка Ивонна Бовар. Каждый день по дороге в Подтёсово и обратно мы проезжали мимо этого дома, а потом я не выдержал, вышел на пару остановок раньше - и сфотографировал его:
Правда, дом показался подозрительно свежим - и действительно, хозяин подтвердил, что дом перестроен в 1955 году, а старого уже нет.
Одного подвига мне показалось недостаточно - я прошёл через весь Енисейск до дома №30 по улице Фефелова, где, по нашим данным, жила в ссылке гражданская жена Колчака Анна Васильевна Книпер-Тимирёва:
Первые сомнения закрались, когда мама Ирины Моисеевой, прожившая всю жизнь в Енисейске, стала утверждать, что в пятидесятых годах не только дом 23 был совсем в другом месте, но и улица Горького была совсем в другом месте: это была та улица, которая сейчас называется улицей Бабкина. К слову сказать эта информация потом подтвердилась: Ф.Я.Бабкин, известный деятель советской власти, красный партизан и председатель Туруханского крайисполкома, дорос до члена ВЦИК, в каковом качестве и был расстрелян в Москве в 1937 г. Улицы своего имени он был удостоен при жизни, как это у большевиков было принято, а после расстрела улицу, конечно, переименовали - в улицу Горького. Потом Бабкина в 1957 году реабилитировали, улице вернули его имя, а улицей Горького стала совершенно другая улица. Так что дом №23 стоит на самом деле на улице Бабкина, но не факт, что у него именно этот номер. Но эта истина открылась после расследования другого дома №23, в Подтёсово.
Так вот, название улицы было опущено не по небрежности: как мы выяснили, до пятидесятых годов в Подтёсово не было улиц вообще. Точнее, улицы были, но названий у них не было. До первой зимовки флота в Подтёсово было семнадцать домов, без номеров и улиц. Первому построенному бараку дали номер 1. Этот дом сохранился до сих пор:
Первый дом в поселке Подтёсово
Потом был дом №2, №3 и так далее. Известно, что в 1951 году построили дои №25. Уже в пятидесятых стали появляться улицы - Калинина, Первомайская, Кошевого и т.п. - но некоторые дома долго числились просто под номерами.
Так вот, какой дом числился тогда под номером 23, никто не знает - ни в поселковой администрации, ни в Енисейском БТИ. "Вот если бы вы сказали, какой сейчас номер у дома, мы бы сказали, какой номер был в пятидесятом". Страшная догадка озарила меня. "Рабоче-Крестьянская, 138 и Фефелова, 30", сказал я.
Конечно же, это оказались совсем другие дома. Это была неожиданная новость. Енисейск настолько не меняется десятилетиями, что казалось, нумерация тут по крайней мере с девятнадцатого века. Однако в Енисейске дома практически не сносят, между двумя домами построить третий практически невозможно - следовательно, зная старый и новый номер нынешнего дома 138, можно высчитать, какой номер был у старого дома 138, просто составив пропорцию. Итак: высчитываем этот номер и фотографируем дом:
Может быть, это дом, в котором жила Ивонна Бовар?
Однако, мы теперь учёные: от этого дома бегом в БТИ - и, конечно же, в пятидесятых у этого дома был вовсе не 138-й номер. В то время Рабоче-Крестьянская стала стремительно расти в сторону нынешнего педколледжа, и смена номеров проходила суть ли не ежегодно, потому что перед домом номер один вырастали новые дома.
Увы, экспедиция заканчивалась, и времени на новые изыскания не было. Задача не решилась одномоментно - но зато это замечательная курсовая работа (если даже не диплом) для студента Енисейского педколледжа! Оля Крушинская взялась этот ребус разгадать - и выяснить всё же те дома, в которых находились в ссылке различные знаменитости. А там - как минимум, организуем экскурсионный маршрут, как максимум - повесим на этих домах памятные доски.
Работа продолжается...
Алексей Бабий